Преданный

У него нет имени; больше нет. И прошлого нет. Памяти — нет тоже. Только бессвязные обрывки: голоса, ощущения — без картинки, без образов. «…Какой уровень?» «Восьмой. Прошёл точку невозврата, Абрамс сказал: не возьмётся. Кинул какой-то пасс и велел сторожить, мол, скоро пришлёт охотника за клыками. Опаздываете». Он помнит, как заскулил от желания броситься, разорвать им обоим глотки и пригоршней хлебать кровь из натёкшей лужи, но его будто придавило к полу невыносимой тяжестью, до хруста рёбер. «Я с ним поговорил. Блиц Т. Абрамс передумал». «И зачем? Видели бы вы, что он нам устроил. Мальчишка! Штабной! Да я на своих ребят все противорвотные извёл — они там всё заблевали, будто в первый раз». «Я видел». «Ну, с другой стороны, надо же Абрамсу на ком-то тренироваться…» Человек, который видел (что?), подходит близко-близко — так близко, что он может услышать не только биение сердца — но и как шумит сердечная мышца, перекачивая кровь. Холодные пальцы касаются его лба. И человек, который видел, говорит, отводя ему волосы с глаз: «С днём рождения». Так в его жизни появляется господин Стивен — собственно, тогда его жизнь и начинается: с тьмой за спиной, ветром навстречу, кровавой работой и вечно не пройденным уровнем очередной головоломки в смартфоне. У него нет имени — чтобы никто другой не подчинил его себе. И прошлого — чтобы он не знал иной жизни, чем та, что есть у него сейчас, и медленно бьющееся сердце не дрогнуло в сомнении, если придётся вспороть кому-то живот, намотать кишки на кулак и потянуть, выбивая информацию или признание. А памяти нет — чтобы он не помнил, что совершил, когда его ещё как-то звали. Это — милосердие?.. забота?.. Наверное; что у господина Стивена весьма оригинальные представления о милосердии и заботе — он уже успел убедиться. Ему нравятся цветы и сладости — господин Стивен может небрежно вручить ему вытянутую из вазы лилию, прежде чем оставить прибирать гостиную, полную замороженных трупов, или способен сунуть деньги на карманные расходы, пока он вытирает с лица брызги тёплой крови. А вот кошку господин Стивен ему не разрешает завести. «…Сожрут». Он, как обычно, покупает бескофеиновый кофе, сегодня — в киоске на углу, с кокосовым молоком и ванильным сахаром. Смешавшись с толпой, хлынувшей в метро, он на ходу отпивает из стаканчика и облизывает губы: кофе вкусный — но ради вкуса он и берёт. Пища же ему не нужна — это стражи господина Стивена, если им позволить, будут раздирать тела на куски, трещать костями и чавкать сырым мясом. Ему не хочется ни плоти, ни крови. Достаточно жизненной силы, которой делится с ним господин Стивен. …хотел бы он, чтобы это работало в обе стороны.