Выбирай

— Ну что ж, пора и на боковую. — Гораций, покряхтывая, встал. — Завтра у меня шестой курс и одно очень капризное зельице. Нужно быть в форме. Он икнул и покачнулся. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось ухватиться за спинку стула. — Пожалуй, составлю вам компанию, Гораций. — Дамблдор тоже встал. — Филиус, вы с нами? — Нет-нет, я пока допью, идите, — Флитвик кивнул на остатки медовухи в стакане. — Доброй ночи! Мимо их столика, плавно покачивая бедрами, прошла Розмерта. Альбус понимающе улыбнулся, подхватил Горация под руку и повел к выходу. Филиус еще мог расслышать, как Слагхорн бормочет что-то про молодость и пылкие сердца. Флитвик нахмурился: его увлечение молоденькой трактирщицей стало очевидно всем, хотя он и старался всеми силами скрывать свой интерес. Время шло к полуночи, а последний посетитель все никак не желал покидать «Три метлы». Розмерта, слегка улыбаясь, наводила порядок за стойкой. Она заколола свои кудри на затылке, чтобы не лезли в лицо, и Филиус теперь мог наслаждаться видом ее соблазнительной шеи, изящных ключиц и полной груди, поднимавшейся в глубоком декольте с каждым вдохом Розмерты. Он почувствовал знакомое возбуждение: каждый раз, когда он смотрел на нее, внутри зарождалось что-то дикое, первобытное, необузданное, что-то, доставшееся ему, наверное, вместе с ростом и грубыми чертами лица от отца-гоблина. Они, как слышал Филиус, в любовных делах были решительны и даже агрессивны. Розмерта отерла лоб и шею ладонью, выдохнула сквозь полуоткрытые губы, и Филиус с трудом удержал себя в штанах и на стуле. «Ты человек, разум сильнее крови», — напомнил он себе. Нет, если он хотел добиться Розмерты, ее благосклонности и тела, делать это нужно было по-людски. «Вомитаре Виридис», — подумал Филиус, под столом направляя палочку на засидевшегося посетителя. Мужчина встрепенулся, его сотряс спазм. Он надул щеки, чтобы удержать рвоту, суетливо бросил на стол несколько монет и опрометью бросился вон. Розмерта проводила клиента удивленным взглядом. — Ну надо же, а выпил вроде всего ничего, — сказала она и взглянула на Флитвика лукаво. — А вы, Филиус, что же, совсем не хотите спать? Повторить вам медовуху, может быть? У Флитвика перехватило дыхание. Нужно было ответить, но он мог думать только о том, как будет, вколачиваясь в Розмерту, мять ее тело, ловить стоны и наматывать на кулак шелковистые кудри. Он сглотнул, подавляя готовый вырваться из глотки животный рык, и поспешно встал. Иногда в малом росте можно было найти свои преимущества — к примеру, сейчас Розмерта никак не могла увидеть из-за стола его эрекцию. — Спасибо, Розмерта, ваша медовуха выше всяких похвал, но я, пожалуй, воздержусь. Завтра понедельник, занятия… Розмерта понимающе улыбнулась и вернулась к стаканам, которые протирала. Филиус запахнул полы мантии, выбрался из-за стола, едва не уронив один из стульев, и подошел к стойке. — Вообще-то я хотел… Розмерта? Ей пришлось перегнуться через стойку и лечь на нее животом, чтобы видеть его лицо. Филиус чертыхнулся про себя — более неудачного решения он принять не мог. Нужно было забраться на высокий барный стул, левитировать себя на один уровень с ней, в конце концов. Розмерта смотрела вопрошающе, ее грудь сплющилась и, казалось, готова была выпасть из декольте. Кровь зашумела у Флитвика в ушах. — Я хотел… Быть может, вы окажете мне честь? Я знаю одно местечко… Зеленые глаза Розмерты округлились. — Вы зовете меня на свидание? — спросила она. Филиус кивнул. Розмерта протянула руку и провела пальцами по его щеке. Ее рука пахла ванилью и корицей, наверное, этот же запах можно было ощутить, проведя носом по коже между ее грудей. Флитвик скрипнул зубами — член пульсировал и требовал разрядки. — Милый Филиус, это очень лестно, в самом деле! Но я не так давно лишилась мужа. Боюсь, я пока просто не готова. Она смотрела сочувственно и как будто слегка брезгливо, и к его возбуждению примешалась злость — весь Хогсмид знал, что Розмерта недолго страдала после смерти супруга и уже успела