Лишение

Цзинь Гуанъяо не успевает как следует приступить к пище, когда явственно слышит, что кто-то открывает проход в потайную комнату. Он сглатывает, откладывает в сторону посуду и ждёт. Когда внутрь крадучись входит Сюэ Ян — это не удивляет. По правде говоря, это удобное стечение обстоятельств. Цзинь Гуанъяо вынужден был бы избавиться от любых незваных гостей, но Сюэ Ян — не незваный гость. Что не означает, будто Цзинь Гуанъяо должен быть доволен. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он грубым тоном, который приятно резок на губах после целого дня тщательно выпестованных любезностей. — Э-э-э, заканчиваю кое-какую работенку? Для тебя? У меня, на самом деле, больше причин здесь находиться, чем у тебя. — Вместо того, чтобы присесть у стола, Сюэ Ян усаживается на стол. Он смеется, когда Цзинь Гуанъяо дает волю своему раздражению и закатывает глаза. — Ошибаешься. Всё, что в этой комнате, принадлежит мне. Цзинь Гуанъяо не принадлежит сама эта комната, как не принадлежит и Башня Кои целиком — пока что. Но этот день ещё настанет. — Я тебе не принадлежу, — говорит Сюэ Ян чуточку слишком легкомысленно. — Ты так в этом уверен? — Цзинь Гуанъяо бросает в Сюэ Яна каким-то фруктом, надеясь, что тот отскочит от его лба. Вместо этого Сюэ Ян с легкостью ловит фрукт и тут же швыряет обратно. Затем он поднимается и отходит — по-видимому, направившись в свой мерзкий рабочий закуток. Цзинь Гуанъяо намеревается вернуться к еде, но теперь это кажется невыполнимой задачей. Неким образом он по-прежнему ощущает, что Сюэ Ян близко. Это словно запах горелого — или напряженная тишина, повисающая вслед бою огромного барабана. Само его отсутствие будто бы осязаемо. Вероятно, это можно объяснить старыми привычками. В былые дни им доводилось находиться в таком же точно положении: Цзинь Гуанъяо занимался здесь каким-либо делом, и его покой то и дело нарушали вопросы-выкрики Сюэ Яна. Частенько ему встречалось особенно загадочное слово, и в том, чтобы определить его значение, без Цзинь Гуанъяо было не обойтись. Как только Сюэ Ян получал желаемые сведения, он громко проклинал до противного переусложненные обыкновения воображающих о себе заклинателей. Цзинь Гуанъяо склонен был соглашаться. Когда вопросы возникают сегодня — как и должно было случиться, — то касаются самого Цзинь Гуанъяо. — Эй, — голос Сюэ Яна эхом разносится сквозь комнату, — почему ты вообще ешь один? Ляньфан-цзунь не может найти себе компанию на обед, хм? Цзинь Гуанъяо крепко зажмуривается и церемонно прощается с надеждой на мирный прием пищи. — Определенно, я мог бы. Слишком многие сегодня хотели, чтобы я уделил им время. Но мне хотелось оставить немного времени для себя. Смех Сюэ Яна звучит ближе, и Цзинь Гуанъяо осознаёт, что тот покинул отведенную ему комнатушку. Он без приглашения опускается на подушку рядом с Цзинь Гуанъяо. Большинство людей восприняли бы слова Цзинь Гуанъяо как упрёк. Сюэ Ян принимает их за поощрение. — Бедный А-Яо, бедный. День, похоже, был долгий. — День был обычный, — поправляет его Цзинь Гуанъяо. — Ты понимаешь ведь, что мои обязанности не сводятся к расчленению трупов и добыче бесценных артефактов, так? Иногда мои обязанности включают в себя разрешение споров о правах на рыбную ловлю и нарушениях при отлове дичи. — О-о-у, да у тебя же лицо болит ото всех этих улыбок? — Сюэ Ян тычет туда, где на щеках Цзинь Гуанъяо порой появляются ямочки. — Ты именно этой жизни и добивался, знаешь ли. Я помог тебе добиться ее! Вот так и обесценивают весь мой тяжкий труд. Цзинь Гуанъяо отмахивается от Сюэ Яна, даже не задумавшись. — Ты оскорблен? Означает ли это, что теперь ты попытаешься меня убить? О, стойте-ка, нет. Тебе слишком уж нравятся поручения, которые я тебе даю. На самом деле Сюэ Ян не так уж неправ. Когда Цзинь Гуанъяо скалится в сторону Сюэ Яна, то понимает: щеки у него и вправду побаливают. — Я не собираюсь жалеть тебя, Ляньфан-цзунь. Если тебя раздражает то, что говорят люди, просто сделай так, чтобы они больше не могли болтать. Теперь ладонь Сюэ Яна накрывает рот Цзинь Гуанъяо. Касание обманчиво легкое; Цзинь Гуанъяо пытается оттолкнуть его прочь, но безуспешно. Надо сказать, он не очень-то и старался. Если он станет бороться с Сюэ Яном всерьез, они толкнут обеденный стол, и тарелки с грохотом посыплются на пол. Собирать разбитое стекло — долго и затруднительно. — Ты знаешь, что я так поступать не могу, — плавно проговаривает Цзинь Гуанъяо, стоит только Сюэ Яну отвести руку. — К тому же, я не уверен, что этот метод так уж эффективен. — То было предупреждение, не решение. Если бы я хотел, чтобы ты заткнулся, я бы просто... Цзинь Гуанъяо напрягается, готовясь к столкновению, но оно всё равно застает его врасплох. Сюэ Ян опрокидывает его на спину, а следом, как ни в чем не бывало, садится сверху. На сей раз он использует обе руки. Закрывая Цзинь Гуанъяо рот, он преграждает путь всем и всяческим жалобам. Зажимая Цзинь Гуанъяо нос, он стирает запахи курицы и риса, лука и кунжута. Лицо Сюэ Яна кажется немного разочарованным, и Цзинь Гуанъяо рассмеялся бы, если бы мог. Неужто Сюэ Ян ожидал увидеть панику у него в глазах? Давным-давно — когда он был еще Мэн Яо — он провел множество жарких дней в прудах и реках Юньмэна. Дети бросали друг другу вызов, пытаясь дотронуться под водой до самого глубокого дна. Цзинь Гуанъяо по-прежнему умеет задерживать дыхание. Он по-прежнему умеет плыть и не замечать нехватки чего-либо. Когда перед глазами начинают плясать искры, он постукивает пальцами по запястьям Сюэ Яна. Проходит несколько опасно-долгих мгновений, прежде чем Сюэ Ян выпускает его. Цзинь Гуанъяо старается не дышать слишком жадно — как старается не огорчаться, что всё закончилось. — Хмм. — Сюэ Ян, похоже, не намерен в ближайшее время слезать с Цзинь Гуанъяо. — Почему у меня такое чувство, что тебя трудновато будет заткнуть? Цзинь Гуанъяо протягивает руку и тычет Сюэ Яна в нос. — Не говори так только потому, что твое маленькое представление меня не испугало. Тебе следовало бы знать, как я целыми днями прикусываю язык. Сюэ Ян отвечает тем, что наклоняется и кусает нижнюю губу Цзинь Гуанъяо. Несколько грубовато, но привкус крови каким-то образом успокаивает. Он целует в ответ, замечая, что ладони Сюэ Яна смыкаются вокруг его шеи. Он никак не пытается помешать этому. Руки Сюэ Яна сжимаются, мало-помалу, всё крепче. — Что, если я раздавлю тебе голосовые связки? — раздумывает вслух Сюэ Ян. — Тогда никто не будет ждать от тебя, что ты скажешь что-нибудь. И в самом деле, что же? Цзинь Гуанъяо как раз собирается поделиться своим мнением на этот счет, когда хватка Сюэ Яна становится безжалостно жесткой. Это... ох. Это ничем не похоже на плавание. Последние осколки чувства собственного достоинства не позволяют Цзинь Гуанъяо сопротивляться или бороться. Давление у него за глазами всё нарастает и нарастает, но это словно противоположность головной боли. Он впивается ногтями в пол. Все сегодняшние мелкие неприятности сгорают и рассыпаются пеплом. Его существование сводится до одной-единственной необходимости. Подлинной, чистой необходимости сделать вдох. Ноги забывают приказ не сопротивляться и вздрагивают под Сюэ Яном, ударяя о землю. Когда Сюэ Ян отпускает его, Цзинь Гуанъяо кашляет, хватая как можно больше воздуха, прежде чем Сюэ Ян принимается вновь его душить. На этот раз его тело откровенно умоляет Сюэ Яна. Он толкается бедрами навстречу Сюэ Яну, надеясь оттолкнуть его (надеясь, что в действительности это не сработает). Цзинь Гуанъяо преуспевает только в том, чтобы разжечь собственное желание. Он сокрушительно кончает, когда Сюэ Ян разжимает пальцы. — Отлично, — задыхаясь, произносит Цзинь Гуанъяо. — Теперь мне придется устраивать стирку. — Об этом я позабочусь, — говорит Сюэ Ян. — Но для начала дай-ка мне позаботиться о тебе. Они повторяют этот цикл множество раз; единственную разницу составляет время передышки для Цзинь Гуанъяо. Иногда ему выдается только несколько секунд на то, чтобы прийти в себя. Иногда они прерываются на несколько минут, и Сюэ Ян в это время угощается обедом Цзинь Гуанъяо. Они, впрочем, всегда словно бы возвращаются в одну и ту же точку; Сюэ Ян осторожно проводит Цзинь Гуанъяо сквозь боль и бессилие. После того, как оба они молча соглашаются, что пора заканчивать, Сюэ Ян поднимает Цзинь Гуанъяо с пола. Он вял, словно лишенный костей, как чья-то тряпичная кукла. Он смутно осознает, что его относят на один из тюфяков, где они спят, когда приходится проводить ночи в потайной комнате. — Вот так ты убиваешь людей? — спрашивает Цзинь Гуанъяо охрипшим голосом. — Не-а. На большинство людей мне слишком плевать, чтобы убивать их вот таким образом.