О послушных ведьмаках и не только

      — А теперь, ведьмак, пора вернуть должок, — хитро заявил Лютик, облокотившись о стойку. И сам же ответил: — «Какой должок?» — наверное, думаешь ты сейчас. А я тебе скажу: благодаря мне ты знаменит, ведьмак. Я мог бы потребовать долю от твоего дохода, но нет, я прошу о скромной… скромненькой такой услуге.       Геральт раздраженно покосился на него и буркнул:       — Отвянь, бард.       Должного эффекта это, разумеется, не произвело. Лютик вообще был единственным человеком, на которого не действовали никакие убойные аргументы из мощного арсенала ведьмака, точнее того внушительного списка вещей, которые Геральту удавались лучше всего: вроде убийственных взглядов, громкого рычания, угроз вытряхнуть кишки через рот и так далее.       В общем, Лютика не впечатлила раздраженная физиономия ведьмака. Наоборот — воодушевившись, бард стал разливаться соловьем:       — Всего за одну ночь работы тебя ждет водоворот земных наслаждений, шедевры мастеров кулинарного дела, достойные услаждать уста богов, девы, способные затмить солнце одной лишь тенью своей улыбки, реки сладкого нектара из редчайших, неизведанных…       Геральт, не слушая дальше нескончаемый открытый поток поэтического сознания, направился к выходу.       — Зараза! — выругался Лютик, бросаясь следом, и громко крикнул: — Жратва, бабы и вино, Геральт!       Ведьмак остановился и неохотно повернулся к нему.       — Жратва, бабы и вино? — повторил он, выразительно закатывая глаза. — Серьезно? Потные и вонючие дамочки, к которым прилагаются мужья, братья и любовники. Те самые, от которых мне, очевидно, надо тебя защищать?       Лютик пожал плечами и, ничуть не смутившись, улыбнулся.       — Остаются еще жратва и вино.       Геральт громко фыркнул и вышел на улицу. Лютик кинулся за ним.       — Геральт, неужели дармовая жратва и выпивка тебя не привлекают?       — К ним прилагается высокородное общество снобов. Терпеть не могу королевские дворы, — рыкнул Геральт.       Лютик едва поспевал за его широким шагом.       — О боги! Тебе не угодишь! Знаешь, Геральт, для странствующего охотника на нечисть ты чересчур капризен и привередлив. Какое же общество может тебе угодить в таком случае?       Бард забежал вперед, преградил Геральту путь и, скрестив руки на груди, сощурился.       — Никакое. — Вынужденный остановиться, Геральт свирепо посмотрел на него. Ему нестерпимо хотелось принять ванну.       — Вероятно, твоя обожаемая Плотва — единственное существо, чье общество ты терпишь? — фыркнул Лютик.       — Верно.       Бард вздохнул и положил руки на плечи ведьмака, не обращая внимания на омерзительную жижу из кишок, слизи и крови, которой тот был покрыт.       — Геральт, пожалуйста, — проникновенно заглянув ему в лицо своими невозможными голубыми глазами, тихо попросил он, не особенно-то и надеясь, что такой дешевый трюк, как щенячий взгляд, прокатит с непрошибаемым Геральтом. — Я не могу показаться на приеме у королевы Калантэ один. А мне обещали неплохо заплатить.       Несколько секунд Геральт нечитаемым взглядом смотрел на барда, и, так как их лица были очень близко, Лютику показалось, что узкие зрачки ведьмака дрогнули и слегка расширились. Впрочем, это не имело никакого значения, потому что у Геральта по-прежнему был такой вид, будто он сейчас просто сбросит его руки и пойдет прочь, проигнорировав, как обычно, но… Геральт прикрыл глаза и сжал челюсти, а потом посмотрел в сторону, словно раздумывая, хотя выглядел все еще раздраженным и ни капли не убежденным уговорами Лютика. Тот затаил дыхание, наблюдая за выражением его лица.       — Геральт? — когда пауза затянулась, позвал Лютик.       — Ладно, — процедил наконец ведьмак. — Но это в первый и последний раз!       — О, спасибо, спасибо, Геральт! — Бард едва не запрыгал от радости. — А теперь пойдем, я уже заказал горячую ванну. Помогу тебе отмыться.       — Сам справлюсь, — буркнул ведьмак.       — О нет, не справишься, — возразил Лютик с усмешкой. — Ты себя со стороны видел? Тебе точно пригодятся волшебные руки Лютика.       Геральт посмотрел на него с такой свирепостью, что бард бы испугался, если бы мог. Но проблема заключалась в том, что Геральта он не боялся ни капли.       