Воспоминания Учиха Мадары

— Дед… — звучит над головой, и Мадара чувствует, как чье-то дыхание касается его волос. — А деда…       Он лежит на коленях внучки и чувствует себя, мягко говоря, странно. Словно пытается сесть на детский стул — коленки Изуны слишком маленькие, да и вообще… Было ли такое когда-то, чтобы он лежал на чужих коленях, засыпал так спокойно? Кажется, было. Но так давно… Знакомый, близкий голос все щебечет и щебечет о чем-то, а Мадара все никак не вынырнет из дремы. — Ну де-е-еда-а-а!.. — пока наконец его не начинают тормошить. Да какой вообще смысл был предлагать «поспать у меня на коленках», если ему даже глаз закрыть не дают?! Разомкнув слипшиеся веки, Мадара смотрит на девчонку со злостью. Бессовестная совсем? А, точно. Какая совесть у этой малявки. Совсем забылся, что ли. — Ну де-е-ед… — Мне уже поспать нельзя? — рыкнул он, пытаясь пробудиться. С Изуной даже ночью выспаться — трудновыполнимая затея, а днем на это и рассчитывать не стоило. С выражением великого страдания, Мадара попытался уставиться в потолок… «Попытался» тут ключевое. Нос щекотнули чужие волосы. Изуна нависла сверху и смотрела как-то… выжидающе. Вздохнув, Учиха воззвал к силам логики: — Сама ведь предложила. Зачем будишь? — А вдруг ты умер? — хлопнула ресницами Изуна, и Мадара, слишком уставший, чтобы реагировать возмущением (да с чего она это взяла?! Он дышать перестал? Нет. Глаза закатил? Нет. Просто перестал реагировать на дерганье, и все — мертвец!), просто нахмурился в недоумении. — С хрена ли? — выдал он, так и не придумав ничего, лучше выразившего бы его эмоции на этот счет. — Ну просто ты не двигался, и не реагировал, и не дышал почти, — пробурчала девочка. Пробурчала таким обиженным голоском, что даже злиться не хотелось. С каждым разом все крепчало подозрение, что внучка уже давно вьет из него веревки. Это было нехорошо… Для окружающих. — Я спал, — сказал Мадара гробовым тоном. — Ты беспокоилась о том, что я умер. Не умер. Это все?       Идея вздремнуть казалась соблазнительной, но несостоятельной, до тех пор, по крайней мере, пока Изуна не добьется того, чего хочет. А она явно чего-то от него хотела. — Нет, — эффект ее просящих рожиц был околонулевым из такой позиции, но выглядело это забавно. Неужели он реально на это купался? Стыд, да и только. Позор величайшему шиноби. — Понимаешь, дед…       Тут явно должны были начаться пляски вокруг да около, но Мадаре это нафиг не сдалось. — Ближе к делу, — командирским тоном велел Учиха. Ужимки и гримасничанье мигом прекратились. — Деда, а расскажи-и-и, — о, кажется, повезло. Всего-то историю какую хочет. Не в поход за отрыжкой скарабея на край земли, а так. Ну и о чем в этот раз ему надо рассказать, чтобы от него отстали? — Ты когда-нибудь влюблялся? Тебе нравились девушки? Или бабушки? Или… дедушки?       Мадара поперхнулся. Кашлянул раз. Второй. Резко сел и разразился таким кашлем, что слезы на глазах выступили. Нравились кто? Бабушки? Дедушки? — Ну вот ты и проснулся, — радостно хлопнула в ладоши Изуна, и появилась мысль, что это она специально. Убить его хочет? — Понимаешь, я вот тут подумала: женат ты не был. Детей тоже что-то нет. И внуков… Во всяком случае, ни о чем таком в свитках не написано! Но ведь не мог же ты все время один быть? Тебе пятьдесят лет! Точно ведь не мог! Так вот, кто-то ведь тебе когда-то нравился, да? А кто? А когда? Расскажи-и-и!..       