Ночь

Тина проснулась ночью от жара в груди, которым сопровождается появление Врат Вавилона. Комната была погружена во мрак, и тишина вокруг подсказывала — своевольный слуга опять ушел один. Впрочем, не было похоже, что намечается новая битва. Девочка тяжело вздохнула и легла обратно в кровать. Она не может приказывать Королю героев, даже требовать от него чего-то опасно. Вот и сейчас придется смириться с тем, что Гильгамеш бросил своего Мастера и отправился куда-то без предупреждения.

***

— А ты не торопился, друг мой,— Энкиду повернулся, улыбкой встречая гостя. Он сидел, поджав ноги, у самого края леса и умиротворенно наблюдал за небом. Миллиарды звезд и луна освещали землю своим сиянием, разгоняя уютную темноту ночи, а на горизонте яркими искрами пестрел город, чьи жители никогда не засыпали полностью. Лес за спиной юноши давно погрузился во мрак, затихли птицы и животные, только ветер лениво шелестел листьями и колыхал траву. — Я ждал, пока ты сам придешь ко мне, но ты так и не посмел предстать передо мной, предпочел своего Мастера-дворнягу мне – Королю героев! Какая дерзость! — Гильгамеш недовольно оскалился и плавно опустился с воздуха на землю, изменяя свои золотые доспехи на более удобные одеяния. — Ты прав, не пристало королю самолично разыскивать своего подданного, но все же я рад, что ты пришел. Иначе как бы я мог высказать тебе доверие и показать свою величайшую ценность – жизнь Мастера, что призвал меня и этим позволил нам вновь сразиться, наполняя наши сердца радостью битвы? — Энкиду хитро улыбнулся, широким взмахом руки указывая на лес. — Единственная ценность в этой войне – это то, что мы вновь встретились. Что ж, если ты умоляешь меня взглянуть на своего Мастера, то так и быть, я уделю ему внимание, однако, если он окажется скучным или недостойным, я без колебаний отсеку ему голову, чтобы он не смел прикасаться к драгоценному сокровищу и орудию Богов. — О, величайший из царей, но ведь со смертью призвавшего меня, я тоже исчезну из этого времени, и больше не смогу скрашивать твое одиночество беседами, — Энкиду широко распахивает глаза в притворном ужасе и прикрывает лицо руками. Несколько секунд на краю леса повисает тишина, разбитая слаженным смехом двух разумных. Царь смеется от души, громким голосом утверждая свое право владеть этими землями, зеленоглазый юноша вторит ему тихим, восторженным смехом. Давние соперники и друзья рады вновь встретиться, разделяя эти мгновения счастья на двоих. — Так и быть, я пощажу его, если он не будет мне докучать. Но если этот смерд позарится на одно из сокровищ, то даже ты не сможешь смягчить мой гнев! — надменно бросает Царь, скрещивая руки на груди. — Этого не будет, поверь мне, – юноша улыбается, поднимаясь с земли и бросая последний взгляд на огни далекого города. Белоснежный балахон лениво колыхается от движения, когда Энкиду направляется под сень деревьев. На мгновение он оборачивается, одаряя царя ласковой улыбкой. — Прошу за мной, Гил, я счастлив приветствовать тебя в своем временном доме. — Ты и правда не изменился, если предпочитаешь дремучие леса благам цивилизации. — Слова царя непривычно теплы, как приятные воспоминания из давних времен, когда Гильгамеш и Энкиду спина к спине сражались, защищая земли Урука. Они идут по лесу в тишине, что нарушается шелестом листьев и звуками шагов Короля героев. Вокруг темно, и даже редкие лучи лунного света неспособны разогнать мрак, окутавший Героических духов. Энкиду аккуратно и медленно ступает вперед, увлекая за собой, и лишь прохладная ладонь, лежащая в руке царя, изредка сжимается сильнее, стоит Гильгамешу оступиться в темноте или затормозить. Внутри расцветает тепло, стоит подумать о том, как давно царь не позволял себе ступать с закрытыми глазами, доверившись дорогому другу. Вздохнуть полной грудью прохладный воздух, прислушаться к тихому шелесту листьев, позволить себе на мгновение стать частью природы, и лес дружелюбно расступается перед ними, являя взору небольшую поляну, залитую лунным светом.       Энкиду поднимает голову к небу и счастливо смеется, позволяя ветру играть с длинными волосами, ведет Гила к другому краю поляны и присаживается около дерева, утягивая царя на траву рядом с собой. Юноша ласково гладит свободной рукой серебристую шерсть, лукаво поглядывает на шокированного Гильгамеша, что молча рассматривает лежащего перед ним волка. — Это... твой Мастер? — выдох на грани слышимости, невозможно поверить, но вот она правда – прямо перед тобой, да и друг не стал бы лгать. — Необыкновенный, правда? — гордость и восхищение в голосе Энкиду смешивается с нежностью и любовью. Он уже давно не был глиняной куколкой, что живет с дикими зверьми в лесу, но не стал меньше любить природу. В этом весь Энкиду, тепло усмехается царь, прекрасно зная, что на эту тему друга нельзя переубедить. Да и стоит ли? Ведь он намного более ценен своей искренностью и щедростью эмоций. Такой милый и домашний в безопасности, яркий и озорной в бою. — Теперь могу принять твои слова о том, что ему не нужен мой Грааль. Кто бы мог подумать – животное-Мастер для Героического слуги... Тебе подходит. Так и быть, пусть живет, если ценой этого будет твое присутствие в этом мире, — Гильгамеш самодовольно ухмыляется, достает кувшин превосходного вина и золотой кубок прямо из Врат Вавилона, наливает напиток, делает несколько глотков и нагло откидывается спиной прямо на длинноволосого юношу. Энкиду с теплой улыбкой чуть-чуть меняет позу, чтобы царю было удобнее лежать, и с благодарностью принимает кубок из чужих горячих рук. Медленно отпивает, наслаждаясь почти забытым вкусом вина, и внимательно слушает речь Гильгамеша. А Король героев самозабвенно рассказывает о подвигах, что совершил в прошлом, о войнах за Грааль, в которых участвовал, о наглых и невоспитанных смердах, что торопятся жить и тратят свое время на глупости. О других Героических слугах, с которыми сталкивался в сражениях. Сетует жалуется на то, как скучно было сражаться с ними, не используя даже половины своей силы. Вслух мечтает о том, чтобы снова сражаться с Энкиду плечом к плечу или друг против друга, наслаждаясь упоением битвы и азартом в крови. Несколько часов пролетает за душевными разговорами и вином, звонким смехом и яростными восклицаниями. Серебристый волк уже давно проснулся и лег поближе, чтобы его гладили в четыре руки. Сначала царь презрительно кривится, но все же властно запускает пальцы в длинную шерсть, поглаживая зверя, как когда-то гладил прирученных львов в Уруке. Отвлекается на лукавое замечание друга и неосознанно продолжает почесывать волка, жарко отстаивая свою точку зрения. Солнце уже давно взошло в зенит, когда Король героев чувствует присутствие чужого Слуги около своего Мастера, недовольно поднимается с травы, призывает золотые доспехи и прощается, обещая вернуться следующей ночью. Энкиду с улыбкой желает удачи и хорошего боя, дает обещание, что будет с нетерпением ждать. Со смехом подтрунивает, мол, какая жалость, что разговоры и воспоминания нельзя запечатать в сокровищницу, да, Гил? Гильгамеш на мгновение задумывается и досадливо кривит губы — это и правда могло бы стать отличным дополнением для его сокровищницы.