Тссс!

Они не разговаривают. Просто. Нет. Заканчивается рабочая ночь, Марко ползет по лестнице, каждым шагом выбивая пыль из красного плюшевого ковра. Галахад следует за ним и думает: «Надо выбить. Надо отполировать перила. Надо. Надо сказать об этом Марко». Он открывает рот и молчит: на площадке второго этажа, расходящейся крыльями вправо и влево, у диванчика, обитого скрипучим молескином, Марко устало снимает пиджак. Полупрозрачный, согретый теплом его тела легкий хлопок не скрывает синяков на предплечьях. Галахад немеет от жалости, похоти и тоски. Жалость и тоска — его, давние. Похоть — как будто чужая. Коридор молчит, молчат пролеты и площадки немногочисленных этажей: девочки увлеченно работают; в зале внизу сонные официанты составляют на столы стулья. Клиенты покидают здание на рассвете через боковой выход. Это вечером их надо привлечь, утром, наоборот, необходимо выгнать. В сумрачной пыльной тишине Галахад настигает Марко в один шаг, роняет его на диванчик. Марко смотрит снизу вверх, и в лице его нет удивления, только усталость. Слишком светлые, равнодушные глаза вдруг расширяются, темнеют. Галахад наклоняется, Марко приоткрывает рот. На плечо Галахаду ложится рука, Страйкер, словно бы соткавшийся из сквозняка, прижимается к Галахаду жестким телом, давит, пригибает его к Марко — Галахад инстинктивно сопротивляется, у Марко замыкается лицо — и, нагнувшись, неловко приникает ко рту Марко губами. Галахад знает воров и шлюх, наркоманов и мерзавцев. От щеки, шеи Страйкера исходит жар, Галахад очень близко видит, как он стремительно облизывается перед поцелуем. Он касается Марко таким же жадным движением, каким запойный алкоголик после вынужденного перерыва подносит к губам рюмку. Долгое мгновение, неловко вывернувшись, Галахад смотрит на то, как Марко глядит тому в лицо, а на самом деле — просто перед собой, и тень от шевелюры Страйкера ложится ему на лицо, точно растрепанный абрис черного нимба. В этот момент лицо у Марко почти иконописное, лицо святого воина, поборника чистоты и строгости, и Страйкер — та бездна, в которую он смотрит, не видя ее, так она велика. Потом — Марко закрывает глаза. Первый поцелуй непорочен и слеп, Галахад знает. Он таков, как будто они отыскивают друг друга в темноте, не шаря в ней руками, а приоткрыв губы. И вот — прикосновение. У Марко на лбу выступает пот, болезненно изгибаются брови: Страйкер щупает губами его губы. У Галахада наутро будет синяк: Страйкер вцепился ему в плечо и теперь начинает машинально сжимать пальцы. Галахаду кажется, жар от кожи Страйкера становится почти видимым. Галахаду кажется, его опаляет. Галахаду кажется, его давно уже опалило, его сожгло, на самом деле, он весь в ожогах — где-то в области души. Что ж, это всего лишь еще один повод для молчания. Галахад представляет, что мог бы открыть рот. Мог бы сказать: Страйкер, совесть-то поимей. Или — сними тонфы, неудобно же. Или — Марко, хоть ты ему скажи. Но. Если Галахад заговорит. Если Марко заговорит. Если Страйкер заговорит. Как же тогда они друг друга услышат? Рано или поздно поплывет весь этот яд: Дуг, Конни, расставание, одиночество и предательство. Вещи, с которыми, быть может, они могли бы справиться по отдельности, но вместе… Галахад сжимает бедро Страйкера. Тот крупно вздрагивает и отстраняется. У Марко такой вид, словно его контузило. Не хватает только крови из ушей. Отпихнув Страйкера, Галахад склоняется над Марко. Он беззащитно, заиндевело смотрит. Весь он как на ладони, как тогда, когда его отдали Галахаду — отдали во всех смыслах этого слова. Марко