Сказка о блуждающем скелете

      В народе их называли детьми тумана. Никто не знал, с чего это началось и что послужило этому причиной. Просто иногда в тёмно-серую, погоду в сыроватой дымке уличных будней люди стали замечать неясные силуэты огромных скелетов с глазами светящимися, как мощные фонарные лампочки. Скелеты отстранёно бродили на фоне промокших домов и отсыревших деревьев, нарушая порядок мыслей в беспокойных умах и ощущение пространства у невольных созерцателей. Нельзя было точно определить близко или же очень далеко находятся от вас эти молчаливые гиганты. Возможно, виной всему была окутывавшая их туманная дымка: казалось, будто бы скелеты приходят из тумана и с ним же исчезают.       Это происходило довольно редко, и возможно, поэтому правоохранительные органы так и не смогли установить представляют ли какую-нибудь опасность для общества эти неожиданные соседи. Однако, на всякий случай, населению настоятельно рекомендовали при встрече не приближаться к ним и не пытаться привлечь их внимание.       Блуждающие скелеты порождали много слухов. Кто-то говорил, что эти существа — выходцы из потустороннего мира, кто-то придерживался мнения, что гиганты — это секретные военные технологии. Нашлись и те, которые сочли все свидетельства о гигантах глупой коллективной выдумкой, порожденной корыстными СМИ в погоне за рейтингами. Многих так и не оставил вопрос о том насколько безопасно проживание рядом с такими «соседями». Тут мнения также разделились. Некоторые считали, что скелеты не представляют собой никакой опасности, и более того, могут даже оказаться вполне разумными, и полезными для человека существами. А некоторым же казалось, что спокойные гиганты могут быть величайшей угрозой. Как известно у страха глаза велики, а потому предположения об угрозе со временем стали основой для всякого рода баек. Начиная от того, что появление скелетов является предзнаменованием судного дня и, заканчивая тем, что по ночам эти блуждающие гиганты ходят мимо тёмных дворов и пустырей и ловят загулявшихся допоздна детишек, с тем, чтобы съесть их, утащив в своё туманное логово.       Наверное, именно поэтому в детстве больше всего на свете я боялся встретиться с блуждающим скелетом. Я вообще был очень беспокойным ребёнком, например, если, оставшись в квартире один, я слышал какой-нибудь подозрительный шорох, тот тут же забирался в шкаф и мог сидеть там часами, пока домой не придёт мама или бабушка. Если в дверь звонил не знакомый дядя, я мысленно уже строил стратегический план о том, как буду спасать нашу квартиру от злостного грабителя. Меня пугало множество вещей, начиная от тараканов и заканчивая алкоголичкой тётей Клавой с третьего этажа, которая напившись, каждый раз, садилась в подъезде и начинала покрывать всех проходящих не литературного рода выражениями. Но блуждающие скелеты занимали особое место в мире моих страхов. Если все остальные страхи носили временный характер, то пугающие мысли о разгуливающих в темноте костяных гигантах периодически начинали досаждать мне каждый раз, когда наступали сумерки. Страх то забывался, перебитый напором впечатлений, то резко появлялся снова. Я искренне верил, что если волею злой судьбы мне доведется столкнуться с гигантским скелетом — случится что-то ужасное. Помню, как каждый вечер, с наступлением темноты я лихорадочно задвигал шторы на окнах по всей квартире, ведь рост скелетов вполне позволял им заглядывать снаружи в дом даже на верхние этажи. Я включал во всех комнатах свет, который, как мне казалось, должен отпугнуть туманных гигантов от нашего жилища.       