Сбросить маски

      Пара дней на базе за тренировками молодняка без возможности вырваться домой несколько измотали Стива. А апогеем усталости стала внезапная миссия, на которую Фьюри дернул его и Наташу. Не то чтобы она была трудной, нет. Для их сработанного тандема с Романовой все прошло без сучка и задоринки, гладко и даже как-то скучно, но именно это, пожалуй, и добило Стива. Он искренне не понимал этой тяги большого босса к параноидальной перестраховке и, как следствие, отправки одного или парочки Мстителей с боевыми группами «Щ.И.Т.а» на вполне себе рядовые миссии. Но, с учетом того, сколько Фьюри сделал для реабилитации Баки и для того, чтобы он смог жить без оглядки на прошлое, чеканное и сухое «Есть, сэр!» было меньшим, чем мог отблагодарить его Стив. Он навешивал на лицо маску Капитана: сурово сведенные брови, взгляд с ноткой укора и осуждения «Ты не прав, сынок», плотно сжатые губы и скрещенные под мощной грудью, натягивающей ткань костюма чуть ли не до треска, сильные руки — и шел куда посылали.       Загрузившись в джет, отдав управление Пятнице, прикрыв глаза и даже не сняв шлем, Стив мечтал только об одном: поскорее добраться домой, стянуть осточертевший, пропахший порохом, пылью и потом костюм, сбросить щит и маску прямо на пороге и наконец расслабиться. И именно поэтому, стоило только ступить на посадочную площадку на крыше Башни с трапа, он рванул вниз, оседлал свой стоящий на подземной парковке мотоцикл и, явно превышая допустимую скорость, сорвался с места. Благо сейчас, в утренней лености, окрашенной бледно-розовыми росчерками на небе и мягким молочным маревом тумана, людей на улицах мегаполиса было мало.       Стив осторожно, стараясь не разбудить своим ранним появлением Баки, открыл дверь. Тихо звякнули ключи о бок большой стеклянной чашки, стоящей на полке в коридоре и засыпанной разной мелочевкой: начиная от небольших монет, притянутых из разных стран, забавных брелоков, леденцов и заканчивая полупустой пачкой сигарет. В нос сразу ударил аромат подгоревших тостов, сожженного кофе и сгоревшей яичницы, а под ноги бросились разбросанные на пороге кроссовки, о которые Стив запнулся и задел краем щита вешалку. Тихий гул разнесся по квартире, и из дверного проема, ведущего на кухню, высунулась растрепанная голова Баки. — Привет, — улыбнулся он чуть неуверенно, — я спешил, и поэтому…       Стив вздохнул, присел на корточки, аккуратно отставил в полку чуть ли не саботировавшую его падение обувь и улыбнулся в ответ. — Привет, — откликнулся он, глядя снизу-вверх, и наконец-то стянул осточертевший шлем: хмурая складка на лбу мгновенно разгладилась, делая его моложе, взгляд голубых глаз смягчился, а в уголках губ притаилась ласковая усталая улыбка, — ты вечно куда-то спешишь, я уже привык.       Баки смущенно провел пятерней по своим растрепанным коротким, с по-модному удлиненной вьющейся челкой, волосам и вышел полностью, присел перед ним на корточки и мягко коснулся губ Стива своими, прикрыв глаза. Стив тихо выдохнул в поцелуй, отвечая, и притянул Баки ближе, с удовольствием обхватывая колкий затылок ладонью, все еще затянутой в тактическую перчатку.       Волосы. Это было первым, что сделал Баки, как только полноценно осознал себя не как Зимнего Солдата, а как Джеймса Бьюкенена «Баки» Барнса — состриг длинные тяжелые патлы и будто вместе с этим отрезал часть ответственности и вины, давивших на плечи неподъемным грузом. Он стал чаще улыбаться, шутить, ластиться к рукам Стива неоднозначно и провокационно, касаться в ответ далеко не дружескими жестами — смело, многообещающе и, видимо, назло годам тотального контроля и бескомпромиссной дисциплины разводить дома жуткий бардак. — Господи, Бак, только не говори мне, что… — Стив провел большим пальцем по скуле Баки и поднялся во весь рост. — Не говорю, но кофе еще жив, а тосты подгорели только с одного бока, — со смешком ответил Баки, — так что давай, Стиви, душ — и шагом марш на кухню! — Есть, сержант! — рассмеялся Стив, козырнул и двинулся в ванную.       