Мэдчестер

Английская революция двадцатого века началась в 1976 году в Манчестере. Она была музыкальной, не такой разрушительной, как все предыдущие, но по силе влияния на последующие поколения ни в чём не уступала правительственному перевороту. На легендарном концерте Sex Pistols в Фри-Трейд-Холле присутствовало человек тридцать или сорок. Не очень много по любым меркам. Но именно там произошло очень важное событие: вместе с остальными зрителями пытался танцевать Тони Уилсон, будущий основатель «Фэктори Рекордс» и клуба «Асьенда». Выступление Джонни Роттена и компании настолько его потрясло, что Уилсон, не сходя с места, принял два судьбоносных решения: пригласил их в свою передачу на телевидении и задумался о создании собственной звукозаписывающей компании. Тем вечером в зале находился ещё один Тони. Точнее, Энтони Дж. Кроули. Он внимательно смотрел на происходящую на сцене анархию и думал, что ему очень хочется придушить звукорежиссёра. И что не совсем тёзку следует познакомить с Мартином Хэннетом до того, как тот начнёт воплощать свои безумные мечты в реальность. Кроули нравился чистый и атмосферный звук, а Хэннет разбирался в этом вопросе как никто. Он даже ходил в поля записывать тишину. Будет здорово, если однажды на кассете вместо тишины окажется голос Тони Уилсона, желательно несущего какую-нибудь псевдоинтеллектуальную чушь. Азирафаэль всего этого, конечно, не знал. Он чувствовал некоторое возмущение в воздухе, общее недовольство и вместе с тем желание творить что-то новое, неповторимое и до неприличия дикое. Но ему хватало тех немногих пластинок с сонатами, симфониями и вальсами, которые он купил вместе с первой моделью граммофона. Поэтому вопли «Я Антихрист, я анархист, я не знаю, чего хочу, но знаю, как это получить» не произвели на него впечатления. И он никак не связал случайно услышанную по радио песню с тем фактом, что впервые за невообразимое количество лет на предложение пообедать вместе Кроули ответил очень неожиданным образом. А ведь Азирафаэль позвал его в кафе у вокзала Виктория, где подавали изумительные пончики, это первое. И обычно подобные предложения исходили от демона, и ангел всегда соглашался (хотя и не сразу), это второе. — Прости, — вздохнул Кроули. — Сегодня я не могу. У меня концерт в Манчестере. — Би-боп? — сморщил нос Азирафаэль. Отказ, пусть мягкий и полный сожаления, неприятно его задел, в чём он ни за что бы себе не признался. — Би-боп, — согласился Кроули, явно не желая спорить. — Может, на следующей неделе? — На следующей неделе у меня инвентаризация, — отрезал Азирафаэль и повесил трубку. Через минуту он устыдился своего детского поведения, но перезванивать Кроули не стал. Наверняка тот через несколько дней сам зайдёт в книжный магазин и пригласит его в какой-нибудь ресторанчик в Мэрилебоне. Азирафаэль подуется для вида, за ужином Кроули отдаст ему свой десерт, и всё будет как прежде. И если утром в магазин доставили белые чайные розы в огромном горшке, перевязанное красной ленточкой первое издание «Рождественской песни» Чарльза Диккенса и коробку конфет, то всем остальным, как наверху, так и внизу, знать об этом было совершенно необязательно. Тем не менее Азирафаэль жалел, что не мог проявить благодарность открыто. Кроули дарил ему подарки вот так — присылал с курьером анонимные посылки или невзначай оставлял разные, но такие приятные мелочи на столе в магазине — не от хорошей жизни, а вынужденно. Потому что, если бы об этом узнал Гавриил, простым выговором бы Азирафаэль не отделался. Он поставил горшок на подоконник, сунул в рот восхитительно шоколадную конфету, открыл «Рождественскую песнь» и забыл и про Манчестер, и про песню Sex Pistols. Но мир, как и Тони Уилсон, о ней не забыл, и в 1979 году музыкальная революция вышла на новый уровень. Всё в том же Манчестере. Азирафаэль по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, что журналисты «Нью Мьюзикал Экспресс» называли панком, панк-роком и новой волной. Если честно, всё это его ни капли не интересовало, в отличие от новых книжных поступлений и замечаний от начальства. Всё же одна загадка уже три года не давала ему покоя. Кроули часто ездил в Манчестер и практически не вылезал из лондонских клубов. На все расспросы он неизменно отвечал: — Я на концерт, ангел. Тебе