Химическая свадьба

2 октября — суббота. Комната преподавателей. — Я собираюсь приступить к опытам после того, как немного поработаю в библиотеке, — повторила Иванна; она порылась в своей стопке и протянула Снейпу лист с последней на сегодняшний день формулой разрабатываемого ею состава. — Вы с моими наработками отдалённо знакомы, а для девушек я сегодня-завтра подготовлю абстракт, объясняющий, что это за записки сумасшедшего, — Смиты вытянули шеи, дабы рассмотреть текст, и по их озадаченным лицам было очевидно, что поняли они далеко не всё. Собственно, на другое Иванна и не рассчитывала. — Этой версии я не видел, — пробежав глазами текст, резюмировал Снейп. — Вы решили отказаться от промежуточного вымораживания отвара? — Да, у меня цель — сделать всё как можно более просто, потому что эта мышиная возня с несметным количеством стадий очистки неимоверно утомляет, — кивнула Иванна. — Хочу баланс найти. Собственно, вот… — она извлекла ещё один лист, ногой отодвинула столик в сторону и вместе с пуфиком пододвинулась к креслу. — Можете посмотреть — это один из старых вариантов, что я вам присылала. Исключение промежуточной заморозки даёт мне сокращение продолжительности синтеза на целую неделю! Снейп, отразив на лице широкий спектр выражений — от некоторого одобрения до крайнего скепсиса, сравнил оба варианта. — А насколько вам вообще важна эта неделя? — перевёл он взгляд на Иванну. — Я бы вот так запросто не отказывался от лишней стадии очистки. — Ха! — праведно возмутилась Иванна. – Вам, очевидно, кажется, что неделькой без сна больше — неделькой меньше — это ерунда? Вы не забывайте, пожалуйста, что на второй неделе синтез требует регулярного контроля как минимум раз в четыре часа, а на третьей — ежечасного! А после добавления свинцового порошка — вообще нельзя отлучаться от реторты, пока обесцвечивание не произойдёт. А оно может произойти только через день, а то и полтора. А я, когда не высплюсь, бываю весьма невменяема – и, поверьте, вчерашний …хм, инцидент — это так, лёгкое недоразумение. Помню, родители отправили меня в деревню к тётке, на отдых — аккурат после ряда опытов. В первый же день я проснулась на чердаке башенки над овином с зерном. Чердачок — размер метр на полтора, высота — полтора метра… — Иванна задумалась на миг, переводя из одной системы счисления в другую, — то есть, примерно три фута на пять площадью, футов пять высотой. В своё время там было что-то вроде наблюдательного пункта, сейчас не используется, и лестницы туда нет. Так вот, я проснулась, скрюченная в три погибели, в одной пижаме, среди птичьего гуано, и рядом валялись три крысиных хвостика. — Вы меня пугаете, — меланхолично отметил Снейп, возвращаясь к чтению. Смиты отреагировали на рассказ Иванны хихиканьем пополам с гримасами отвращения. — Крысы очень питательны, напрасно вы так кривитесь, — добила их Иванна. — И спуститься оттуда было крайне трудно, доложу я вам. Кузены надо мною потом долго смеялись и пытались вместо нормального завтрака подсовывать мне крысиные тушки, — грустно добавила она. — Надеюсь, вы простите мне, что я прерываю ваши сентиментальные воспоминания, но у меня возник вопрос, — подал голос Снейп. — Вы в последней версии намерено отказались от порошка когтей грифона? — Ой, где? — всполошилась Иванна, подаваясь вперёд, чтобы рассмотреть текст получше. Одновременно то же сделали и Смиты. В следующий момент все трое распрямились, со стонами потирая лбы. Только благодаря собственной неусыпной бдительности Снейп успел откинуться на спинку кресла, чем спас свою голову от участия в общем столкновении. — Ох-х-х… Позвольте… — рукой, свободной от потирания лба, она взяла у Снейпа лист и, изучив его содержание, с досадой отметила: — Вот ведь шляпа! Надо исправить. От когтей никак нельзя отказываться, — она подхватила со стола ближайшую папку и организовала импровизированный письменный стол, пристроив её у Снейпа на коленях. Она положила лист на папку, выудила из кармана карандаш и внесла корректировку. — Ещё какие-нибудь соображения? — она подняла глаза на Снейпа, тот отрицательно качнул головой. — Извините, доктор Мачкевич, — словно