Холодные руки

Когда Мика блуждала по улицам Старого Города в поисках нужного адреса, спотыкаясь и оставляя за собой неровный след, распахивая кейсом пока тонкий, пока чистый покров, она вместе с воздухом глотала крупные снежные хлопья. И позже, на мосту, снег летел в лицо, оседал на ресницах, таял от дыхания и каплями скатывался по щекам, и казалось, что весь мир скоро накроет белым-белым, и засыпать ей пришлось под тихий шорох метели, ещё чувствуя на губах железный привкус талой воды и пороховой гари. Но к утру сохранились только редкие снежные островки — и солнце обещало вскоре вообще ничего от них не оставить. …три года назад тоже выпал не частый для побережья снег — в одну ночь выбелило всё до горизонта, насыпало до самого верха ступенек; Мика, идя по дорожке от дома, постоянно оглядывалась: вот следы её ботинок, бестолковых каких-то, с круглыми носами, а вот другие — узкий носок, узкий каблук, изящные контуры, красивые, как всё у мамы; мама играла с ней в снежки… Мика сморгнула слёзы, сердито вытерла глаза рукавом курточки, присела и попробовала набрать в пригоршни умирающий снег, придать ему форму, вспомнить. Неровный снежок распадался у неё в руках, перерождаясь в ощущение холода, промозглую сырость, прилипшие к линии жизни песчинки. Она вздохнула, стряхнула с рук воду, поднимаясь на ноги, и невольно вздрогнула, когда незаметно подошедший Грейв — похоже, наблюдавший за ней, — протянул ей снежок — аккуратный, плотно сбитый. Она машинально подставила ладонь — он уронил свой снежок туда, а потом взял её за свободную руку, развернул тыльной стороной вверх, вгляделся, будто попытался снова узнать в ней кого-то — уже не по лицу. — У меня же руки грязные, — прошептала Мика, не зная, что ещё сказать. Честно, грязные. И ногти обломанные, неровные, с забившейся под них землёй — некрасиво. Она увидела: снег в его ладонях не тает. Но в прикосновении холодных рук Грейва не было ничего неприятного.