эта музыка не понравится. Но завтра можем поесть блинчиков, я угощаю. Это было очень подозрительно. Сначала Азирафаэль подумал, что Ад вдохновился лозунгом СССР «пятилетку за три года» и приказал Кроули установить рекорд по искушениям. Юноши и девушки с неокрепшими умами, которые носили одежду исключительно чёрного цвета, красились, словно мексиканский праздник мёртвых наступал каждый день, и слушали грохот, именуемый современной музыкой, подходили для этой цели лучше всего. Да, в прошлом Кроули предпочитал искушать птиц более высокого полёта — премьер-министров, послов, кардиналов в Ватикане и так далее, поэтому бедные студенты и вчерашние выпускники по сравнению с ними казались мелкими сошками. С другой стороны, он продолжал приклеивать к мостовой пенсы и шиллинги с довольной ухмылкой, так что кто бы говорил. Однако баланс добра и зла сохранялся, Гавриил не приставал к Азирафаэлю с требованиями творить чудеса с удвоенной силой, и, наверное, дело всё-таки было не в искушениях. Но тогда в чём? В один из вечеров Азирафаэль не выдержал и решительно закрыл за собой дверь магазина. Он никогда не задавался вопросом, как Кроули нашёл его в Бастилии или той церкви в 1941 году. Для них чувствовать присутствие друг друга было так же легко, как дышать. Азирафаэль сосредоточился и последовал в ночь за всполохами красного и золотого. Они привели его в небольшой клуб на окраине Лондона. В воздухе стеной стоял сигаретный дым, и Азирафаэль не сразу разглядел Кроули в правом углу рядом со сценой. Вокалист со странной повязкой вокруг головы (Святые небеса, это правда был хвост настоящего енота?!) выкрикивал в микрофон: — Предложим тебе работу мечты: чай разносить на Би-би-си… Кроули текст песни определённо веселил: он фыркал и не обращал внимания, что сигарета у него в руке догорела почти до фильтра. Азирафаэль не мог отвести взгляда от его длинных, изящных пальцев и ногтей, покрытых чёрным лаком. Вспомнилось, как однажды, после того, как Гавриил приказал ангелу явиться наверх и отчитал за превышение месячного лимита чудес, на выходе из здания, которое для проходящих мимо людей выглядело как огромный деловой центр, он столкнулся с Кроули. Тот задумчиво курил, глядя на серое предгрозовое небо. — Тебя тоже вызвали на ковёр? — спросил он. — Три недели без возможности творить чудеса, — подтвердил Азирафаэль. — Но я должен был вылечить ту девочку и её брата! — А ещё спасти трёх котят от утопления, одного пьяного моряка от самоубийства, трёх игроков в карты от разорения и владельца кафе на углу от банкротства, — пробормотал Кроули. — В том кафе подают лучшие блинчики в Лондоне! — Азирафаэль почувствовал, что краснеет. Кажется, это блюдо гарантировало ему неприятности со времён французской революции, но он был не в силах от него отказаться. — А тебя за что отругали? — Хастур наябедничал Вельзевул, — пожал плечами Кроули. — Видишь ли, я отлыниваю от оргий и таким образом подрываю корпоративный дух. — Он протянул Азирафаэлю портсигар: — Будешь? К Сатане их оргии, там даже приличного вина нет. Азирафаэль подумал и взял одну сигарету. Кроули поднёс к ней зажигалку. Вспыхнуло и заплясало маленькое пламя, обычное, не из Ада. Азирафаэль затянулся и закашлялся с непривычки. — Интересно, на Небесах тоже запрещено курить в помещении? — вздохнул Кроули. — Там это хотя бы логично, курение — вредная привычка, грех и всё такое. Но Внизу-то зачем? — Пожароопасная ситуация? — предположил Азирафаэль. — Риск пожара? В Аду? Ты серьёзно, ангел? — Кроули бросил окурок в урну и вытащил из портсигара новую сигарету. — Хотя лизать стены они правильно запретили… Азирафаэль поёжился. — Не могу представить, что кому-то захочется лизать стену. Это же негигиенично! Кроули взмахнул рукой: — Лучше не спрашивай. Ещё одну, или на сегодня искушений достаточно? Азирафаэль бросил взгляд на недокуренную сигарету и покачал головой. — Боюсь, мне пора домой. До встречи, надеюсь, что скорой. — Завтра в парке Сент-Джеймс, два часа дня, — сказал Кроули. — Обсудим, как тебе творить чудеса, чтобы другие эфирные создания были не в курсе. Воспоминание растаяло в пахнущем никотином дыму. Кроули затушил окурок пальцами и отхлебнул из бокала с пивом. Азирафаэль не думал, что демон пьёт что-нибудь, кроме вина. Ну или в крайнем случае — виски. — Ангел? Что ты здесь делаешь? Разумеется, Кроули его заметил. В одежде, которую не разбирающийся в истории моды человек назвал бы просто викторианским стилем, Азирафаэль выделялся на танцполе как одинокое дерево в пустыне. — Мне стало интересно, — уклончиво ответил он. — А ты чем занят, склоняешь кого-то на сторону зла? — Нет, — лениво протянул Кроули. — Я наслаждаюсь плодами своих трудов. Знаешь песню «Анархия в Соединённом королевстве»? — Слышал, — скривился Азирафаэль. — Так вот — это моя заслуга. — В смысле? — Ну, слова и музыку ребята написали сами. Я никогда не вмешиваюсь в творческий процесс. А сделать так, чтобы песня звучала из каждого утюга, как раз по моей части. Азирафаэль покачал головой. — Всё-таки ты любишь устраивать революции. — Те, где людям не отрубают головы с помощью гильотины, — да. После, когда концерт закончился, Кроули отвёз Азирафаэля домой. Он даже ехал со скоростью меньше шестидесяти миль в час, что было на него не похоже. А потом, распив бутылочку Шато Шеваль Блан 1956 года, они до утра спорили о преимуществах автомобилей перед экипажами с лошадьми. Тем не менее вопрос, что Кроули делал на концерте, если не искушал, остался открытым. Снова последовать за ним в клуб Азирафаэль не осмелился. Он боялся, что и так привлёк к себе слишком много нежелательного внимания. Нехорошо получится, если из-за этого пострадает Кроули. Он как-то упомянул, что Ад не присылает писем с претензиями, и это значило, что наказание за проступок, реальный или мнимый, было куда более серьёзным. Всё же долго мучиться сомнениями Азирафаэлю не пришлось: через три недели ему представился случай посетить концерт вместе с Кроули на вполне законных основаниях. — Ты отправишься в Манчестер и поможешь одному молодому человеку, — приказал Гавриил. — А как… — начал Азирафаэль. — Ты всё поймешь, когда окажешься на месте, — перебил его Гавриил, и связь с Небесами прервалась. Азирафаэль оглянулся вокруг, убедился, что он совершенно точно один, и позвонил Кроули. — Я тебя с удовольствием подвезу, — обрадовался тот. — Тем более что сегодня выступает моя любимая группа, Joy Division. Вряд ли ты оценишь по достоинству саму музыку, но стихи Иэн Кёртис пишет потрясающие, ты увидишь. Энтузиазм Кроули был заразительным, и Азирафаэль поймал себя на том, что ждёт этот вечер с нетерпением. Ровно в девятнадцать ноль-ноль Кроули припарковал Бентли рядом со зданием, которое походило на заброшенный заводской цех, а не на клуб или концертный зал. — Ты уверен, что это здесь? — спросил Азирафаэль. — Я сам помогал выбирать это место, — ухмыльнулся Кроули. — Пошли. Внутри помещение выглядело так же неуютно, во многом из-за яркого и резкого света. — Тони! — к Кроули подлетел мужчина с острым носом и растрёпанными кудрявыми волосами. — Очень рад тебя видеть. Ты сегодня не один? — Это мой друг, Эзра Фелл, — улыбнулся Кроули. — Эзра, это Тони Уилсон, руководитель местного бедлама. Как дела с афишами, привезли? Уилсон схватился за волосы (вот почему они торчали во все стороны) и простонал: — Нет ещё. А после концерта они потеряют всякий смысл. — Он повернулся к Азирафаэлю и объяснил: — Обычно пишут «Фабрика закрывается», а мне показалось, будет круто написать «Фабрика открывается». Впрочем, какая теперь разница? Располагайтесь, пиво за мой счёт, а я пойду проверю, как дела у Иэна. Утром он неважно себя чувствовал. С этими словами Уилсон унёсся куда-то за сцену. — Надеюсь, ему уже лучше, — пробормотал Кроули и щёлкнул пальцами. — Небольшое демоническое чудо? — произнёс Азирафаэль. — Разве в Аду на них нет ограничений? — Использование чудес в сугубо личных целях у нас только поощряется. Главное, чтобы меня при этом никто не благодарил за доброту — в этом случае у меня будут неприятности, — ответил Кроули. — Тогда позволь угостить тебя тем, что подают в этом заведении. — Не откажусь. Когда они устроились у барной стойки с бокалами светлого эля, Кроули наклонился к Азирафаэлю и заговорщицки прошептал: — Проблема с афишами — моих рук дело. В типографии долго не могли выбрать нужный оттенок жёлтого. — Кроули! — Что? Я демон, а мелкая пакость демону в радость. Кроме того, никто не пострадал. Все, кто хотел сюда прийти, уже тут. К тому моменту, как Уилсон объявил: «А сейчас, дамы и господа, Joy