Между явью и сном

      Последний глоток опустошает стакан с виски и заканчивает любой предлог, чтобы остаться на ногах.       Он осторожно и тихо проскальзывает между простынями. Но она просыпается достаточно, чтобы перевернуться и притянуть его в свои слишком теплые объятия. Он устраивается в ее объятиях, его тело приспосабливается вокруг нее. С закрытыми глазами он пытается уснуть, но каждое место, где их кожа соприкасается, давит на его разум. Он пытается отстраниться, но она уже полностью проснулась, целуя его в губы и проводя пальцами по спине.       Но мозолистые пальцы находятся в неправильных места, губы отдают привкусом питного меда, а не тем сладким наслаждением.       Его член шевелится, когда он целует ее. Она закидывает ногу ему на бедра и тянет его на себя, перекатываясь на спину. Они меняются местами. Он смотрит на нее.  — Pocałuj mnie, Niemcy.       И он действительно целует ее в губы, в шею. Он вдыхает аромат между ее грудей. Когда он берет сосок в рот, она погружает пальцы в его волосы и крепко держит. Он скользит рукой вниз по ее телу вдоль мягкой теплой кожи живота и изгиба бедра. Она стонет и раздвигает ноги еще шире.  — Proszę, Niemcy.       Теперь настала его очередь стонать в ответ на тот голос, который он не мог не слышать, на мысль о тех руках, которые толкали его голову вниз, вниз. Но именно ее клитор он ласкает своим языком, кружась и посасывая, пока его пальцы танцуют по ее бедру. Он закрывает глаза.       Тяжесть исскуственного члена во рту, этот вкус наполняет его одновременно потребностью и удовлетворением. Он прекрасно помнит ее томный взгляд и те прямые угрозы и оскорбления в его сторону. Но именно это возбуждало его.  — Осh, mój drogi Niemcy. Tak!       Она кричит в экстазе, когда кончает, но он не отпускает ее. Она просит его руки, и он соглашается. Два сильных, ловких пальца заполняют ее, находя точное место, точный угол, который ей нужен. Она трахает себя на них, а он продолжает сосать ее клитор. Ее рот снова открыт, но она не издает ни звука. Только запах, вид и вкус ее тела, окружаещего его.       Она запрещала ему многое, она единственная могла позволить себе, сделать из него раба. Он был готов слушать ее до последнего вздоха.  — Chodź tu i pocałuj mnie.       Он обнимает ее и прижимает к себе, а она шепчет ему в шею: «Kocham cię». Через мгновение ее рука находит его член.  — Zerżnij mnie, Niemcy. Chcę to poczuć.       Он застонал. Он твердый, но это не для нее. Он знает, что это неправильно. Он знает. Но когда он велит ей встать на четвереньки, она так охотно соглашается. Она хочет его. Ей нравится вот так: глубина, которой он может достичь, резкость его толчков, то, как его пальцы вдавливают синяки в ее бедра. Он трахает в ее мягкое, влажное нутро.       Все, что он может видеть — это острые выпирающие ключицы, волосы, вьющиеся вокруг шеи, и руки, держащие его за талию.       Он хватает ее за бедра и жестко трахает, стоны реальные и воображаемые смешиваются. Завеса тонет по мере приближения оргазма, и на мгновение он забывает, что такое реальность. Он жестко кончает в нее и прикусывает язык, чтобы не выкрикнуть имя, которое его сердце повторяет с каждым ударом.       Позже, после уборки, поцелуев и объятий, когда она наконец засыпает, он выскальзывает из кровати и раздумывает о произошедшем. Он может думать только о той, которая навсегда выжгла место в его сердце.

Россия