Березовый сок

— Ты насыпь, лесочек, ягод в туесочек, угости меня, не забуду я тебя. Ля-ля-ля… Угощу я тоже песенкой про дождик, песенку мою я тебе, лесок, спою. Ля-ля-ля… — Платонов, может, ты заткнешься уже? — почти вежливо предложила я этому идиоту, который и завел нас в этот чудный лесочек, который к тому же ещё и угостил нас отборным забористым дождем на закуску.       Это вам не песенки, это, блин, реальный ливень. А пришли мы сюда не с туесочком, а с парой вёдер, чтобы берёзового сока набрать. Говорила я Андрею, не нужен нам этот экстрим, мне и прошлого общения с лесом на год вперёд хватило. Ещё и полгода не прошло, а он меня опять в лес затащил. И вот я, прекрасная Дарья Трофимова, стою в мокром полиэтилене, в народе дождевике, с полным мутной воды вместо сока ведром, в месте, куда пресловутый Макар телят не гонял, но куда Макар Степаныч, дедушка моего жениха, по его словам, в детстве пацаном чуть ли не каждый день по грибы ходил. Да, верится, конечно, с трудом, учитывая, что мы сюда полдня из Ивановки пешкодралом добирались, удовольствие таскаться сюда каждый день, надо сказать, весьма и весьма сомнительное. Ну да ладно, это дедушкины пристрастия, не мои уж точно. — Напомни мне, зачем мы сюда пришли? — спросила я у Платонова, шедшего впереди в своем кислотно-зеленом одеянии с таким же, как у меня, ведром в красный горошек. Да, у нас ретро ведра. — Дедушка попросил, ему-то сюда идти уже не с руки, а нам-то что — сгоняем туда и обратно, — нет, его беспечность меня иногда просто поражает. Вышли мы в восемь утра, сейчас уже четыре часа дня. Телефонов нет, чтобы не нарушать единения с природой, да и не ловит тут ни черта. Фонаря и спичек тоже, потому что ну а зачем нам в незнакомом лесу спички за двадцать километров от дома, действительно, то ли дело два трехлитровых ведра со свежей дождевой водицей. — Ты вообще уверен, что мы правильно идем? — сдается мне, что это пень мне уже почти родной, мы проходим мимо него уже третий раз. — Ну, как дедушка рассказывал… — неуверенно начал Платонов, ловким движение руки выплескивая содержимое своего ведра на ближайшие кусты. Я последовала его примеру с той лишь разницей, что не стала лить воду плашмя на бедные листья, а вылила ее на землю, как нормальный человек. — Ясно, можешь не продолжать, — помню я, что дедушка рассказывал. «Вот там три осинки будет, налево свернете, потом прямо пойдете», а там и кот сказку сказывать начнет, ага. Это, конечно, не тот лес в Ивановке, в котором я заблудилась, спасая мифических гусей и в котором, как выразился тогда Платонов, «всего-то три сосны». Тут же был реальный густой лес с кучей тропинок, прогалин, опушек и буреломов. Романтика. Уж не знаю, когда Макар Степаныч был здесь в последний раз, но с тех пор осинок тут явно стало больше. И вообще, мы березы ищем. — Андрей, мне страшно, — проскулила я, наблюдая, как кромка неба над верхушками деревьев становится все темнее, предвещая скорый конец светового дня. Воспоминания о том ужасе, что мне пришлось пережить одной в лесу в кромешной темноте, еще жили во мне, и даже присутствие Андрея не спасало ситуацию. — Не дрейфь, Дашка, чего ты, выберемся, — подбодрил он меня, нахлобучивая свой дождевик поверх моего — дождь, слава богу, уже закончился. — Надо только понять, откуда мы пришли. — Я так понимаю, березы мы уже не ищем, — я кивком указала на нашу священную жестяную тару в кокетливый горошек. — Найдем и их, — он беспечно махнул рукой, подтягивая свой насквозь промокший холщовый рюкзак, в котором только и лежало, что какие-то принадлежности для проделывания дырки в березе. Нет, ну точно блаженный, ей-богу. Самим бы найтись как-нибудь. И так, кажется, потерялись…       Поплутали мы, конечно, знатно. Стремительно темнело, а дорогу назад да и вообще хоть какую-нибудь дорогу мы так и не нашли. Продрогшие до самых костей, мы устало плелись, шлепая по свежим лужам в резиновых кирзачах. Мои зубы дружно стучали от страха и холода в такт пустым ведрам, болтающимся в руке у Андрея, вторую руку я безбожно оккупировала, намертво вцепившись в нее клещом. Просвета надежды по-прежнему не было, и я уже смирилась, что нам придется заночевать здесь, прямо на мокрой траве. Задумавшись о бренности бытия и о своей несчастной судьбинушке, я, не заметив очередной кочки в темноте, налетела на нее и пропахала бы носом хорошую колею в грязи, если бы Андрей не успел схватить меня под мышки. Правда, ногу мою от вывиха это не спасло. И, как назло, ту же самую. Везение — мое второе имя. — Даша, ты как, в порядке? — Андрей на ощупь осмотрел мою ногу, так как не зги ж не видно, симптомы были знакомые, так что диагнозы наши совпали. — Идти сможешь? — Хромать если только, — невесело пошутила я, не в силах даже встать нормально. — Ладно, понесу тебя, горемычная моя, — сказал мой верный рыцарь, который, между прочим, меня сюда и затащил. — Устроимся где-нибудь.       Устроились мы в каком-то ельнике, более или менее сухом. Я привалилась плечом к Платонову, усиленно растиравшему мне ногу, от усталости глаза закрывались сами собой. Сквозь дрему мне послышались чьи-то голоса, но я быстро провалилась в сон, не успев понять, привиделось ли мне это или нет.       Проснулась на теплом топчане, укрытая сверху курткой Платонова. Встрепенувшись, я резко подскочила, совсем позабыв о подвернутой ноге. Острая боль тут же прострелила лодыжку. — Проснулась, Спящая красавица? — подал голос Андрей, сидевший рядом. — Андрей? Где мы? — спросонья голова отказывалась работать, но я точно помню, что засыпала не здесь. — Представляешь, на нас вчера лесник местный набрел, мы так гремели ведрами, что всю округу распугали, вот он нас и услышал. Я ему рассказал, что да как. Оказывается, он старый друг деда, в соседней деревне живет, иногда сюда наведывается, повезло нам, он как раз обход делал. Пока ты спала, я уже успел дырочки на березе сделать, ведра поставил. Захар Игнатьич завтра их проверит, а сейчас вот своих запасов нам дал, для деда гостинец. — Проснулась, дочка? — вошедший лесник был даже похож чем-то на Макара Степаныча, такой же веселый, и глаза так же смеются. — А у нас уже все готовенько. Тута поедим или к вам пойдем? Давненько-то я к Макару не наведывался, пора проведать старого друга. — Домой, — ответила я, сползая со своего лежака. — Макар Степаныч волнуется, наверное, обещали же недолго, а сами вон насколько задержались. — Ничего, этот жук такой, что специально, небось, вас сюда сплавил, чтобы одному дома-то побыть, сроду не помню, чтоб он сок-то этот ведрами-то пил.       Ну, не знаю я, специально или нет, а мне приключений с их семейкой хватает будь здоров.