Чувство усталости отступило на задний план.       В ванной его встретила привычная за долгие месяцы совместного проживания картина: белье Баки и почему-то грязная майка самого Стива кучей лежали на стиральной машинке, сама она укоризненно мигала знаком о завершении работы, на краю раковины пристроился незакрытый тюбик зубной пасты, а на светлой керамике — подсохшие капли белой пены; влажное полотенце было небрежно перекинуто через край ванны, а около душевой кабины рядом с ковриком блестела лужа воды.       Губы Стива невольно дрогнули в легкой улыбке, он вздохнул и открыл дверцу машинки, проверяя содержимое: то было сырым, светлое вперемешку с цветным, а его любимая футболка из белой превратилась в пятнисто-голубую. Баки не утруждал себя сортировкой вещей, если уж добирался до стирки. Он просто выгребал приличный ком одежды из корзины, засовывал его в стиралку, сыпал «на глазок» порошок прямо поверх, а не в специально отведенное отделение, щедро поливал это все кондиционером и с гордым видом захлопывал дверцу. Чаще всего после таких вот постирушек им приходилось отправляться в магазин за новой одеждой, потому что футболки приобретали неожиданный оттенок, хлопковые спортивные штаны от интенсивной стирки на неправильном режиме растягивались, а джемперы и лонгсливы наоборот становились неприлично тесными. И все это повторялось из раза в раз, хотя Баки упорно извинялся, смущенно скреб гладко выбритую щеку и клялся, что в следующий раз будет внимательнее.       Стив закрыл дверцу, выставил режим «отжим и сушка» и щелкнул кнопкой запуска. Стиральная машинка мерно загудела, набирая обороты, а он наконец-то стянул с себя грязный костюм. — Мелкий, я же вчера стирал, — донеслось из-за двери. — То есть машинка упорно нецензурно мигает уже сутки? — усмехнулся Стив, настраивая комфортную температуру воды в душевой кабине.       Ответом ему послужила витиеватая конструкция на русском (Стив был уверен, что нецензурная) и совершенно не раскаивающееся: «Извини, отвлекся и забыл».       Стив вышел из душа спустя четверть часа. Закинул в корзину грязные вещи, оставленные там Баки, а свой костюм, нуждающийся в небольшом ремонте, аккуратно сложил на крышку — вечером нужно будет заскочить в Башню и оставить его Старку, пусть развлекается. Но это будет потом, а сейчас он скользнул на кухню, оценивая масштабы бедствия под названием «Джеймс Барнс и его кулинарные таланты». Точнее их отсутствие. И, наверное, будь Стив нормальным в обычном понимании этого слова человеком, а Баки кем-то менее важным и значимым в его жизни, то все, что застало его на кухне, должно было вызвать волну раздражения. Посуда горой высилась в раковине, на столешнице у плиты темные разводы, оставленные чашками с кофе, просыпанный сахар и специи, а голая стопа влипла в сладкое пятно на полу прямо на пороге. Как оно оказалось там — оставалось загадкой. Но нет, все, что ощущал Стив, глядя на этот бардак — извращенное, иррациональное умиротворение.       Баки позволял себе слабости, позволял себе быть собой, в отличие от Зимнего Солдата, который первые месяцы соблюдал в доме чуть ли не стерильную чистоту. Откровенно говоря, Стива это напрягало, он не знал тогда, как к этому относиться, как подступиться и растормошить друга, поэтому и сам прятался за капитанской маской. И это расшатывало и без того хрупкое доверие, возникшее между ними. Вплоть до того момента, когда Зимний на базе случайно не свернул в один из коридоров с отключенными камерами и не застал там Капитана, нервно курившего после сложной миссии. Он тогда подавился дымом под нечитаемым взглядом Солдата, попытался оперативно спрятать наполовину дотлевшую сигарету в ладони (курение явно не поддерживало тот светлый образ, который прилип к нему, как репейник, и который светил обезоруживающей улыбкой в новостных репортажах), а вечером дома споткнулся о разбросанные на пороге кроссовки. Сам же Солдат стоял, опираясь о дверной проем плечом, скрестив руки на груди, и с вызовом наблюдал за реакцией. Стив с облегченным выдохом присел, убрал обувь в полку и, не скрывая счастливой улыбки, ушел на кухню. С того самого момента в стенах их небольшой квартирки все изменилось: из нее исчезли Зимний Солдат и Капитан Америка, а появились Баки и Стив — немного больше, чем друзья. — Я хотел приготовить завтрак, — Баки, сидевший на подоконнике по-турецки и дымивший в открытую форточку, поднял руки в сдающемся жесте, — и не рассчитывал, что ты так быстро прилетишь. Думал, опять застрянешь с отчетами. — И только поэтому не успел скрыть следы своих стараний? — усмехнулся Стив, плавно приблизился к Баки и, перехватив сигарету из его губ, с удовольствием затянулся. — Именно, — хитро блеснув исподлобья серыми глазами, он притянул Стива ближе, сжав в ладонях твердые, накачанные ягодицы и закусив губу, — и вообще, Капитан, вы ломаете стереотипы! Верните мне отраву! — Боюсь, Капитана я потерял по дороге, но если вас, сержант, не устраивает Стив, я все же могу его поискать. В порядке исключения, — сжав зубами сигаретный фильтр и выразительно выгнув бровь, Стив с нажимом провел жесткими пальцами по бедрам Баки. — О, нет! Точно нет, я предпочту все же в этих стенах видеть Стива! Он в отличие от Капитана мне дает, — Баки вздрогнул от яркой желанной ласки и сорвано выдохнул, — черт, я скучал, я так по тебе скучал… Почему я не могу хотя бы присутствовать на Базе, пока ты занят теми сопляками? — Потому что ты включаешь режим Солдата, и эти сопляки, которым, заметь, далеко за тридцать и у них за плечами богатый боевой опыт и идеальный послужной список, замирают истуканами и резко тупеют, — фыркнул Стив, устроив широкие ладони на боках Баки, и теперь поглаживал большими пальцами тазовые косточки под резинкой домашних штанов. — Черт, Стиви, да я только раз присутствовал! Мне больше сотни, они — сопляки, — возмутился Баки, но в его глазах плясали хитрые черти. — Им хватило, чтобы впечатлиться! Ты меня за шесть секунд разложил на матах с абсолютно непроницаемым лицом! Фьюри им час такую речь толкал — даже я проникся! — о том, какой Капитан Америка непобедимый и патриотичный, какой он идеальный солдат и какая это честь для них тренироваться под моим началом, а ты просто пришел и все похерил! — Стив уже смеялся в голос, вспомнив тот момент и кислые лица новобранцев. — Ой, мелкий, кого-то нужно по губам отшлепать? — усмехнулся Баки и подался вперед.       Он вытянул сигарету из губ Стива и прижался к ним своими, мягко, целомудренно целуя. Стив прикрыл глаза, скользнул горячими ладонями вверх по ребрам, огладил грудные мышцы поверх тонкой футболки, даже через нее ощущая жар тела, выкрутил затвердевшие соски, вырывая из горла Баки тихий всхлип и пользуясь этим проник языком глубже. Поцелуй мгновенно потерял свою неторопливость, наполнился влажными пошлыми звуками и превратился в борьбу: языки сплетались, зубы то и дело встречались и цепляли губы, а из горла вырывалось гортанное рычание. У них всегда было так: до выжигающего — страстно, до крышесносного — горячо. — Черт, Стиви… — Баки первым оторвался от Стива — раскрасневшийся, с пьяным взглядом, расплывшимися зрачками и тяжелым, рваным дыханием, — когда уже Старк объявится и посмотрит руку? Не могу днями без тебя сидеть! Готов разложить тебя прямо на этом подоконнике! — Так что тебя останавливает? — Стив скользнул губами по скуле, легко коснулся виска и снова сжал соски Баки. Тот выгнулся и тихо выругался по-русски. — Только то, что ты наверняка голодный, а с голодным тобой — марафон не устроишь. На сколько ты дома, кстати? — Четыре дня. Отчеты напишет Нат, а вечером должен прилететь Тони, и мы сможем наконец-то показать ему, что у тебя там закоротило. — Да я счастливчик! — Баки соскользнул с подоконника на нетвердые ноги, сделал последнюю затяжку из почти истлевшей сигареты, вдавил ее в пепельницу и направился к плите, — жрать, мелкий, и в постель! Или я за себя не отвечаю!       