Поговаривали, что и в нашем спальном районе тоже иногда появлялись выходцы из тумана. И даже двое мальчишек из моего класса одно время клялись и божились, будто бы слышали из проверенных источников, что одного такого видели около заброшенных гаражей. Я и сам когда-то давно, так давно, что даже не уверен был ли это фрагмент из воспоминаний или же один из моих беспокойных детских снов, видел, стоя на краю старого причала, прозванного в народе корабельным кладбищем, как в далёком сыром тумане коричнево-грязной реки огромный скелет обгладывал старый полу проржавевший катер. При этом над мертвецки замершим водным пространством, казалось, на многие километры раздавался предсмертный лязг старой посудины. Быть может, впечатление от этого тоже поспособствовало становлению моего главного страха и отчаянным попыткам всеми силами избегнуть встречи с обитателями тумана. Бережёного Бог бережёт, вспоминал я излюбленную бабушкину поговорку каждый раз, когда тёмными вечерами проверял, плотно ли задвинуты шторы и точно ли настольная лампа бросает свой светящийся круг в сторону занавешенного окна. Однако судьба порой щедра на шутки и уж если вам довелось стать объектом этой щедрости, то, не смотря на все ваши старания, будьте готовы к «приятным» неожиданностям.       В ту зиму мне исполнилось одиннадцать лет, от чего я считал себя безумно взрослым, правда, сей факт не особо отразился на моей успеваемости. Нет, я не могу сказать, что дела мои в учёбе обстояли уж очень плохо. Я длительное время мог учиться «средне», однако это происходило только в том случае, когда моя мама пристально следила за ситуацией, исправно загоняя меня каждый вечер за учебники и тетради. Стоило же материнской бдительности хоть немного ослабнуть, как начинали происходить «казусы», связанные с моей нелюбовью к наукам. Например, я начинал позволять себе раз в несколько дней «забывать» сделать домашнюю работу, за что не редко получал чернильных «лебедей» вместе с которыми ко мне «прилетал» нагоняй от моих домочадцев. После этого мама снова брала в свои руки контроль над моей учебной деятельностью, и история повторялась заново.       В тот день «казус» произошёл на математике и, схлопотав очередную двойку, я с тяжёлым сердцем и портфелем направился в сторону дома. Проходя через дворы, я заметил, как заманчиво поблёскивает идеально гладкая дорожка ледяной горки, с которой так хорошо лететь на потрепанной трением и временем ледянке. Однако мне было понятно, что в свете последних событий в ближайшие несколько дней никакую горку я не увижу, так как всё моё свободное время мама заставит меня заниматься математикой, наукой, которая вот уже в течение нескольких лет отравляла мне существование. Ну, зачем корпеть над тем, чего тебе не дано? Мне казалось, что попросту бесчеловечно заставлять человека заниматься тем, к чему у него нет способностей, особенно когда во дворе появилась такая замечательная ледяная горка, которая так и просит, чтобы с неё съехали. С такими невесёлыми мыслями я не торопясь завалился в нашу прихожую в ожидании услышать из кухни каждодневный вопрос мамы о полученных в школе оценках. Однако дом встретил меня уютной тишиной. Не увидев на подзеркальнике маминой сумки, я с облегчением вздохнул, ведь это означало, что, скорее всего мама сейчас отошла и будет только через час или полтора, а значит, у меня было время, чтобы «надышаться перед смертью», а вернее приготовиться к масштабному нагоняю, обеспеченному мне проклятым чернильным «лебедем». Мой взгляд упал на красный уголок торчащей из-за шкафа ледянки. Решение было принято мгновенно. Схватив треугольный кусок пластика, я буквально вылетел из квартиры, небрежно захлопнув дверь. Тогда я решил, что раз следующие два дня мне предстоит провести в «математическом заточении», то сегодня я имею полное право кататься с горки столько, сколько моей душе будет угодно. Так, чтобы уж точно хватило на двое суток «домашнего ареста».       