***

— Андрюша, чаво опять? Дашуня, неушто снова прихворнула? — дедушка Макар встретил нас прямо у ворот с фонарем в руках. Он уже хотел собирать деревню и идти на поиски. — Андрей, обалдуй ты такой, чаво ж ты весчи-то не взял с собой, дурья твоя башка, в лес да без свету, да без огня. Учу тебя, учу… — Дед, да не ворчи ты, в самом деле. Хорошо же все, — сказал мой дурашка, опуская меня на скамейку и открывая обзор на Захара Игнатьича. — Смотри лучше, кого я тебе привел. — Игнатьич, ты че ли? — протянул Макар Степаныч, щуря свой голубой глаз и недоверчиво косясь на гостя. — Лет десять тебя не видать было. Откуда ж ты такой красивый нарисовалсси? — Я, Степаныч, я, старый ты пень, и не десять, а всего-то два года не видалисся, — да, оригинально у них тут в деревне дружат, ничего не скажешь. — Услыхал, что сок тебе нужон, спасу нет, принес вот своих запасов, чтоб молодежь зря по ночам не гонял. — Ну тебя, сам ты пень трюхлявый, брось ты эту ерунду, пойдем-ка я тебе налью самогоночки, сам настаивал. — Ну дед, ну дает, — пробормотали мы с Андреем в один голос, глядя, как два друга шли по направлению к бане, где у Макара Степаныча был схрон, припрятанный для особых случаев. — А не нарочно ли нас дед послал в район избушки лесника, специально так путанно объяснял, чтобы мы заблудились, не иначе как хотел с ним встретиться, да сам в гости звать не хотел, — я склонна была согласиться с Андреем. Эх, Макар Степаныч, золотой человек, люблю его как родного. — Ну, пойдем, что ли, дедушкину мазь достанем, лечить меня будешь, — со вздохом сказала я, своими руками давая Андрею шанс отыграться на мне за его прошлые страдания. — Ну, пойдем, неуклюжка. Ай, Трофимова, да не дерись ты! — А ты не обзывайся!       Так вот и живем, весело и с песнями.