Стив наблюдал, как на стол опустилась чашка с остывшим кофе, рядом встала тарелка с тостами и банка шоколадной пасты. — Ладно, сейчас по-быстрому настрогаю салат, мы позавтракаем и… — Кстати, о салате… — начал Баки, но договорить не успел. — Боже, Бак, как ты это делаешь? — воскликнул Стив, открыв холодильник и не обнаружив в ящиках овощей. — Ты же писал, что купил все из списка! — Забыл перевернуть лист на вторую сторону и не дошел до рынка, — пожал плечами Баки, будто забыть — норма для суперсолдата с повышенной обучаемостью. — А яйца где?       Баки молча указал пальцем на стоящую на раковине сковородку. Стив не удержался и рассмеялся в голос. — Все две дюжины? Ты неисправим, — простонал он и уселся за стол. — Я очень старался, — фыркнул Баки, налил вторую чашку кофе для себя и уселся рядом.       Сидеть вот так рядом, прижимаясь бедром к бедру, хрустеть почти черными горчащими тостами и молчать — было уютно. Стив наслаждался этими моментами какого-то глубинного, правильного единения. Он принимал Баки таким, какой он есть, и радовался, что видит его настоящего, не спрятанного за заиндевелой маской Солдата. А сам Стив в ответ на это доверие, переступая порог квартиры — их маленького личного мирка, — сбрасывал звездно-полосатую мишуру, словно шелуху, обрастал недостатками, слабостями и превращался в человека. Живого, уязвимого, бесконечно любящего и любимого. С мясом выгрызшего личное счастье зубами.       Стив подхватил обе чашки, опустевшую тарелку и двинулся к раковине. Зашумела вода, и он принялся мыть посуду. Он как раз занимался сковородкой с полностью спаленным чем-то, что в теории должно было стать омлетом, как ощутил движение за спиной. На ягодицы опустились тяжелые ладони, аккуратно погладили через тонкую ткань штанов и чуть сжали. Шею защекотало теплое дыхание, по коже мазнули шершавые губы, вызывая толпу колких мурашек вниз по позвоночнику и заставляя волоски на руках встать дыбом. Стив шумно втянул воздух и вздрогнул. — Бак? — хрипло выдавил он и обернулся через плечо, мгновенно утопая в тяжелом, голодном взгляде. — Не отвлекайся, — шепнул Баки в ответ и скользнул пальцами ниже, между бедер, легко поглаживая чувствительное место.       Стив сглотнул. То, что делал сейчас Баки, было очень чувственно. Он на секунду прикрыл глаза, стараясь хоть немного взять себя в руки и набраться сил, чтобы закончить мытье посуды. Но у Баки, похоже, были другие планы. Он снова скользнул ладонями на ягодицы, но теперь прикладывая силу, сминая их жестко, почти грубо, выше, погладил чувствительную кожу поясницы над резинкой и вцепился в нее пальцами.       Стив вздрогнул, ощущая, как штаны скользнули вниз по ногам, повторяя их маршрут, Баки опустился на колени и пристроился позади, как на разгоряченную кожу контрастом легли обе ладони — обжигающе горячая, сухая живая и гладкая, прохладная металлическая, — чуть раздвигая половинки. От этого ощущения Стив тихо застонал, с силой сжал пальцы на стеклянной крышке, и та осколками осыпалась в раковину. — Эй, мелкий, аккуратнее, — со смешком выдохнул Баки и поцеловал его в правую ягодицу — невесомо, дразнящее и до невозможного легко. — Баки… — простонал Стив, выключил воду, прикрыл глаза, оперся ладонями о край раковины и чуть прогнулся в пояснице. Черт, он понимал, что Баки задумал, он хотел этого. Прямо сейчас, немедленно!       