покрутить шашни с парой-тройкой мужчин. Она отказала ему по той же причине, что и остальные женщины — из-за его происхождения. Кто в здравом уме захотел бы спать с полугоблином? — Что ж, — Филиус щелкнул каблуками и кивнул, — может быть, в другой раз. Доброй ночи, Розмерта. Он не удержался и торопливо поцеловал ее руку, все еще протянутую к нему. Губы скользнули по шелковистой коже, в голову ударило, и Флитвик с трудом заставил себя оторваться от нее и выйти из паба. Уже за порогом он дал себе волю и низко завыл: сердце билось как сумасшедшее, глаза, должно быть, налились кровью, член казался каменным, желание выплеснуть это напряжение — в драке ли, в сексе — все равно, занимало все его мысли. В таком состоянии возвращаться в Хогвартс было нельзя — Филиус не мог ручаться за себя, попадись ему кто-нибудь на пути. Он присел на перевернутую корзину чуть в стороне от «Трех метел» и попытался успокоиться. Вдох-выдох, «Ты человек». Еще вдох, снова выдох, «Ты человек». Стукнула дверь — это Розмерта выставила на крыльцо тарелку с объедками для котов, щелкнул засов, в окнах паба погас свет, зато зажегся огонек на втором этаже, в комнате хозяйки. Филиус против своей воли представил, как Розмерта раздевается, и на белой коже в свете свечи становятся видны красные полосы в тех местах, где жесткие швы впивались в ее тело. Если бы ему было позволено, если бы он был достоин, он бы целовал каждый дюйм этих следов, водил по ним языком и пальцами до тех пор, пока не исчезло бы даже воспоминание о них. Он застонал. Желание стало невыносимым, глаза застилало красной пеленой. Не дав себе опомниться, Филиус схватил метлу — обычное помело — и наложил на него чары левитации, а на себя — невидимости. Он поднял метлу на уровень окошка Розмерты и замер. Она и правда была там. Поставив полную ножку на табурет и задрав юбку, она массировала пальцами голень. Туфли на каблуке валялись рядом, на полу, тут же лежали скомканные чулки. Розмерта со стоном разогнулась, потянулась, зевнула, распустила волосы. Тугие локоны упали ей на плечи, один уютно устроился в вырезе. Филиус слегка приблизил метлу к окну, чтобы, если повезет, уловить запах женщины. Розмерта сняла юбку, отшвырнула ее ногой, ловко расстегнула мелкие пуговки на блузке и осталась в одном только белье. Явно магловское, бесстыдное, оно практически ничего не скрывало. Маленькие белые трусики с кружевной вставкой обтягивали аппетитную попку и лобок, сквозь кружево пробивались волоски, и Филиус четко представил скрытый тканью золотистый треугольник. Крохотные чашки бюстгальтера были полупрозрачными, сквозь них отчетливо проглядывали крупные темные соски. Филиус представил, какими они могли бы быть на вкус, и расстегнул одной рукой брюки. Он обхватил ладонью пульсирующий член, не слишком длинный, но толстый, весь в узлах вен, медленно провел большим пальцем по головке, предвкушая удовольствие, пусть и суррогатное. Розмерта в это время расстегнула бюстгальтер, тяжелые груди колыхнулись. Она провела ладонями по шее, размяла плечи, Филиус, глядя на это, активно заработал кулаком. Он совсем забыл про зачарованную метлу и тут же потерял контроль. Метла вильнула, древко врезалось в стену дома. Розмерта вздрогнула, прикрылась и одним резким движением руки заставила ставни захлопнуться. Филиус легко спланировал на землю, выругался и со злости спалил ни в чем не повинное помело сгустком пламени, который вырастил прямо на ладони за какую-то долю секунды. Филиус сдавленно застонал: в его воображении вставали фривольные картинки, бесстыдные, разнузданные сцены, главной героиней которых была Розмерта. Она изгибалась, поддавалась, раскрывалась для него. Все то дикое, нечеловеческое, что он пытался подавить в себе, взбунтовалось и окончательно загасило голос разума. Член горел огнем, внутри скручивалась тугая пружина желания и злобы. Он снова сжал член в кулаке, но почувствовал только раздражение и боль. Ему нужна была женщина — живая, горячая, мягкая, податливая. Чтобы не зарычать, Филиус прижал к губам ладонь, которая