Мадара все еще пытался проморгаться. Спать уже не хотелось, но веки сводило. Нервным тиком, что ли. Такой невинный вопрос, такие логичные рассуждения (для Изуны уж точно) и такая подача! Если однажды выяснится, что это все специально… Кому-то свернут шею. — Дедушки мне не нравились, — убегать от ответа он не собирался. В таких вопросах… лучше сказать самому, чем ждать, пока надумает. — Бабушки — тоже. А так, конечно, в молодости я был влюблен…       У Изуны отвисла челюсть. Брови взлетели вверх… — Что, реа-а-ально?! — завопила она в ужасе. Мадара хрустнул пальцами. То есть, она задавала вопрос, убежденная, что ответ «нет»? — В смысле, у тебя реально кто-то был?! Это просто… офигеть просто!       Я ее сейчас прибью, — пронеслось в голове впервые за долгое время. Репутация у Мадары была не очень, но чтобы у него за пять десятилетий даже девушки не было? Это уже перебор. Была у него девушка. И возлюбленная, и просто любовницы были — последних было даже гораздо больше, чем внучке стоит знать. Лечь под Главу многие были рады, да и просто за ним по молодости много девок бегало. Уж если не в записях, так хотя бы в разговорах этот факт должен был остаться! Так какого хрена сейчас его внучка предполагает, что он был мужеложцем?! Откуда такие мысли?! — Представь себе, у меня была любимая женщина, — продолжил Мадара, собрав все свое самообладание. Он собирался кратко рассказать о прошлом, но тут… Глаза Изуна заблестели. — Что такое? — Она… Она… Она умерла-а-а, да-а-а?! — расплакалась внучка и закрыла лицо руками. Мадара онемел. В целом… Такого можно было бы ожидать (до его возраста мало шиноби доживает), но он же еще и слова не сказал! Сама спросила, чего ноет? — Она умерла, и поэтому ты не женился, да-а-а? Да, деда?!..       Опять же, это был бы ожидаемый исход событий, но… — С чего ты это взяла? — фыркнул он в перерыве между трагическими восклицаниями мелочи. — Когда я уходил из Конохи, она вполне была жива. Счастлива в браке. Расстались мы…       С первых же его слов Изуна заткнулась. Бессильно уронила руки, уставилась с непередаваемым шоком. А потом вскочила в возмущении. — Она тебя что, бросила?! — заверещала девочка в праведном гневе. Ками… Хоть дослушала бы. — С чего. Ты. Это. Взяла? — повторил Мадара и только вздохнул, когда со всем тем же удивленным лицом внучка осела на подстилку. Не умеет человек слушать, что ты ни делай. — Расстались мы еще до союза с Сенджу. Просто… не получалось. По той же причине, что я не женился. Как у Главы у меня было много дел, и того времени, что я уделял, ей не хватало. Так и разошлись… Ну что опять?       Изуне снова что-то не нравилось. Не нравилось прямо-таки сильно, так, что Мадара предпочел прерваться. Отчего-то мелочь смотрела с негодованием. На него. — Не удивительно, что она от тебя ушла, — прошипела девчонка так, словно это лично ее коснулось. — Если не можешь уделять внимание, зачем вообще отношения заводить?! — Когда отношения начинались, я еще не был Главой. Теперь довольна? — кажется, дойти до конца будет трудно… Впрочем, не так много и осталось. — После этого у меня было много женщин, но все на одну… хм, день.       