Но Баки не торопился. Он мягко, едва касаясь, скользил губами по ягодицам, иногда неожиданно прихватывая бледную чувствительную кожу зубами и тем самым вырывая у Стива шипящий выдох. Разводил половинки в стороны, поглаживал большими пальцами совсем рядом с пульсирующим в предвкушении анусом, но не касался его. Вел влажную дорожку языком вверх по крестцу, с нажимом острым кончиком касался соблазнительных ямочек, которые проступали отчетливее, когда Стив от этих дразнящих ласк прогибался все сильнее и сильнее. Баки слышал, как из его груди вырываются все более неприличные стоны, как он почти скулит и скребет короткими ногтями по металлическому краю раковины, стараясь за него уцепиться, видел, как в напряжении подрагивают сильные ноги, и покрывается испариной спина. И это все пьянящими пузырьками желания било в мозг, растекалось лавой по венам, щекотно сворачивалось в животе тугой спиралью и вязко, цепко сжимало яйца.       Баки широким движением языка провел от мошонки до копчика, укусил и засосал кожу, оставляя ярко-красный след, который, к сожалению, исчезнет через пару часов. Знак принадлежности, метка, клеймо. Он любил покрывать ими сильное, идеальное тело Стива. И плыл, видя, как темнеют его глаза, когда засосов становится все больше и больше. Стиву определенно нравилось принадлежать ему.       Стив громко застонал и совсем уж неприлично наклонился, уперся лбом в скрещенные на краю раковины предплечья и шире расставил ноги, открываясь и безмолвно прося. От такого всеобъемлющего доверия рот Баки наполнился слюной, а член в штанах дернулся, мазнув чувствительной головкой по ткани, ощущавшейся сейчас чуть ли не наждачкой. Он опустил руку вниз и сжал его, чуть оттягивая, стараясь унять острую вспышку возбуждения. — Баки, — хрипло позвал Стив, и тот в ответ прижал язык к анусу, покружил и чуть толкнулся в неподатливые пока мышцы.       Стива будто током ударило: он крупно вздрогнул, заскулил и подался бедрами назад, стараясь самостоятельно насадиться. Баки со смешком отстранился и погладил темные сжатые края большими пальцами, надавливая, растягивая в стороны и слегка раскрывая. — Черт, Баки… — Стив потянулся одной рукой назад и сам уже оттянул ягодицу в сторону.       Баки тихо зарычал и на несколько секунд прикрыл глаза, стараясь успокоиться и не оттрахать того вот прямо так — у раковины, без подготовки и по слюне. Чертов Стив! С ним всегда так: остро, ярко, до цветных пятен под веками, до внутренней дрожи и влажных ладоней. Со Стивом всегда будто впервые. Со Стивом всегда, как в последний раз. С ним просто невозможно иначе. И каждый раз Баки тонул во всем этом — чувственности, открытости, честности в желаниях — все глубже и глубже без возможности всплыть. — Ты вроде мыл посуду, — хрипло выдохнул он и кончиком языка провел по тонкой коже под ягодицей, вырывая у Стива еще один неконтролируемый стон, — вот и не отвлекайся. — Когда твой язык… — Стив посмотрел на Баки через плечо блестящими голодными глазами, розовый кончик языка мелькнул между покрасневших искусанных губ — этот засранец сдерживался! — а пальцы погладили туго сжатую дырку, — когда твой язык в моей заднице… я ничем не могу заниматься… — Ты пасуешь перед трудностями? — сорванным шепотом спросил Баки, заворожено наблюдая за тем, как длинные тонкие пальцы размазывают слюну, разминают поддающиеся все больше и больше мышцы и чуть толкаются внутрь. На полногтя, не больше, но и этого Стиву хватает, чтобы начать нетерпеливо двигать бедрами из стороны в сторону. — Я пасую перед тобой…       И все, это стало контрольным выстрелом, чтобы Баки сорвало. Он припал губами к анусу, засосал кожу и грубо толкнулся жестким языком глубже. Кухню наполнили влажные неприличные звуки: Баки сосал, вылизывал, покусывал и трахал Стива языком. Слюна стекала вниз по промежности и щекотно холодила мошонку. Стив в ответ на эти крышесносные ласки громко несдержанно стонал, уже прижимаясь грудью к нагретому металлу раковины, потираясь напряженными чувствительными сосками о шероховатую поверхность, а ладонями растягивая ягодицы в стороны. На каждое жесткое круговое движение языка по расслабившимся мышцам его член дергался. На кончике выступила вязкая капля смазки и теперь тягучей нитью тянулась к полу. — Стив… — простонал Баки, холодя тяжелым дыханием мокрый от слюны анус, и аккуратно сомкнул металлические пальцы под головкой. Стив вскрикнул, прогнулся в спине и сильнее толкнулся в руку, — Стив, в спальню… Или я за себя не ручаюсь!       