на уроке, подняла руку Тори. — Вопрос не по теме, но — что это за камень у вас? — она махнула рукой в районе своего горла, изображая Иваннин медальон. — Учитывая фактуру и цвет, а также то, что на нём изображена стилизованная карта северных карельских озёр — это шунгит, — опередил Иванну Снейп. — В который раз ваша наблюдательность меня просто поражает, — торжественно заявила Иванна. — Совершенно верно, это шунгит, — подтвердила та. — У него куча полезных свойств. Как, впрочем, почти у любого минерала. В этот момент в преподавательскую вернулся Флитвик и проследовал к их уголку. — Северус, извини, что так не вовремя, но я вынужден извлечь тебя из столь блистательного цветника. Директор просил нас с тобой зайти к нему, — сообщил Флитвик и с сожалеющей улыбкой кивнул дамам. — Хочет что-то обсудить относительно дементоров. Снейп покосился сначала на одну мисс Смит, потом на другую, затем на Иванну, поблагодарил Флитвика за сообщение, поднялся из кресла, и они оба покинули преподавательскую. Как только дверь за ними закрылась, Иванна зашлась смехом. — Ой, не могу, он меня точно уморит, — в перерывах между приступами выдавила она. — Вы видели, каким он нас взглядом смерил? «Какой цветник? Где цветник?». Хоуп и Тори безоговорочно признали, что взгляд действительно был впечатляющий. Посмеиваясь, они разложили бумаги по папкам и наконец-то присоединились к преподавательскому чаепитию, где-то час проведя в непринуждённом общении. Преподаватели постепенно расходились, Смиты также вспомнили, что им предстоит написать по эссе на завтра и убежали. В итоге Иванна осталась наедине с МакГонагалл. Они обменялись незамысловатыми историями о своих кошачьих приключениях, после чего Минерва, убедившись, что свидетелей точно не осталось, вдруг радикально поменяла тему. — Айвенна, дорогая… Я, вероятно, лезу не в своё дело, но мною движут исключительно благие намерения… — осторожно начала она, оставив чашку; на лице профессора Трансфигурации читались затаённая грусть и беспокойство. — Я хочу сказать… Северус — человек непростой судьбы… На его долю выпали страдания… В глубине души это очень ранимый человек… он плохо сходится с людьми. В общем, прошу вас, не играйте с ним. Чисто по-женски… Ну, поймите правильно… По мере речи МакГонагалл лицо у Иванны изумлённо вытягивалось. Вот так заявочки! Интересно… С чего вообще МакГонагалл пришла в голову вся эта ересь? Хозяин Кабаньей головы — осведомитель Дамблдора? Или МакГонагалл в курсе Иванниных ночных приключений? Или что-то другое? Если да — то что? Тронуться можно… — Минерва, вы меня нокаутировали, честно говоря, — развела руками Иванна. — Я понимаю, наверное, ваше беспокойство… Но, поверьте, оно совершенно беспочвенно. Не знаю, что именно заставило вас подозревать меня в желании, кхе-кхе, вскружить профессору Снейпу голову, но, как бы невероятно это ни звучало, у меня к нему интерес исключительно профессиональный, — она посмотрела в глаза МакГонагалл со всей искренностью, на какую была способна. — У меня сейчас застопорились важные исследования, отчего я нахожусь на грани помешательства. На профессора Снейпа я возлагаю огромные надежды: если кто и способен мне помочь — так это он, я уверена. МакГонагалл кивнула. — Я ещё раз прошу прощения, — вздохнула она. — Вы же понимаете, я давно знаю Северуса, ему досталось по жизни. Я желаю ему только добра… Потому, вероятно, перегибаю. — Ну что вы, я всё понимаю, — улыбнулась Иванна. — Не беспокойтесь. На этом доверительная беседа завершилась, и МакГонагалл, попрощавшись, удалилась. Оставшись одна, Иванна долго чесала затылок, но так и не пришла ни к каким выводам. По всем выкладкам выходило, что МакГонагалл добивалась как раз диаметрально противоположных результатов… Совершенно очевидно, что любая девица после таких речей непременно побежала бы охмурять Снейпа, теряя тапки: либо купившись на слова о «тяжёлой судьбе» и «страданиях», либо же из чувства банального противоречия. Иванна отказывалась верить, что явно не глупая МакГонагалл это не учла, при том, что на сводницу она категорически не похожа. Понимать происходящее Иванна отказывалась.