пришел с «той» стороны и захотел остаться. И чудовище отдали чудовищу. Они смотрели друг в друга и открывали в себе людей. Для остальных они все равно оставались все теми же страшными уродцами. Тогда Марко, вылупившийся из темноты, смотрел на Галахада таким же взглядом, взглядом существа, которому больно, но которому недоступно понимание того, что с ним происходит. Когда-то первый поцелуй Марко, только что принявшего новое имя, достался Галахаду. На заднем дворе расцвела узловатая старая груша. Цветы шуршали и пахли. Марко бессмысленно смотрел на них, Галахад — ждал срыва, который, он был уверен, должен вот-вот наступить. Марко подошел и чмокнул Галахада в щеку. Удивление у него в глазах было почти безумным. Галахад приложил руку к щеке. Марко отвернулся, выдохнул, со свистом выпустил гарроту. Они начали тренироваться. — Никогда больше так не делай, — в конце, после долгих колебаний сказал Галахад. Этот поцелуй был сродни иностранному слову, которого он не понял. — Не буду, — ответил ему Марко и виновато улыбнулся. — Прости. Так в нем начался человек. Потом, спустя мгновение нескольких лет, под этой самой грушей, Конни, смеясь, целовала этого нового человека. И он отвечал ей так замедленно, как будто мысли его и намерения не успевают за действиями. «Потом, — думает Галахад, — все завершилось». Он отодвигает Страйкера, впрочем, не отпуская его до конца, и сам целует Марко, напоминая ему, что поцелуй — есть ничто, безделица, разменная монета. Марко поднимает ему навстречу лицо, тянется сам: губы у него покраснели и запеклись, как будто Страйкер терзал его рот, хотя он только лишь прикасался. Галахад целует. Ему кажется, как будто он откусил острого перца. Кажется, даже глаза начинают гореть. Страйкер молчит. Если бы Галахад не чувствовал под рукой его бедро, решил бы, что никого рядом с ним нет. Марко, вытерев ладонью рот, встает, держа идеальную осанку. Страйкер ухмыляется из темноты: блеск белков, зубов и сережек. Марко, не оборачиваясь, идет наверх. Ковер все такой же пыльный. «… И перила отполировать», — думает Галахад. Заевшая мысль чем-то похожа на молитву. Они поднимаются все выше и выше. Третий этаж, четвертый. Марко спускает лестницу на чердак, Галахад — отпирает замок, Страйкер — заходит первым. Чердак по размерам больше напоминает бальный зал. Дощатый пол без лака, но отшлифованный до костяной гладкости, пустота, запустение, потолок под наклоном. В северном скате крыши — окно. На самом деле, запасной путь отхода. Лунный свет отвесно падает вниз. В луче крупными снежинками кружится пыль. Марко подходит, становится, смотрит вверх. Его заливает расплавленное серебро. Рубашка просвечена насквозь, темный жилет кажется нарисованным. Лицо у Марко неподвижное, в волосах — это видно только из-за луны — тонкие ниточки седины. Страйкер подходит к нему со спины, нависает плотной тенью, кладет темные руки на жилет. Пуговицы выскальзывают из петелек со звуком, отдаленно напоминающим хлопок пробки от шампанского. Расстегнуть жилет — как будто тихо вскрыть пятнадцать бутылок. В конце Страйкер становится нетерпелив, сдирая с Марко жилет с шелковым свистом. Марко молчит. Смотрит на Галахада, но как будто внутрь себя. Глаза у него спокойные, как тогда, когда они хоронили господина Луку. Они тогда сделали все честь по чести. Марко вечером уложил Лоретту, и она долго-долго не хотела его отпускать. Он поцеловал ее в лоб и улыбнулся ей. Вышел, взял гарроту и Галахада, и они пошли мстить. Чуть позже Галахад перевязывал его, а Марко хлестал виски. Выпил чуть не всю бутылку — и неуклюже