Просить дважды не пришлось. Стив резко выпрямился, развернулся и дернул Баки на себя, мгновенно находя его губы своими, сминая их в напористом, жадном поцелуе, пробираясь языком так глубоко, будто желая достать до самого горла. Так, как любил Баки.       Они двигались в спальню, не отрываясь друг от друга, целуясь, кусаясь, собирая дверные проемы плечами и углы выскочившей под ноги мебели бедрами. Одежда Баки дорожкой растянулась по всему коридору, и, когда они рухнули на почти не спружинившую кровать, он уже был обнажен. Член дергало, переполненные яйца ныли, а кожа горела. Хотелось всего: касаний, стонов, криков и податливое, жесткое тело под собой. Хотелось Стива.       Стив перевернулся на живот, приподнимая бедра, подставляясь так явно и просяще, что у Баки перед глазами поплыло. Он с рычанием навалился сверху и с силой вцепился в шею зубами, прямо там, где только начинался короткий ежик волос. Кожа была соленой и бархатной, до безумия горячей. В нос пьяняще бил аромат Стива, его терпкого мускусного возбуждения, пота и почти перекрытый запах геля для душа — хвойный и свежий. Все это смешивалось в кипящий коктейль, доводя нетерпение Баки до критической точки. Ему казалось — несколько секунд промедления и все, его разорвет, расплавит, растворит в чувственном голоде. — Под подушкой, — хрипло простонал он, длинным движением языка вылизывая крепкую шею, скользя искусанными губами по плечам, едва ощутимыми поцелуями лаская чувствительное место под левой лопаткой, прямо по причудливой россыпи родинок, заставляя этим всем Стива нетерпеливо скулить под ним.       Когда в ладонь лег заветный бутылек со смазкой, Баки уже вовсю вылизывал копчик Стива, вынуждая его совершенно непристойно вертеть бедрами в попытке направить язык туда, где ему было самое место — на нетерпеливо пульсирующий анус.       Баки оттянул ягодицу, несколько секунд наблюдая за этой картиной, а затем щедро выдавил вязкую субстанцию прямо на сжатые мышцы. От контраста холодной смазки на пылающей коже Стив взвыл, прогнулся в пояснице, еще сильнее отставляя зад, и вцепился зубами в подушку. Слишком много ощущений, слишком ярко, слишком… Просто слишком.       Особо не церемонясь, Баки сразу с усилием протолкнул указательный и средний пальцы на две фаланги и замер. От тихого, сдавленного «Черт-черт-черт!», речитативом произнесенного в подушку, собственный член упруго спружинил к животу, оставляя на смуглой коже и жестких волосках блядской дорожки влажное пятно. Баки знал: вот так, сразу два пальца в задницу, которая за ночь вновь становится девственно узкой — много. Что, наверное, стоило бы постепенно, аккуратно растянуть Стива, но… Он так же знал, что Стив любит именно так: резко, без особых церемоний, до легкого жжения в припухших краях и распирающего чувства заполненности. И именно поэтому, спустя пару секунд, он со стоном двинул бедрами назад, насаживаясь на пальцы Баки до конца.       