Давай увидимся?

Едва за Манабу закрылась дверь, он почти физически почувствовал груз, свалившийся с плеч. Последний экзамен закончился, оставляя за собой тянущее чувство неизвестности результатов, впрочем, слишком неясное и смутное, чтобы придавать ему большое значение. Пулей вылетев из здания школы, Манабу почти бегом направился домой. Впереди еще ждало поступление в университет, но оно еще нескоро, так что у него было время для отдыха. Дня три-четыре, не больше, но все равно неимоверно много для осуществления его цели, мечты. Едва зайдя домой, Манабу бросился к себе, наскоро вымыв руки. - Как экзамен? – спросила бабушка, но тот, кинув «нормально», захлопнул дверь в свою комнату, включая ноутбук. Изо дня в день, Манабу ждал разговоров и общения с тем единственным, для кого и предназначался маленький передых между чередой экзаменов. Экран загорелся знакомой заставкой с изображением вижуальной группы, и, открыв знакомый и изученный вдоль и поперек сайт, Манабу увидел имя в зеленой подсветке. Он долго смотрел на имя, а потом потянулся за гитарой, временами поглядывая на экран: вдруг придет сообщение? В этом году Манабу заканчивал школу, и всецело посвятил себя подготовке к многочисленным экзаменам, зачетам и проверочным работам. И теперь, когда впереди маячило поступление на исторический факультет, у него почти не оставалось времени ни на развлечения и прогулки с друзьями, ни на виртуальное общение с Казуки. С Казуки Манабу познакомился на сайте, посвященному профессиональной игре на гитаре. Пересмотрев все его каверы и соло, рядком выставленными в профайле под фото, Манабу решился написать. Там же, в профайле, была ссылка на его блог и сайт, где они, по большей части, и общались. Казуки в друзья его добавил, но первым писать не спешил, и потому Манабу, переборов стеснительность, написал банальное «привет», а позже и сам не понял, когда разговоры с Казу стали привычкой, если не зависимостью. Казуки был простым в общении, вполне дружелюбным и веселым, почти всегда отвечал на сообщения Манабу, иногда рассказывая истории из своей жизни. Он часто и много занимался, обновляя профайл, добавляя новые и новые видео, поражавшие своей красотой и чувствительностью, а Манабу лишь пересматривал их, пытаясь скопировать стиль Казуки. К сожалению, учеба отнимала слишком много времени, чтобы чаще и дольше разговаривать с Казуки, но Манабу старался быть терпеливым и как можно более старательным, чтобы поскорее все закончить и написать привычное «привет». А еще Манабу считал Казуки очень красивым. Порой, когда к нему приходили друзья, он показывал им фотографии Казу, и сильно обижался, когда кто-нибудь говорил, что Казуки посредственный или что-то в этом духе. Сам Манабу, понимая, что это похоже на фанатизм, долго рассматривал фотографии Казуки, когда тот улыбался будто бы ему. И если Казуки не отвечал или его не было в сети, то Манабу расстраивался, даже зная, что писать он ему не будет. Казуки жил в соседнем городе, до которого было три часа езды, но он никогда не предлагал Манабу встретиться, ограничиваясь лишь сообщениями и смайликами. А Манабу не мог долго обижаться на такие важные для него мелочи. - Манабу! Хватит интернета, пойдем обедать! – послышался голос властной бабушки, и Манабу, отложив гитару, спустился вниз, чувствуя внезапный голод. – Все сдал? - Все, - ответил Манабу, садясь за стол и опуская глаза. Отношения с семьей у него не ладились. Он жил с весьма авторитарной бабушкой и дядей, которого, бывало, сутками не было дома. С матерью он виделся крайне редко, и настолько сильно отвык от нее, что не испытывал ничего, когда она приезжала. - Хорошо написал? - Думаю, да. А где Ши? - Не знаю я, - поджала губы бабушка, отворачиваясь. – Мало ли где он шляется. Манабу промолчал, быстро пережевывая пищу, почти не чувствуя ее вкуса. Мыслями он был в своей комнате, продумывая идеальную гитарную партию. Мысль обрадовать Казуки таким подарком