все еще пахла ванилью и корицей. Он наспех застегнулся и аппарировал. В Лондоне шел дождь, но Лютный переулок в той его части, куда перенесся Флитвик, был настолько узким, что козырьки лавок и прочих заведений практически смыкались, не давая каплям замочить прохожих. Филиус огляделся, потянул на себя бордово-коричневую дверь без вывески и быстро вошел. Тесное и скудно освещенное помещение, выдержанное в красных и черных тонах, было битком набито. На Филиуса обрушился шквал звуков и запахов: пахло огденским, дешевым кислым пивом и табаком, какими-то неизвестными ему будоражащими сознание благовониями, потом и сексом. За маленькими столиками сидели мужчины, у их ног, на их коленях, в проходах извивались женские тела. Абсолютно нагие либо прикрытые крохотными кусочками ткани, они выставляли себя напоказ, ласкали себя и своих товарок, привлекая клиентов. Дикая часть Филиуса была готова схватить любую из этих женщин и отыметь ее, даже не поднимаясь в комнаты, но его человеческая часть, слабо подававшая голос, хотела кое-чего особенного. — Тебе помочь, дорогуша? — К Филиусу подошла дама средних лет, одетая куда более скромно по сравнению с другими. — Обслужим по высшему разряду, только скажи, чего хочешь. Филиус обежал взглядом девушек и сказал голосом, куда более глубоким и грубым, чем его обычный. — Вон ту, светленькую. — Он ткнул узловатым пальцем с чуть более острым и крепким ногтем, чем у простых людей, в извивавшуюся возле барной стойки полноватую девицу с мягким задом и едва прикрытой легкой туникой большой грудью. — Рози! — крикнула дама. Флитвик облизнул тонкие губы. Рози быстро направилась в их сторону, но чем ближе она подходила, тем сильнее искажалось ее миловидное, хотя и глуповатое, лицо. — С этим? Нет, мадам Поветт, с ним я спать не буду. Она мелко затрясла головой, ее светлые волосы прилипли к влажным губам. — Плачу вдвое, — рыкнул Филиус. — Хоть втрое! Не пойду и все тут! Мадам Поветт топнула. — Выбирать, с кем спать, будешь в свободное от работы время. А тут ты спишь с тем, с кем я приказала. — Мадам, — загнусавила Рози, — не заставляйте меня, это же нелюдь какой-то! — Иди! — мадам Поветт сильно шлепнула девушку по заднице. — Да постарайся, чтобы наш гость остался доволен. Рози всхлипнула, но Филиус не обратил на это никакого внимания. Он весь сжался в предвкушении — живая, горячая, она почти была его. Он схватил девушку за руку и потащил за собой, наверх по скрипучей лесенке. На втором этаже он распахивал одну дверь за другой, пока не нашел пустую комнату. Филиус затолкнул Рози внутрь и тут же сорвал с себя мантию. — Раздевайся! — сказал он, направляя на Рози палочку. Он испуганно взвизгнула и сбросила тунику, оставшись совершенно голой. Филиус оглядел девушку и удовлетворенно улыбнулся: тело было рыхловатым, но сейчас это не имело никакого значения. Он повел палочкой, и ее волосы собрались в тугие кудряшки. — На четвереньки! Скорее же! Рози опустилась на пол, ее губы дрожали. Флитвик обошел ее, встал позади и расстегнул брюки. Измученный член, все такой же твердый, ткнулся в полные бедра. Филиус был слишком маленького роста. — Ниже! — Она расставила ноги чуть шире, ее таз опустился немного, но недостаточно. Филиус с силой надавил ей на поясницу. — Еще! Ниже! — Больно! — взвизгнула Рози. Филиус ругнулся сквозь зубы, привстал на цыпочки и рывком вошел в нее. Рози была влажной, горячей, упругой. Ее влагалище обхватывало член так сладко, так крепко, что он не сдержал стона. Он потянулся и ухватил кончики ее волос, медленно намотал пряди на кулак, заставляя Рози выгнуться и запрокинуть голову. Он двигался быстрыми короткими рывками, по-звериному, одичало. Рози молчала, только закусила губу — Филиус видел это в висящем на противоположной стене зеркале. Он прикрыл глаза и представил Розмерту, как она отдается ему в «Трех метлах», прямо на том столике, за которым он сидел в последний раз. — Почему ты молчишь? — Филиус дернул Рози за волосы. — Кричи! Я хочу, чтобы ты кричала! Он отпустил ее волосы и схватил за