Division!» — Азирафаэль успел выпить три бокала эля (с возмущённым видом, чтобы никто не счёл, что его веселят проделки Кроули), и в голове теперь приятно шумело. Возможно, Кроули был прав, и современная музыка не так уж и плоха. — Она повернулась, взяла меня за руку, сказав: «Я снова потеряла контроль». И мне никогда не узнать и не понять, почему она сказала: «Я потеряла контроль»… Зрители у сцены танцевали так, будто впали в транс или пытались подражать вокалисту. — Он как-то странно двигается, — сказал Азирафаэль. — О, — на лице Кроули промелькнуло сочувствие. — Бедный парень. По-хорошему, Кёртису вообще нельзя выходить на сцену. — Почему? — У него эпилепсия. А все эти прожекторы и освещение в целом в любой момент могут спровоцировать приступ. Кроули как в воду глядел. Кёртис зашатался, захрипел и непременно рухнул бы под ноги тех, кто стоял в первом ряду, но Азирафаэль провёл рукой снизу вверх, и он выпрямился и продолжил петь. Задание Гавриила было выполнено, но уходить не хотелось. Голос Кёртиса, пропитанные болью строчки завораживали. — Радио, прямая трансляция… Танцуй, танцуй, танцуй под радио… А ударные, неумолимые, в невозможном ритме «быстрее, но медленнее», вели за собой и вызывали не поддававшиеся определению эмоции. Поэтому Азирафаэль не возражал особо, когда Кроули затащил его за кулисы, чтобы познакомить с участниками группы. Тони Уилсон картинно возмущался, что афиши привезли как раз тогда, когда прозвучала последняя песня. — Зато оттенок жёлтого подобран идеально, — успокоил его барабанщик Joy Division Стивен Моррис. — Это замечательно, но что мне делать с этой макулатурой? — Пусть ребята поставят на них автографы, и можно будет их продать по три фунта за штуку. — А не дороговато ли? — Эй, — вмешался гитарист Бернард Самнер. — Давайте лучше выпьем за наш успех. Ура, бля, мы едем в США! Кроули наблюдал за ними с мягкой, искренней улыбкой, поэтому Азирафаэль не жалел о том, что попал в свой обожаемый магазин лишь на следующее утро. Май 1980-го подкрался незаметно. Азирафаэль сидел в любимом кресле и думал, что будет скучать по Кроули. Тот собирался ехать в Америку вместе с Joy Division и практически вибрировал от предвкушения. Азирафаэль настолько глубоко погрузился в размышления, что, когда час классической музыки на радио прервали ради экстренного сообщения, он не сразу осознал услышанное. «Вокалист Joy Division покончил с собой, тело обнаружила его жена Дебора…» «Иэну Кёртису было 23 года…» «Причины самоубийства…» Азирафаэль выключил радио и уставился в одну точку. Гавриил дал ему задание предотвратить приступ эпилепсии у бедного юноши, но ничего не сказал насчёт того, что ангел мог спасти его душу. Азирафаэль не удивился, когда вечером в его магазин ввалился Кроули и поставил на стол дюжину бутылок пива. Почему-то это казалось уместным. Кроули молчал и много курил. Пепел был везде: на полу, диванных подушках и у него на коленях, но Азирафаэль не сделал ему ни одного замечания. До него наконец дошло, почему Кроули ходил на все эти концерты — просто ему нравилась эта музыка, нравились люди, её исполняющие, и Иэн Кёртис ему нравился тоже. Азирафаэль не знал, как его утешить, поэтому, не говоря ни слова, открыл новую бутылку «Гиннесса». Кроули ушёл после полуночи, взревел мотор Бентли, и в следующий раз они увиделись лишь через три года. Оставшиеся в живых участники Joy Division сменили название на New Order, пригласили к себе клавишницу Джиллиан Гилберт, и в 1983 году вышла одна из их самых известных песен — «Blue Monday». Кроули она должна была прийтись по душе. Узнав, что у New Order этим вечером концерт в Лондоне, Азирафаэль купил два билета и направился в Мэйфейр. Кроули открыл дверь в джинсах и футболке с изображением обложки первого альбома Joy Division — звуковые волны на чёрном фоне, — без очков и босиком. — Ангел? Я приехал вчера. Откуда?.. — Интуиция, — Азирафаэль протянул ему билеты. — Я подумал… Кроули улыбнулся, радостно, почти нежно. — Я только надену ботинки. Возьмёшь бутылку красного на кухне? — В клубы не принято ходить со своими напитками. — Тебе напомнить, что я демон? — Мелкая пакость демону в радость? — Вот именно. К тому же ты терпеть не можешь пиво, так ведь? Азирафаэль кивнул и подумал: Кроули вернулся. Теперь всё будет хорошо.