Баки двигался ритмично и резко, чуть разводя пальцы в стороны и сгибая их внутри, каждый раз проходясь подушечками по чувствительной простате. И лишь когда Стив потянулся к своему члену и пережал его у основания, чтобы позорно не кончить только на пальцах, Баки добавил третий. Провернул их по кругу, огладил влажные, упруго обволакивающие и горячие стенки изнутри и, с хлюпающим звуком, резко выдернул пальцы из Стива. Анус подрагивал, лишенный такой желанной, хоть и недостаточной, заполненности. Стив недовольно застонал и бросил совершенно невменяемый взгляд через плечо. Он был не здесь — упал за грань яркой всепоглощающей похоти. — Баки… — простонал Стив хриплым, низким голосом и повел бедрами из стороны в сторону. Так откровенно, так однозначно, что Баки понял — долго не продержится. — Господи, мелкий… — прорычал он, тяжело наваливаясь сверху, сжимая в кулак светлые взмокшие пряди и утыкая Стива лицом в подушку, — ты меня с ума сведешь…       И с этими словами он толкнулся членом в мокрую дырку, входя до яиц, до оглушающего шлепка кожи о кожу. Стив взвыл, ощущая ту самую желанную саднящую растянутость в мышцах, и лишь сильнее сжал пальцы у основания члена. — Баки, да… да, пожалуйста… меня надолго… — сорвано зашептал он, и Баки все понял. Сразу взял мощный темп, выходя почти полностью, оставляя внутри лишь головку и резким толчком загоняя внутрь. Стив хрипло вскрикивал на каждом движении и так же рвано и резко двигал рукой на члене. От ощущений, расползавшихся по телу, когда упругая головка задевала простату, коротило мозг, каждая мышца будто налилась свинцовой тяжестью, а в голове наоборот стало пусто и легко. И Стив просто таял во всем этом. — Стиви… сейчас… — шепнул Баки и с гортанным рыком кончил глубоко внутрь, сжимая зубами напряженное плечо, крупно вздрагивая и по инерции добирая удовольствие еще парой мелких толчков внутри.       Стив догнал его спустя пару секунд: ощутил, как внутри разливается горячее семя, услышал полный удовольствия стон Баки, его жар и тяжесть, когда он чуть не упал сверху, зацепил чувствительную уздечку ногтем и растворился в чистом, ярком оргазме.       Они лежали рядом с закрытыми глазами, стараясь восстановить сбитое дыхание, соприкасаясь предплечьями и наслаждаясь вязкой леностью, наполнившей каждую конечность. У Стива между бедер было липко, а у Баки из обмякшего члена на живот натекла небольшая лужица спермы, но вставать и приводить себя в порядок не было ни желания, ни сил. — И все же надо сходить на рынок, — Стив перевернулся к Баки, мягко коснулся металлического плеча губами и посмотрел исподлобья. — Надо, — лениво ворочая языком, согласился Баки и улыбнулся уголками губ. — И купить все по списку, — губы заскользили выше и остановились на ярких рубцах на стыке плоти и металла. — Значит, купим, — Баки приоткрыл один глаз и теперь наблюдал, что же будет дальше.       Стив мелкими поцелуями прошелся по ключице, коротко лизнул в кадык, в подбородок и замер в каком-то миллиметре от красных, потерявших четкий контур губ. — Как ты умудрился забыть перевернуть список, а? — Я же простой парень Баки, — Баки нагло ухмыльнулся и положил ладонь Стиву на затылок, — ничто человеческое мне не чуждо. А когда в паспорте значится цифра в сто с лишним лет… Склероз, мелкий, склероз.       Стив рассмеялся легко и беззаботно, мягко прижался к губам Баки своими в невинном, нежном поцелуе. — И не поспоришь с тобой. — Не поспоришь. Как думаешь, поход на рынок терпит еще пару часов? — У тебя есть предложения поинтереснее? — Стив приподнялся и выразительно выгнул бровь. — О да, мелкий, — Баки развел колени в стороны, позволяя Стиву соскользнуть между ними, пошло провел языком по нижней губе и, чуть приподняв бедра, потерся о заинтересованно дернувшийся член Стива тяжелеющими яйцами, — определенно.       Стив понятливо хмыкнул и стек вниз.       Он принимал Баки таким, какой он есть, неприспособленного к элементарным бытовым вещам, и то, что он разбрасывал вещи, где попало, не умел готовить и похерил одежды на не один гардероб, не имело ровным счетом никакого значения. Главное, что это позволяло ему быть собой, ярко улыбаться и дома вытравливать из Стива Капитана капля за каплей. Они были вместе, а остальное ерунда.