заплакал, закрывая глаза перевязанной рукой. И Галахад сказал ему: намочишь же… Теперь же у Галахада нет права слова. Он молча подходит. Марко смотрит на него. Руки Страйкера на белой ткани рубашки кажутся слишком темными. Странный оптический эффект: как будто его ладони провалились Марко сквозь ребра и под одной из них — сердце, отделенное тонкой пленочкой ткани. У Марко чистое неподвижное лицо. Страйкер смотрит на него сверху вниз, и в очертаниях его бровей, в его усмешке, в прикрытых глазах — тягучая обнаженная нежность. Галахад гладит его затылок и целует его. У Страйкера после первого же прикосновения твердеют губы, он кусается. Галахад отпускает его, задыхаясь, красноречиво сжимает член сквозь штаны. У него стоит невыносимо, до того сладко, что от собственного прикосновения прошибает судорога. Марко, оттолкнув Страйкера и скривив губы, раздевается едва ли не в пару движений. Своей наготы он не стыдится, и она не подводит его. Он весь как стоячее холодное озеро. Иллюзия непорочности моментально развеивается: у Марко жесткое тело четких, грубоватых очертаний, множество шрамов. Видно, что костяк у него тяжелый. Когда он идет — доски едва заметно проминаются от его шагов. Марко проходит мимо Галахада, едва не задев его плечом. Галахаду кажется, на Марко должна остаться лунная пленка, он почти ждет, что Марко будет фосфорически сиять. Однако в темноте он похож на сероватого призрака. Чердачные комковатые сумерки съедают тень Марко. Теперь у него их две. Страйкер выскальзывает из одежды в одно движение — такая простота обычно свойственна исключительно убийцам и шлюхам. Галахад начинает непослушными пальцами развязывать бабочку, вдруг понимая, что как-то чересчур одет. На нем полная форма: белье, носки, брюки, рубашка, галстук-бабочка, ботинки и непременный фартук баристы. Страйкер подходит к нему, оглаживает в несколько стремительный движений. Одежда опадает с Галахада, как мертвая чешуя с линяющей змеи. В дальнем, самом темном углу, Марко поскрипывает матрасом. Никакой кровати их не выдержать. Страйкер, чуть наклонившись и вытянувшись вперед — ни дать ни взять, гепард на старте — хватает Галахада за руку и почти телепортирует к Марко, на их лежбище. Простынь, подушки — белые и, если б не тени, Марко среди них совершенно бы потерялся. Он лежит в позе одновременно напряженной и равнодушной, согнув одну ногу в колене и отведя ее в сторону. У него не стоит. Галахад осторожно, стараясь не делать резких движений, накрывает ладонью пах Страйкера. Тот крупно вздрагивает, скалится — Галахад видит влажный проблеск зубов краем глаза. У Страйкера стоит до звона. Член под рукой Галахада еле заметно пульсирует. «О, Марко», — думает Галахад. Страйкер преклоняется, встает на четвереньки, ползет — большое смуглое тело, гладкое до блеска, тугое, кошачье — целует Марко стопу, лижет от пятки к пальцам. Бесстыдно и без сомнений. Марко не меняется в лице. Страйкер прикасается губами к своду стопы, обхватывает лодыжки Марко — обе — ладонями как кандалами. Галахад смотрит, как Марко тает. На щеках расцветает румянец, мускулы расслабляются, он тонет в матрасе, растекается по нему. Страйкер подтягивает его к себе медленным, непрерывным движением, каким змеи заглатывают кроликов. Язык Страйкера красный даже в темноте. Он лижет им ногу Марко дальше: проводит влажную линию до колена, на бедрах чертит языком круги — то расходящиеся, то сужающиеся. Марко откидывает назад голову, Галахад, закусив губу, царапает себе кожу, глядя, как жадно Страйкер пялится на открывшееся горло. Вставший член