Да, про наличие у него большого количества любовниц внучке, пожалуй, знать не стоит. — На одну… день? — подняла бровь Изуна. Догадалась? — Ха-хах, дед, правильно: на один день. Ты совсем в воспоминания ушел, да? — Конечно, — хмыкнул он. Вот и куда этой мелочи замуж, а? Помолвка еще не свадьба, но едва ли девчонка повзрослеет за оставшийся год-два достаточно, чтобы создать семью. Семья — слишком большая ответственность, которую не каждый способен потянуть. Он — не смог. — Загрузила ты меня. Что-то еще хочешь знать? — Да! — ишь как глаза сверкают. — Как звали ту женщину? Ну, ту которую ты любил, а она ушла и замуж вышла и жива еще была, когда ты уходил, а не те, которые на один день. И как ты в нее влюбился? — Сражались вместе, вот и влюбился, — пожал плечами. Разве могло быть иначе? Настоящая любовь в то время рождалась только на поле боя, когда рождается волей-неволей доверие к союзнику, что стоит тебе плечом к плечу. Имя… Жива ли она, Мадара не знал, не отслеживал. Те отношения далеко в прошлом и никак его не затрагивают. Однако если жива… Тут же представилось, какую жизнь ей устроит Изуна. Нет, хотя бы из уважения к тому, что было между ними, стоит оставить ее личность в секрете. — А как зовут — тебе знать необязательно. Скажи-ка мне лучше, чего вдруг задумалась об этом? Совет любовный, что ли, нужен?       Хитрая усмешка. Возмущенный писк. По мнению Мадары, советы Изуне как раз бы не помешали: ее жених представлялся ему человеком мутным, а проверка биографии показала, что кто-то недружественный и должен был вырасти. Однако Изуна советов не просила, а Мадара и не лез. Обожжется — прибежит, а палиться, что следит за ней… Если бы подумала — легко бы догадалась, но прямо об этом говорить будет не очень умно.       Когда Изуна вспыхнула ярким румянцем, не оставалось ничего иного, как тяжко вздохнуть. Да, любые советы по поводу этого… Кайо будут восприняты в штыки. — Таких советов мне от тебя точно не надо, — выдавила она с попыткой его уколоть. Любовный гуру из него в ее глазах никакой. Оно и верно: Мадара разбирался в людях, но… немного в другой сфере их психики. Вот только забывается мелочь, что хуже нее в любви он точно не будет. — Просто… Снова подумала, как было бы здорово, будь у тебя дети раньше. Мы бы с ними дружили…       Опять двадцать пять. Репродуктивное давление внучка устраивала сильнее, чем все старейшины разом взятые. Они, во всяком случае, не имели на него такого влияния. Кое-что настораживало. — Хм, даже не уговариваешь завести «хотя бы парочку» спиногрызов. Смирилась? — обычно внучка вдобавок требовала наверстать упущенное сейчас. Раздражало это неимоверно, и, наверное, не стоило напоминать. Впрочем, какая разница — он все равно не согласится, а способов заткнуть Изуну появилось множество.       Изуна мотнула головой и на подкол не среагировала. — Передумала, — улыбнулась она. — Если бы ты завел их раньше… Но если ты заведешь их теперь, ты же будешь уделять им внимание.       Фраза казалась незаконченной… — Больше, чем тебе? — но лишь казалась. Изуна подорвалась в возмущении, но, секунду постояв на коленях с бешеным видом, вдруг резко вернулась в исходное положение. — Нет, — звучало… угрожающе уверенно. Его потомкам в этом мире существовать будет просто опасно. Но Мадара и не собирался давать им жизнь, поэтому плевать. А даже если и уродится кто-то… Что ж, иногда в своей наглости мелочь бывает права. — Но все равно. Я передумала. — Пф-ф… — за такую наглость (что за тон? Это его дело, заводить детей или нет) девчонку следовало бы отшлепать по губам, но Мадара лишь усмехнулся. Ревнует.       Изуна в самом деле ревновала его ко всему и вся: даже к Зецу, хотя это уже смешно. Если бы в его жизни был кто-то еще, это стало бы серьезной проблемой. Но Изуна была единственной, и Мадара с легкой душой позволял ей владеть его временем безраздельно. Во всяком случае, тем, которое он уделял себе.