задницу, впиваясь ногтями в податливую плоть. Рози завизжала, Филиус дернулся еще несколько раз и кончил. Дикарь внутри исчез. Испарился, стоило затихнуть последней судороге оргазма, оставив Филиуса-человека один на один с пустотой и с Рози, которая на четвереньках отползла от него, забилась в угол и теперь ревела. — Рози… — Филиус неловко застегнул штаны. — Я сделал тебе больно? Прости, если так… Оно приблизился к ней, хотел погладить по щеке, но она взвизгнула снова и попыталась лягнуть его. — Не подходи! Убирайся! Зверь, чудовище! Монстр! — Я помогу! — Он поднял с пола ее тунику. — Мне не нужна твоя помощь! И как только твоя мать не удушила тебя в колыбели? Выродок! Урод! Неудивительно, что ты пришел в бордель — кто вообще захочет с тобой? Флитвик сжал зубы. Он оставил на низком столике мешочек с деньгами — там было чуть ли не все его жалованье за последний месяц, и, больше не глядя на искаженное гневом и отвращением лицо Рози, вышел. Он перенеся из Лютного сразу в Хогсмид, а оттуда уныло побрел к Хогвартсу. От тех эмоций, ярости и похоти, что бушевали в нем еще совсем недавно, не осталось и следа. Зато пришли стыд, разочарование, боль. Розмерта не была первой, отказавшей ему в свидании. Рози не стала первой, обозвавшей его выродком, и наверняка не будет последней, если Филиус еще когда-нибудь вздумает переспать с женщиной. Рози не ошибалась на его счет. Он и правда был выродком. Недогоблин, недочеловек, не получивший в наследство от папаши ничего, кроме отталкивающей внешности и второго неукротимого я внутри. Оно было способно причинять боль, которой Филиус не желал. Он закрыл глаза, снова представил Розмерту, но теперь другую — в скромном подвенечном платье, с замысловатой прической и нежной улыбкой на губах. А следом — себя. С глазами навыкате, с мерзкой ухмылкой, пальцами, скрюченными на манер птичьих лап, и стояком, чуть ли не прорывающем штаны. В памяти всплыло лицо забившейся в угол Рози, его черты поплыли, серые глаза сменились зелеными, и теперь на него с яростью и отвращением глядела Розмерта. Филиус тряхнул головой, прогоняя наваждение. Наверное, такие выродки, как он, не заслуживали возлюбленной, семьи, детей. Они и жить-то не заслуживали. Он сам не заметил, как добрался до ворот замка. Там, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину, стоял директор Дамблдор. — А, Филиус, вот и вы. Однако же вы припозднились. — Дышите свежим воздухом, директор? — спросил Флитвик вполголоса. — Да, мой друг. Как-то одиноко стало, а здесь, на опушке леса, всегда чувствуется жизнь. Думаю о вероятностях, которые уже никогда не станут реальностью. — Он вздохнул и посмотрел на север. Флитвик кивнул, хотел было идти дальше, но, уже занеся ногу, передумал. — Альбус, почему у вас нет семьи? — спросил он, но тут же спохватился: — Простите за бестактный вопрос. Вы не обязаны отвечать… — Иногда я думаю, что не все созданы для семьи в привычном понимании этого слова. — Он наклонил голову к плечу и сощурился. — Но в том нет нашей вины. Карты розданы, и мы можем решать только, как ими распорядиться. — Но разве вам не грустно? Не одиноко? — Бывает и такое. Но иногда приходится делать выбор между желаемым и правильным. Можно получить то, о чем все твои мысли, но причинить боль. Очень много боли. Дамблдор вздохнул, и Филиус засомневался на миг, о нем ли сейчас говорит директор. — И все же у меня есть семья. — Дамблдор повел рукой, указывая на Хогвартс. — Школа, преподаватели, дети. Еще не было Рождества, которое я провел бы в одиночестве. А наука! Иногда так задумаешься, что забываешь, о чем собирался погрустить. — Он хихикнул совсем не подобающим человеку его лет образом и похлопал Филиуса по плечу. — Идите, мой друг, выспитесь как следует. А на свежую голову сделайте выбор. Или воспользуйтесь моим. Флитвик кивнул. Хогвартс, будто вторя словам Дамблдора, мигнул огоньками. — Вы со мной, директор? — Нет, побуду еще немного. Небо на севере сегодня такое пленительное, вы не находите? — Тогда доброй ночи. — Доброй, мой друг. Доброй.