Они дошли до корчмы, в которой сняли комнату утром, и Лютик вприпрыжку взбежал по лестнице. Наверху уже действительно ждала лохань с горячей водой, от которой исходил пар. Как только Геральт разделся, Лютик брезгливо подцепил его вещи и позвал девку, обслуживающую постояльцев, чтобы отнесла испачканную одежду в прачечную.       Геральт забрался в бадью, и Лютик вылил ему прямо на голову целое ведро холодной воды, за что был вознагражден убийственным взглядом.       — О да, вот такое лицо! — с восторгом воскликнул неугомонный бард. — Как страшно! Ни один лорд в своем уме не подойдет ко мне, если рядом будешь ты с такой рожей.       Кажется, Лютик пребывал в полном экстазе, добившись желаемого. Геральт закатил глаза и взял с пола кружку. Он успел сделать один глоток, прежде чем чертов бард выхватил ее из рук.       — О, а с этим мы не торопимся! Цинтрийский эль от тебя никуда не убежит, — заявил он и, похлопав ведьмака по плечу, отнес кружку подальше.       Геральт испытал новый прилив раздражения.       Лютик вернулся и принялся намыливать ему плечи и грудь куском ткани, продолжая трещать что-то о том, в каком восторге все будут от его чудесной музыки. Геральт мгновенно отключился, перестав следить за его мыслью на словах «Сама львица из Цинтры будет рукоплескать сладкоголосому Лютику!».       Трубадуру, впрочем, собеседник не требовался: он прекрасно справлялся с поддержанием разговора за двоих, не забывая при этом смывать с Геральта кишки и грязь. Продолжая трепаться, Лютик вылил ему на голову цветочного раствора, «чтобы отбить запах», как пояснил он. Геральт для профилактики одарил его еще одним свирепым взглядом. Но Лютик, запустив свои действительно волшебные и умелые пальцы ему в волосы, принялся массировать кожу головы, и ведьмак забыл обо всем, окончательно расслабившись.       Очнулся Геральт от пристального взгляда и неохотно открыл глаза. Лютик присел на корточки напротив и сложил руки на деревянный бортик лохани, глядя на него как-то странно.       Ведьмак встрепенулся, немного потерявшись во времени. Он что, действительно задремал? Смутное чувство неловкости заставило сжать зубы. Заснуть голым в ванне в чьем-то присутствии — верх безалаберности. Пусть даже этот кто-то — просто Лютик.       — Где моя гребаная одежда, Лютик? — оглядевшись в поисках своих вещей, требовательно спросил Геральт.       Если он надеялся испугать барда грозным взглядом, то безуспешно. Лютик, нисколько не впечатленный, пожал плечами.       — Ты так замарался в шелкиных кишках, что я отдал ее прачкам. Все равно сегодня ты будешь одет не как ведьмак, — хитро глянув на Геральта, хмыкнул он.       В янтарных глазах засверкали молнии.       — Я не собираюсь надевать тряпки, которые ты нашел…       — Ох, Геральт, но тебя не пустят на прием, если ты не будешь одет подобающе! — воскликнул Лютик. — Ведь это высшее общество.       — Да плевать мне на твое высшее общество! — вызверился ведьмак, вскакивая на ноги, отчего половина воды из лохани выплеснулась на пол.       Лютик невольно поднял взгляд выше и громко сглотнул. Звук был настолько выразительный, что Геральт выругался:       — Зараза! — И, взглядом зацепившись за приготовленный на стуле неподалеку костюм, пошел натягивать штаны. Одеваясь, он все еще ощущал на себе откровенно восхищенный взгляд Лютика, и это одновременно и раздражало, и льстило. В какой-то мере. Но Геральт, разумеется, ни за что не признался бы себе в этом.       Костюм оказался ему маленьким, жал в плечах, и в таком облачении смотрелся ведьмак как пугало. Но возмущаться не имело смысла: у Лютика была потрясающая способность не воспринимать недовольство Геральта всерьез.       Ни на одном пиру нельзя обойтись без горячего спора и хорошей драки. Причина не важна. За столом чуть поодаль от затененного места под массивными колоннами, что облюбовал ведьмак, двое знатных, уже подвыпивших дворян, враждебно глядя друг на друга, на повышенных тонах выясняли, кто из них сколько чудищ убил. Конкретно речь шла о мантикоре.       — Ты ни разу в жизни не видел плохой еды, не говоря уже о мантикоре! — вопил один.       — Мантикоры пожирнее и пострашнее тебя погибали от моего клинка! — бахвалился второй.       — От твоего вранья они погибали! Ну-ка, сколько у мантикоры жал?       — Два!       — Ха! Иди проспись. Их пять! Я-то знаю, я их убивал не только во снах.       