посетила его внезапно. На самом деле, Манабу довольно часто играл Казуки разные партии через скайп, всегда без видео, но все же. Ему казалось, что перед огромной толпой он будет меньше волноваться, чем во время этих разговоров, проходивших всегда скомкано и быстро. Он играл песни, которые нравились Казуки, и даже начал слушать музыку, которая нравилась ему, отмечая, что она тоже ему нравится. После таких разговоров он всегда корил себя за глупости, которые говорил во время его, обещая самому себе, что если следующий раз все же случится, то он будет умнее и сдержаннее. Но такие разговоры были редкостью, а с наступлением экзаменов даже переписка стала короткой и немногословной. А потому Манабу решил написать песню. Точнее, просто гитарную партию, но такую, какая понравилась бы Казуки, которая передала бы его чувства без слов, пусть виртуальных, но все же так сложно пишущихся. Осознание влюбленности в виртуального Казу пришло скоро, и Манабу не прятался и не отнекивался от нее. - К поступлению готовишься? – спросила бабушка, на что Манабу только кивнул. – Что-то ты последнее время замученным выглядишь. В школе обижают? - Нет, у меня все в порядке. - А что случилось? Манабу, сейчас не время для влюбленностей! Тебе еще поступать, учиться, а ты сидишь со своей гитарой, и… - Бабушка, я обязательно поступлю! – возразил парень. - Не перебивай старших! Я говорю тебе, что надо больше заниматься! А то станешь как мать! Никому не нужная шалава… - Все будет хорошо, правда. Спасибо, - Манабу встал из-за стола. - А чай? - Не хочу. В принципе, Манабу был вполне себе обыкновенным подростком, со своими проблемами и заботами. Он любил кошек, играл на гитаре, был влюблен и терпеть не мог долго сидеть с утомительной научной литературой. Манабу любил фантастику и ужасы, иногда курил тайком от родителей, любил помечтать, и вообще, единственным, что отличало его от сверстников – так это нелюбовь к спорту и девочкам. Всю жизнь Манабу приносил липовое освобождение от уроков физкультуры, и сидел на скамеечке, в то время, пока весь класс играл, реже - помогал перенести инвентарь или был судьей. А что до второго – так его просто считали скрытным, и редко подшучивали на эту тему. Манабу понял, что ему симпатичны парни во втором классе старшей школы. Тогда он впервые поймал себя на том, что засматривается на мальчика из параллельного класса, но та симпатия так и осталась никем не узнанной и быстро прошла. Манабу, на удивление, не был шокирован таким открытием в себе, и просто смирился, выгадывая что-то положительное для себя. Впрочем, за всю свою жизнь он не состоял ни с кем в отношениях, оставаясь непорочным во всех смыслах этого слова. А еще Манабу обладал на редкость вредным характером. У него был только один друг в школе, и они всегда держались особняком ото всех. Для него являлось привычным делом запустить в неудачно пошутившего одноклассника учебником или пеналом, или же развернуться и уйти с урока, если ему было слишком скучно. Манабу называли странным, и общаться с ним, по сути, почти никто не желал. А потому Манабу любил социальные сети, а во время безинтерентья развлекал себя сам, или же это делал единственный школьный друг. Его звали Нобу и он был драммером. Одно время они пытались сколотить группу, но не было ни времени, ни людей, а потому идея эта так и осталась на уровне мечты. К слову о группе, Казуки был лид-гитаристом в довольно известной молодежной рок-группе, что еще больше возвышало его в глазах Манабу. Казуки часто рассказывал Манабу о группе, и о тяжелом бытие начинающего музыканта. О том, как они по кускам собирают цельную песню, переписываются в твиттере, проводят время на репетициях. Иногда доходило до ревности – жгучей и неприятной ревности, когда Манабу начинал ревновать Казуки к Джину, Бе и Юуто, понимая, что ревность его глупа и наивна, но все равно продолжая ревновать чуть ли не до слез. Также Манабу понимал, что в реальной