На улице было не очень холодно, а мой красный пластмассовый треугольник летал с ледяного склона на космических скоростях, наверное, именно поэтому в тот день я прокатался до тех пор, пока на улице окончательно не стемнело, а двор не покинули последние мальчишки. Тогда, спохватившись, я достал из кармана свою старенькую «Nokia» и, надавив окоченевшим пальцем на кнопку, остолбенел. Светящийся исцарапанный экран показывал полвосьмого вечера, а в журнале устройства значилось пять пропущенных звонков от мамы. Мне показалось, что моё сердце резко ухнуло вниз. В голове резко всплыло воспоминание о блуждающих скелетах и я ещё раз огляделся вокруг. Теперь двор вовсе не казался мне таким весёлым и замечательным местом, каким он был буквально десять минут назад. Он стал каким-то зловеще пустым и тихим. Казалось, что пугающая тишина, лишь изредка прерываемая далёким воем дворняги, стала частью воздуха и теперь подсвечивается рыжими лампочками уличных фонарей. Двор окружали тёмные улицы, а экранчик телефона погас и больше не хотел включаться. Тут я с ужасом осознал, что теперь помощи ждать было не откуда и мне предстоит в одиночку добираться до своего жилища по тёмным дворам и переулкам, где вполне уже могли притаиться страшные костяные гиганты. Моё положение осложнялось ещё и тем, что в начале восьмого в подъезд обычно спускалась ранее упомянутая тётя Клава в состоянии враждебности и сильного алкогольного опьянения. Это означало, что как только я вбегу в подъезд, то весь оставшийся путь до моей уютной квартирки мне придется преодолевать под шквалом брани и обзывательств этой, пугающей меня женщины.       К охватившему меня страху стали добавляться нотки отчаяния, ведь мне безумно хотелось поскорее покинуть этот угрожающе тихий пустынный двор, но идти домой было страшно. Я в нерешительности замер около злополучной горки. Мои ноги окоченели, и почему-то вдруг сейчас я почувствовал, что в ботинки, похоже, набился снег, а перчатки уже давно промокли вдрызг и теперь совсем не согревали замёрзшие руки. Однако стоять посреди опустевшего двора, окружённого с разных сторон разинутыми пастями тёмных улиц, было не менее страшно, поэтому прижав к груди красный треугольник ледянки, словно щит способный защитить меня от ночных чудовищ, я двинулся по направлению к дому.       Я старался идти как можно тише, чтобы ненароком не привлечь внимание притаившихся где-то во мраке монстров. Однако, не смотря на все мои старания, казалось, что снег всё равно скрипит под ногами слишком громко, а шуршание моей болоньевой курточки слышно на другом конце улицы. Единственный фонарь возле моего дома был перед подъездом со стороны двора, вдоль улицы же фонарей не было от слова «совсем», поэтому единственным источником света на данном участке тревожного пути были светящиеся окна нашей уютной пятиэтажки. Они были словно маленькие миры, разбросанные по тёмной спине каменного строения, и от каждого веяло теплом безопасностью и уютом, вот только я был далеко за пределами их защиты, осознание чего заставляло то и дело заставляло оживать в моей груди лёгкий холодок, который быстро разливался по всему телу. Однако, несмотря на это я не мог оторваться от этих маленьких островков света, пробивающих кирпичную чешую темнеющего здания. Посмотреть вперёд на тёмную улицу означало для меня окончательно погрузиться в пучину леденящего страха, которая, поглотив меня с головой, уж точно бы отбила у меня всякое желание двигаться дальше, а ведь мне предстояло ещё добраться до поворота, чтобы, наконец, оказаться у спасательного фонаря перед железной дверью подъезда.       Я уже почти обошёл дом и тешил себя надеждами, как совсем скоро уже окажусь в своей уютной квартирке, как вдруг впереди раздался скрип придавленного кем-то снега, причём придавленного не одной ногой, а сразу двадцатью, а то и тридцатью парами здоровенных лапищ. Внутри меня всё оборвалось. Потому что, взглянув вперёд, я увидел перед собой гигантские костяные ступни. Ошибки быть не могло, то чего я так боялся, всё-таки произошло. Передо мной стояло огромное «дитя тумана»: гигантский скелет со светящимися, как фонарные лампочки глазами. В ушах зазвенело, и на долю секунды мне показалось, что я слышу как бешено колотиться в груди моё сердце, волна страха окатила меня с головы до пят, и я замер в оцепенении, не в силах даже шевельнуть кончиками пальцев. Я ожидал какой угодно развязки, но то, что произошло дальше, мне до сих пор не удается объяснить с логической точки зрения.       