И быть бы драке, если бы не вмешательство королевы Калантэ, наблюдавшей за этой безобразной склокой с плохо скрываемым презрением.       — Прекратить! — раздраженно рявкнула львица из Цинтры. Все эти напыщенные мужланы с раздутым самомнением, впустую хвастающиеся несуществующими подвигами, невероятно действовали ей на нервы. Может быть, поэтому королева и не любила все эти пышные приемы и балы — терпеть общество павлинов, у которых мозг не больше их яиц, ей претило.       Но присутствовал сегодня в зале один, заинтриговавший ее экстравагантной внешностью. Прославленный Геральт из Ривии, чья репутация была хорошо известна многим на Континенте. Беловолосый ведьмак с желтыми глазами. Любопытство разбирало королеву, и ей не терпелось вовлечь его в беседу.       — Сегодня среди нас прославленный гость, — сказала она, кивая на подпиравшего стену ведьмака. — Пусть он рассудит, кто из отважных лордов прав.       Лютик едва слышно застонал про себя. Действительно, как он мог притащить на прием к львице из Цинтры Геральта и искренне считать, что никто не узнает Белого Волка?       Глупый, глупый бард! Геральт всегда находит приключения на задницу, даже если старается обходить их пятой дорогой!       — Никто. — Ведьмак неспешно пригубил вина. Он цедил один кубок целый вечер, вопреки собственному же желанию напиться и «не страдать трезвым, потому что Лютик присунул свою сосиску не в ту булку».       — Ты назвал меня лжецом, старик?! — заверещал жирный, разодетый в пух и прах бородатый рыжий мужик, бахвалившийся убийством мантикоры.       — Хах, да мяснику из Блавикена поверит только глупец! — подтявкнул второй тощий спорщик, чей наряд тем не менее не уступал в роскошестве и кичливости облачению его оппонента.       Оба мгновенно перевели внимание на ведьмака, словно только и ждали, как бы наброситься на него.       Глаза Геральта, в которых мелькали отблески тысячи огоньков от свечей, освещавших тронный зал, казались сейчас темными, точно цинтрийский эль. И взгляд такой же — крепкий, горчащий, непроницаемый. Ведьмаку удавалось гораздо лучше скрывать презрение, чем королеве Калантэ к гостям.       Прежде чем ответить, он почему-то коротко взглянул на Лютика, словно почувствовав, что тот умоляюще смотрит на него. Бард едва заметно покачал головой. Ему совсем не улыбалось разгневать львицу из Цинтры, а если Геральт устроит здесь показательное избиение младенцев, это точно ее не обрадует, хотя знатно повеселит, должно быть. Но Геральт пришел на ее бал с Лютиком, и наказание за спровоцированную драку понесет точно Лютик. Поэтому он вложил во взгляд как можно больше отчаяния.       Ведьмак едва заметно скривился и неохотно процедил:       — Быть может, лордам встретились редкие подвиды мантикор.       Лютик не сдержал облегченного вздоха, но не успел толком перевести дух, как Калантэ снова подала голос, уже намеренно провоцируя ведьмака, и это было очевидно всем и каждому здесь.       — Быть может, тогда наш уважаемый гость расскажет, как он покромсал эльфов на Краю Света?       Геральт, впрочем, — надо отдать ему должное, — достойно вышел из этой неловкой ситуации, еще и умудрился произнести насмешивший всех тост. Когда хотел, он мог быть удивительно красноречив и остроумен. Жаль, что большую часть времени ведьмак предпочитал мимикрировать под мрачный камушек, которому рот дан для красоты, и знал одну только фразу: «Заткнись, Лютик!»       Своей находчивостью Геральт явно расположил к себе Львицу, и та предложила ему сесть рядом. Лютик понял, что угроза его музыкальной карьере миновала, и со спокойной душой принялся поднимать гостям королевы Цинтры настроение легкомысленными пошлыми песенками о главном.       Иногда он бросал за королевский стол косые взгляды, чтобы узнать, как идут дела у Геральта. Ведьмак справлялся прекрасно, судя по тому, как увлеченно слушала его Калантэ, склонив к нему голову и то и дело бросая на него удивленно-одобрительные взгляды. Лютик даже немного приревновал.       Но больше всего в этот вечер его интересовало, почему Геральт проглотил оскорбления этих напыщенных снобов, которых терпеть не мог, и свел назревающий конфликт на нет. Само собой, ведьмак предпочитал избегать любых ситуаций, в которых ему пришлось бы обнажить меч, но… не в обстоятельствах, когда ему приходилось наступать на горло гордости.       Ну не ради же Лютика он это сделал, правда? Чушь какая…