Марко — влажный, с ярко-розовой набухшей головкой. Страйкер берет его в рот медленно, как будто даже с каким-то трепетом. У Марко напрягаются сухожилия на горле. Он молчит. И тем не менее, стоны как будто начинают кружить рядом с ними — нематериальные, но ощутимые. Галахад, придвинувшись, кладет ладонь Страйкеру на бок, чтобы обозначить свое присутствие, и так и оставляет ее. Страйкер шире расставляет ноги, чтобы было удобнее. Марко, запустив руку ему в волосы, одновременно пригибает его голову к паху и вскидывает бедра навстречу его рту. Веки у Марко потяжелели, покрасневший рот приоткрыт, румянец делает его моложе лет на десять. Если бы Галахаду показали только его лицо, он сказал бы, что этот человек переполнен смиренным благоговением. Но Марко всего лишь ебет Страйкера в рот, доставая, наверное, — думает Галахад, чувствуя, как время от времени характерно вздрагивает Страйкер — до самого горла. Марко, задыхаясь, ненадолго останавливается. У Страйкера тяжело ходят лопатки, и дышит он со всхлипами, низко опустив голову. Глаза Марко кажутся черными. На этот раз он видит Галахада. Галахад облизывается, прижавшись бедрами к заднице Страйкера, имитирует фрикции. Марко, пару раз моргнув, рассеянно чешет Страйкера за ушами, как большую собаку. Страйкер строптиво встряхивает головой. Время обмана: Марко вкрадчиво оглаживает его лицо, поднимает за подбородок, тянется и целует — так, как целовал его Галахад: развратным, тяжелым поцелуем. Страйкер мелко дрожит. Ложбинка позвоночника поблескивает выступившим потом. Марко ловко переворачивается, ныряет под Страйкера: Галахад видит теперь только широко разведенные колени и напряженные мышцы бедер. Внизу какое-то движение. Страйкер на мгновение напряженно замирает, а потом вдруг прогибается в пояснице, ноги его разъезжаются. Галахад отстраняется, чтобы лучше видеть, и видит: Марко, закрыв глаза, облизывает Страйкеру член. Облизывает, а потом просто открывает рот. Ресницы спокойно лежат у него на щеках. Страйкер движется мягкими волнами, вталкивая и вытаскивая член изо рта Марко. У Галахада совершенно сухо во рту, его мучает жажда. Он слизывает пот со спины Страйкера, с его поясницы. Рот его начинает солоно жечь, губы горят. Страйкер — шея, руки напряжены — закусил внутреннюю сторону бедра Марко. Галахад смотрит, как он то прикусывает кожу, то облизывает ее. У Марко дрожат колени, кожа в красных отметинах и блестит от слюны. Галахад вдруг чувствует, что его живота что-то касается. Прикосновение почти сразу исчезает. Страйкер, выгнув спину, напряженно застывает. Марко гладит его между ягодиц. Пальцы его влажно блестят. Под звон в ушах Галахад смотрит, как Марко погружает внутрь сразу три пальца, медленно, до первых фаланг. У Страйкера под кожей перекатываются мышцы. Он почти хрипит. Пальцы Марко движутся неспешно, плавно, вкрадчиво: наружу, внутрь, наружу. Большой палец наглаживает растянутое кольцо мышц. Шумное, сорванное дыхание. Марко на дне каждого вздоха влажно хрипит — Страйкер, пользуясь вседозволенностью, трахает его в горло. У Галахада сдавливает грудь, он внимательно смотрит — еще чуть-чуть, еще… Три пальца почти до самой кисти. Галахад трогает запястье Марко. Тот, помедлив, вытягивает пальцы — Страйкер глубоко прогибается в пояснице — шуршание, в ладонь Галахада тычется тюбик. Он берет его с неким внутренним трепетом: до этой грани они никогда еще не доходили. Он не доходил. Галахад щедро смазывает член, кладет для страховки ладонь на поясницу Страйкера, прогибая его еще глубже. Заминка: Марко переворачивается, садится перед