Словно в замедленной съёмке скелет повернул ко мне голову и, словно в недоумении склонил её на бок, уставившись на меня своими рыжеющими в ночной темноте впадинами глаз. Время как будто остановилось. Падал снег. Маленькие снежинки хрупкими осколками переливались в золотистых лучах света. Гигант смотрел на меня, а я смотрел в его пустые и почему-то светящиеся глазницы. Казалось, будто бы внутри его головы кто-то разжёг огромный костёр, как когда-то в пещерах делали наши далёкие предки. И почему-то мне больше не было страшно. Наоборот, глядя в светящиеся отверстия его глаз, я испытывал какое-то странное умиротворение. Я уже больше не боялся ни этого странного создания, ни темноты, ни даже пьяную соседку тётю Клаву, засевшую в недрах тёмного подъезда. Я совсем забыл, что шёл домой, где меня уже несколько часов дожидается моя мама. Светящиеся пятна глазниц будто гипнотизировали меня, отгоняя ненужные мысли и высвобождая в моей душе что-то странное, ранее не ведомое, но разливающееся в сердце волнами тепла и покоя.       Очнулся я, сидя на своей кровати, всё так же будучи в своей уличной одежде. Передо мной сидела испуганная мама. Не сильно схватив меня за плечи, она с ужасом вглядывалась в моё лицо, дрожащим голосом спрашивая, что со мной. На кухне, охая, чем-то звенела моя, кажется, не менее напуганная бабушка. Я не понимал, что произошло, и абсолютно не помнил как дошёл до квартиры. Последнее, что всплывало в моей памяти — это наполненные гипнотизирующим светом глазницы.       После того, как все немного успокоились, мне рассказали, что когда после моего длительного отсутствия в квартире стал разноситься протяжный звонок, и мама открыла дверь, уже собираясь устроить мне, нагоняй за всё «хорошее», её взору предстала довольно жутковатая картина. С отсутствующим видом я продолжал давить на кнопку звонка, при этом взгляд мой был направлен в одну точку и я совершенно не реагировал на происходящее вокруг. Кое-как усадив меня на кровать, мама с бабушкой пытались добиться от меня хоть какой-то реакции и думали уже вызвать скорую, но тут я всё-таки соизволил вернуться из прострации. Уж не помню, что я тогда придумал в качестве ответа на их вопросы о произошедшем. Помню только, что о скелете предусмотрительно умолчал, а ещё, помню, что в ту ночь я впервые за всю свою сознательную жизнь, спал с выключенным светом, не испытывая при этом ни толики страха или тревоги. Наутро, по пути в школу, проходя место вчерашней неожиданной встречи, я надеялся увидеть на снегу следы от огромных костяных ступней, однако ничего похожего на месте «происшествия» я так и не нашёл.       Теперь, оглядываясь назад, я порой думаю, какими судьбоносными в нашей жизни могут быть случайные встречи. Ведь не столкнись я той ночью с этим загадочным и до дрожи пугающим меня существом, боюсь, что так бы и трясся всю жизнь от каждого шороха и тревоги. Нет, я конечно же не могу сказать, что теперь совсем не испытываю страха, все мы порой нет, нет, да замираем, когда чувствуем, как сердце по какой-либо причине снова начинает уходить в пятки. У каждого причина своя. И она всегда будет вне зависимости от того хотим мы этого или не желаем. И в этом нет ничего постыдного. Жизнь и до и после неоднократно подкидывала и мне такие сюрпризы, от которых где-то внутри начинал оживать и скрестись ледяной комочек паники, только теперь каждый раз, стоило мне почувствовать, как волны страха начинали подступать к моей груди, как во мне просыпалось оно. То самое неведомое и тёплое, светлое и, отгоняющее все суетные и пугающие мысли, словно искорка того света, что горел в пустых глазницах блуждающего скелета. Словно маленький огонёк, который, разгораясь всё больше и больше, превращается в гигантский костёр, способный согреть и защитить, способный в раз прогнать все страхи и дать сил иди вперёд, двигаться дальше, ведь все мы должны прийти куда-то, где нас будут ждать и откроют дверь, даже если звонок не сработает.

<center>

</center></right></center></right></center>