***
Хана украдкой поднимает глаза на своего уже мужа. Она совсем не слышит молитв священника перед ними. В её груди, стеснённой шелковыми тканями свадебного платья, ровно и спокойно бьется сердце, а она вновь, раз за разом обдумывает свою мысль: Саске – не Итачи, тело - стройное; линии – изящны; не мужчина - еще мальчишка. Он, в конце концов, младше её на целых пять лет! Хана ловит его ответный взгляд – прямой и холодный, пробирающий до самых костей. Темные ониксовые глаза. Жесткие, грубые, безжалостные. От него становится не по себе. Он будто читает все её потаенные мысли. «Плохо так думать, Хана-сан, теперь я ваш муж». Хана отводит взгляд и понимает, что на эти секунды замерла, не дыша. Боже, как же теперь они будут жить вместе, если она и посмотреть в его глаза не может? Хана храбрится – она должна. «Даже малышка Хината стала бы тебе лучшей партией» — Горько сознается Хана в их опочивальне, развязывая пояс и вышагивая из тонкого кружева и дорогого шелка платья, тонким и упругим телом. Встает перед ним, позволив волосам закрыть бледнеющее лицо, позволив трепещущему свету осветить всю её: и тонкие, но крепкие руки, налившиеся груди с розовым ореолом сосков, тонкую талию, округлые бедра, тонкие и длинные ноги… Он подходит к ней тяжелым шагом. Она слышит шорох снимаемой одежды – и крепче жмурит глаза. И на её вздрогнувшие плечи падает согретое его теплом верх свадебного одеяния. — Я всегда относился к Вам, как к моей драгоценной старшей сестре, – Саске, бережно запахивает на ней свое хаори, скрывая её наготу, но не её ноги – слишком длинны. И будто не слышал слова своей новоиспеченной жены до этого. Он ласково похлопывает по её плечу, приглаживая. — И прошу Вас, оставайтесь ею и впредь! — Ты сделал это ради меня? — У Ханы голос дрожит от сдерживаемых рыданий. Саске в её глазах - мальчишка, юный и незрелый, на плечи которого неожиданно свалилось все это: и будущий глава Клана, новая навязанная Жена, новые заботы и совсем другие обязательства. Она едва поднимает на него взгляд, пока еще не замутненный слезами и видит его измученное лицо. Саске качает головой. — Я сделал это ради своего брата. И вот весь ответ. — Прошу, идите спать, сегодня был тяжелый день, — он ведет её уверенной рукою, осторожно укладывает в свежую постель и укрывает поверх одеялом. — Я буду спать в соседней комнате. — Спокойной ночи, — Хана ведет рукой по его щеке, пока он склонился к ней и тут же убирает. Как только её голова коснулась подушки она поняла, как устала за весь этот неправильный день. Веки тяжелели и тело становилось таким неповоротливым и свинцовым. Сон – она так часто сбегала в него, когда реальность оказывалась слишком жестокой. И сейчас она тоже бежит, резко осознает Хана, позволяя самой себе провалится в него. — И вам, сладких снов… Госпожа Учиха. — Я тебя украду! — Итачи прижимается к ней, лихорадочно горячий, взбудораженный и возбужденный. Продрогший под дождем, дышащей летней свежестью и грозами юга – он всю ночь провел в пути, чтобы сказать эти три слова. А Хана, обеспокоенно шепчущая, что он заболеет, что ему обязательно влетит от Госпожи Инузука и от Господина Учихи, замолкает. Она не слышит, как по саду ищут её слуги и перепуганная нянечка. Она не чувствует, как за шиворот её нарядного платья, заливается дождь. Она не видит, как сверкают молнии в темных, мрачных небесах, предвещая беду. Хана смотрит на него, в его темные ласковые глаза, сжимает в руках его крепкие руки, чувствует его жаркое дыхание и верит ему. Бесконечно долго верит. Хана просыпается со слезами на глазах. Итачи впервые в своей жизни не сдержал свое слово.***