Страйкером, берет его лицо в ладони. Галахад медленно вставляет. Страйкер сначала застывает, потом шипит, потом хрипит, потом начинает под Галахадом биться: член у Галахада не только длинный, но и широкий. Галахад останавливается передохнуть — пот заливает глаза. Галахад вытирает его запястьем, и уже не толкается, берет Страйкера за бедра, приподнимает так, что у того колени отрываются от простыни, и в одно окончательно движение насаживает на себя до упора. У Галахада вышибает дух. Еще ни в кого он не входил до конца, ни разу — нормального, полноценного секса, сплошные компромиссы. Внутри Страйкер горячий, нежнейший. Галахад, толком не видя, смотрит на его деревянно застывшие плечи, напряженную шею. Чуть выше словно бы спотыкается взглядом о руку Марко, ерошащую волосы на затылке Страйкера. И вот — лицо Марко. Горящие глаза, раздувшиеся ноздри, радостный оскал. Выражение жестокого, сладострастного удовольствия. Точно такое, как бывает у Страйкера. Другой рукой Марко гладит Страйкера. Лицо, плечи. Прикосновения плавные, ласковые. Марко поднимает глаза на Галахада. В них — болезненная, влажная темнота, губы шевелятся, словно он читает молитву. Не отводя взгляда, Марко наклоняется, целует Страйкера. Тот весь подается вперед и вверх, к Марко, точно к солнцу. Тот щедро его целует: выше, ниже, в рот, — думает Галахад, — в щеки, в нос… У Галахада кружится голова и тянет в пояснице. Он, сам того не замечая, рефлекторно скребет бока Страйкера. Марко бросает на него внимательный, словно бы очистившийся взгляд. Отодвигается — назад, назад. Страйкер тянется следом, ползет, едва не поскуливая. Галахад снова потеет — от наслаждения, которое приносит каждое движение Страйкера, и от страха, что что-нибудь ему повредит. Тщательно страхует. Хорошо, что до стены совсем близко. Марко упирается в нее спиной, Страйкер тоже останавливается, упирается руками в стену по обе стороны от головы Марко. Его бьет нехорошая мелкая дрожь, больше похожая на озноб. Галахад просовывает руку ему под живот, оглаживает член. Страйкер все еще возбужден. Руки у него трясутся. Галахад ведет прикосновение выше. Соски у Страйкера на ощупь похожи на два камешка. Марко, наклонившись, облизывает правый поверх пальцев Галахада. Страйкер сотрясается с головы до ног. Галахад сквозь головокружение думает, что и трахаться уже не надо, он кончит и так. И тут Марко пропадает. Страйкер издает странный звук, похожий на приглушенный вой, руки его сжимаются в кулаки. Галахад чувствует присновение к ноге, притискивает Страйкера к стене, до хруста прогибает в пояснице и, на выдохе, медленно, очень медленно снимает его с члена, оставляя внутри только головку. Страйкер весь застывает: от напрягшейся шеи до закаменевших ягодиц. Галахад уже и сам готов заскулить. И вдруг по Страйкеру проходит шелковая волна, расходятся лопатки, весь он неторопливо и мягко расслабляется. Галахад, затаив дыхание, двигается вперед, неожиданно въезжает в Страйкера по самые яйца, до влажного шлепка. Страйкер в ответ горбит спину. Галахад тянется рукой к его паху, и нащупывает ухо, волосы, затылок. Он щупает дальше. Горячие щеки, подрагивающие щеточки ресниц, припухший рот и влажные, неспешные движения языка. Марко медленно и нежно отсасывает Страйкеру. Ощутив ритм, Галахад начинает двигаться так же. Тяжело, почти лениво. Вперед — назад, еще, еще, еще. Страйкер подчиняется. Стоит на коленях, широко расставив ноги, покачивается, опустив голову так, словно прислушивается к чему-то. У Галахада остро тянет в позвоночнике и внизу живота. Вперед-назад. Ритм