Корономаразм

Таканори перелистнул страницу книги, поправив сползающие с носа очки. В маске было душно, и он спустил ее на подбородок, так как толку в ней было: как тушить пожар чайной ложкой ― ноль. Бестолковые инструкции, что спускало начальство и правительство сверху, он считал полным бредом. Мир сходил с ума. Его мать сходила с ума. Койю, запихнувший вчера в багажник своего любовника ящик вискаря (вдруг тоже исчезнет с продажи), сходил с ума. Или страдал от прогрессирующего алкоголизма, это еще вопрос. Таканори поморщился. В аптеке витал густой и тяжелый запах дезинфицирующих средств, и хотелось отхаркнуть легкие. Пожилая и очень старательная уборщица только что надраила тут полы. С улицы через открытое окно доносился разговор двух женщин, обсуждающих между собой последние новости. О том, что в ближайшем супермаркете кончилась туалетная бумага. Если бы у Таканори не было медицинского образования, он бы решил, что маразм передается по воздуху. Так же, как якобы новый вирус, захвативший планету. ― Я хотела купить крупу, но последний пакет забрали буквально из-под носа! А что, если нам придется голодать? ― лилось с улицы. ― Тогда твоя задница стала бы на пару размеров поменьше, ― передразнил Така, шелестя своим чтивом. Над входом зазвенел колокольчик. В сотый раз за день. Он уже вывесил на двери форматом А четыре, что масок, респираторов и кляпов в продаже нет. Как и спиртовых салфеток, спирта в бутылках, флаконах и прочих видах и формах. Что еще кому-то могло сейчас понадобиться, даже предположить было сложно. И в принципе неинтересно. ― Масок нет, ― оповестил вошедшего Таканори, не поднимая головы. ― Мне и не надо. ― Антисептиков тоже. ― Прискорбно, но тоже не требуется. Таканори понял, что читает одну строку уже второй раз и что реплики сверху тоже отличаются от привычных. Захлопнув книгу и подняв глаза, Така уперся ими прямо в сложенные на груди руки. На крепкой такой груди, обтянутой черной футболкой. Вскинув бровь, Така перевел взгляд еще выше, натыкаясь на чужой и насмешливый. ― Я прямо теряюсь в догадках, ― состряпав самое противное из всех в арсенале выражение своего лица, Таканори при этом заинтересованно уставился на блондина за стойкой. Закатанные рукава кожанки, рисунок вен, длинные такие пальцы. Не ставший ни капли уродливей, возмутительно долго уже торчавший в его мыслях знакомый незнакомец, который, видимо, жил неподалеку (Така видел его пару раз, и всегда провожал эту крепкую задницу жадным взглядом) в очередной раз стоял перед ним и даже, о неужели, открыл рот для полноценного диалога. Если не затем, чтобы, наконец, с ним познакомиться, то случится что-то страшное, ей-богу. Оторвав задницу от стула, Така приблизил свое лицо к стеклу витрины, почти прижимаясь к ней носом, по которому сползли очки. Блондин ухмыльнулся. Облизал самцовским взглядом Такин рот, пластиковую оправу очков и кончики волнистых прядей. У Таканори внутри что-то защекотало. Что-то давно забытое и спящее до этой ранней весны и нагло смотрящего субъекта. Того, похоже, не проняло, и Такины прелести не затмили разум. Потому что, отслюнявив купюру, белобрысый образчик сексуального вожделения по-акульи улыбнулся, сверкнув кромкой белых зубов (Така подвис. Что сказать, зубы ― его фетиш. Особенно красивые и ровные. У всех свои прибабахи), и обронил одно единственное: ― Пластырь. Така моргнул, потом еще, потом подумал, что недопонял что-то или не такой уж он неотразимый сегодня, и бестолково переспросил: ― Что? Красавчик перед ним вздохнул и великодушно ему повторил. Наверное, привычный к тому, что в его обществе тормозят и резко становятся умственно отсталыми. Но Таканори не как все. Нет уж. ― Мне нужен пластырь, ― четко проговорил блондин, смотря ласково, как на идиота, ― клейкая такая штука. Обычно, когда режешь палец или там…― нет, это уже ни в какие ворота. ― Я понял, ― прорычал Таканори, соскребая свои упавшие в трусы мозги и всю свою сучность, то бишь мужественность, топая к полупустым стеллажам, злорадно усмехаясь. Кинув на прилавок в окошко упаковку, Така сложил на груди руки (не такие внушительные, как у его визитера, зато ногти ухоженные) аналогичным жестом и ухмыльнулся. ― Только такой остался, ― с сожалением вздохнул он, пожимая плечами, ― все снесли. Кризис. Блондин ощерился еще больше и еще дружелюбней. Так, что видны были коренные зубы, и взял пачку детских пластырей. С аппликациями разноцветных бабочек. ― Я беру. ― Что-нибудь еще? ― участливо поинтересовался Таканори, теряя остатки терпения. ― Может быть. Пока еще не решил. ― Тогда приходите в другой раз, ― Таканори нашарил под рукой табличку, ― когда уладите проблемы с решительностью. Повесив на стекло надпись «Обед», развернулся, взмахнув полами белого халата и каштановой шевелюрой, Така скрылся в помещении персонала. Они решали проблемы долго и со вкусом. На всех поверхностях и во всех местах. Чаще дома, потому что в общественных все было не так стерильно. Вирус же, все дела. Проблемы Такиной неудовлетворенности и Акириной выдержки, проблемы с покупкой общей квартиры и прививкой Корону. А вдруг все-таки и собаки болеют, хрен знает эту заразу. Или корона к короне не липнет? Проблемы алкозависимости Койю или почему Юу до сих пор не сделал предложение. И что, что мы мужики, а как же романтика, Така, что делать? Вся жизнь состоит из проблем, главное, чтобы было с кем их разделить, проболеть, перепить ― вариантов множество, выбери действенный и свой. — Ауч! Чертова бумага, как же больно! Аки, где пластырь?! Обернув вокруг кровоточащей подушечки пальца клейкую ленту со знакомым рисунком, Акира поцеловал за ухом шипящего Таканори. ― Нужно быть аккуратней, детка, ну что ты, как маленький, ― назидательно заметил Сузуки, ловко уворачиваясь от чего-то тяжелого и летящего в голову. ― Никогда бы не стал жить с тобой, если бы знал, что ты такой злопамятный! ― Я не злопамятный. Просто на одну хитрую задницу всегда найдется та, что хитрей.