завораживает. В ягодицы ему вдруг впиваются жесткие пальцы. У Галахада перехватывает дыхание, он сбивается. Марко, еще больнее впившись в его кожу ногтями, начинает им руководить, трахая им Страйкера и трахая Страйкером собственный рот. «Все», — думает Галахад. Резко тянет Страйкера за бедра, и тот валится, прижимается к стене щекой, неловко согнувшись. Марко погребен под их телами, хватка его ослабевает. Галахад, широко разведя ягодицы Страйкера, завороженно смотрит на то, как его член, блестя, то исчезает, то появляется в розовом, растянутом, пульсирующем отверстии. «Соси получше», — оскалившись, думает Галахад. Дергается, и Страйкер дергается под ним. Раз, другой, снова, снова, снова. Страйкер выгибается — рот его открыт в беззвучном крике — резко сжимается, и Галахад по спирали уходит на самое дно невиданного оргазма: густого, обжигающего и темного. Когда они со Страйкером разъединяются, Марко уже едва дышит: глаза закатались, лицо бледное, словно присыпанное мукой — и только ярко-красным горят два пятна на щеках и губы. Страйкер и Галахад — дрожащие, обкончавшиеся, а Марко все еще возбужден, и они раскладывают его звездой, а потом, и так-то бесстыдные, а после только что пережитого оргазма — и вообще утратившие тормоза — вдвоем лижут его член, попутно целуясь. Марко кривится, болезненно сдвинув брови — никак не может кончить — пока Страйкер, оттянув ему челюсть, не вгоняет ему в рот все еще жесткий член. У Марко по-детски удивленный взгляд. Страйкер, откинувшись назад и опершись на руку, с жутковатым горловым хрипом, несколько раз грубо вскидывает бедра. У Марко закатываются глаза. Страйкер, за несколько мгновений до этого отодвинувшийся от его члена, смотрит, как сперма пятнает бледный живот, затекая во впадинку пупка. Марко выглядит так, как будто вот-вот соскользнет в обморок. Галахад со Страйкером, впрочем, не лучше. Галахада только и хватает на то, чтобы добрести до кучки одежды на полу, вытащить из нее свой фартук и вернуться. Страйкер и Марко лежат на матрасе голова к голове, дышат в одном ритме, одинаково бессмысленно смотрят. Галахад вытирает их. Вдруг оказывается, что на чердаке холодно, откуда-то поддувает. Галахад отворачивается за одеялами, сложенными стопкой у стены, а когда поворачивается обратно — Страйкер и Марко уже спят, так тесно сплетясь, что кажутся единым целым. Галахад, вздохнув, ложится, обнимает обоих, укутывает. Как засыпает — он не помнит, ему кажется, он только моргнул — и вот уже утро. По чердаку гуляют свежие солнечные тени, пахнет нагретым деревом. В окно на потолке льется теперь уже позолота. Марко спит как ребенок: приоткрывший рот, посвежевший, с уютной тенью от ресниц на щеках. Страйкер смотрит острым бледным взглядом поверх его профиля. Галахад ворочается. И Страйкер совершает невозможное. Страйкер открывает рот и говорит: «Тссссс!» Оба они застывают. Но слово уже произнесено, пусть оно куцее, пусть оно не слово, а только звук. В любом случае, это звук перемен, звук чего-то нового. Галахаду вдруг становится не по себе. Должны ли они?.. Смогут ли? У Марко парное дыхание. Глубоко вздохнув, он открывает глаза. Во взгляде Страйкера — паника, почти отчаяние. Галахаду против воли хочется его успокоить, но он такой же. Оба они ждут. Что скажет Марко? Чье-то имя? Одно слово? Как они это слово будут делить на двоих? На троих? Марко запускает правую руку в волосы Страйкера и чешет ему голову со скрежещущим звуком, левой — вытягивает из хвоста Галахада дред и лениво и ласково дергает за него. Потом улыбается и говорит: — С добрым утром.