жизни Казуки может оказаться совсем не таким, каким он был в сети, но все равно лелеял в себе нежные чувства к Казуки, не переставая верить в «давай встретимся». Снова взяв в руки гитару, Манабу задумался о том, что именно нравится Казуки и как это лучше сыграть. Он успел изучить его довольно хорошо, но все же боялся не угодить или разочаровать. Боязнь, что слишком мрачное не подойдет, как и слишком веселое, Манабу сотни раз переделывал партию, равняя риффы, придумывая все новые и новые соло. - Манабу? Опять играешь? Сыграй и мне что-нибудь, - бабушка зашла совершенно неожиданно, выдергивая Манабу из своих мыслей, а ее просьба, набатом прозвучавшая в голове, завела в тупик. – Манабу? - Да, сейчас… - Ну что ты сейчас играл? Покажи мне, - попросила бабушка, присаживаясь рядом с ним на кровать. «Нет, нет, это только для Казуки, только для Казу… Пусть не готово, но только для него», - билось в голове, и Манабу нервно проводил пальцами по нейлоновым струнам. - Да не волнуйся ты, играй уже, - сказала бабушка, и Манабу выискал в голове незатейливый мотив веселой песенки. Наскоро сыграв ее, пару раз ошибившись, он взглянул на бабушку. Но та лишь погладила его по голове, сказав, что если он хочет чего-то добиться, то надо заниматься больше. - Но лучше думай о поступлении, - напоследок сказала она, выйдя из комнаты. – И уберись у себя уже! Пыли-то сколько! - приказала она, хлопнув за собой дверью. Манабу снова взглянул на монитор. Имя Казуки высвечивалось зеленым, что подстегнуло его работать над партией дальше. Он уже предвкушал, придумывал, что напишет. Наверняка: «привет, это тебе» и добавит видео. Вздохнув, Манабу провел рукой по струнам, понимая, что надо закончить скорее, и начать готовиться к поступлению. На самом деле, Манабу поступать не хотел. Точнее хотел, но в консерваторию. И часто мечтал об этом, представляя, как будет защищать честь своего города на разных конкурсах и мероприятиях. Родители считали музыку занятием несерьезным, но какой подросток не мечтает стать музыкантом и ездить с турне по миру, радуя фанатов своей музыкой? Он часто говорил об этом с Нобу, который также как он хотел этого. Но Нобу поступал на медицинский, и говорил Манабу поменьше мечтать и быть более серьезным. Быть серьезным Манабу категорически не желал, просиживая все свободное время либо с гитарой, либо в общении с Казуки. Нобу же этого не одобрял, но в жизнь друга тактично не лез. К слову, Казуки был немного старше Манабу. Он уже отучился, и теперь работал на каком-то заводе, не забывая о музыке. Наверняка он хотел бы зарабатывать этим, ибо Манабу видел, что Казуки живет музыкой. Совсем как он. Чуствуя усталость после тяжелого экзамена и приятную, немного ноющую боль в подушечках пальцев, Манабу лег спать. Часы показывали восемь, а Казуки, в режиме онлайн, молчал. ._. Следующий день был посвящен уборке. Манабу, искренне считавший, что налет пыли и разбросанные вещи далеко не всегда можно считать бардаком, нехотя прибирался. Сегодня должен был придти Нобу, с которым он последнее время стал редко видеться, только во время экзаменов, и Манабу проклинал поступление, которое теперь забирало у него единственного близкого друга. Нобу пришел поздним вечером, почти сразу проскользнул в комнату Манабу и устроился на кровати с загадочной улыбкой. - Ну, давай, - хитро произнес он, беря в руки гитару. – Покажиии, ну Мане! Манабу хмыкнул и покачал головой. - Ну сколько тебя просить, а? Ма-на-буууу… - Отстань, - проворчал Манабу, присаживаясь рядом. – Знаешь, я вот думал… Вдруг… А вдруг будет не то? После недолгого молчания, Нобу фыркнул, назвав Манабу неизлечимым романтиком. И был катастрофически прав. Манабу всегда засыпал погруженный в свои мечты. Он любил строить воздушные замки, представляя ту или иную ситуацию и себя в ней. Это были мечты обо всем – о планировке будущего дома и первом поцелуе, а еще, конечно же, о Казуки. - А что если Казу твой возьмет и окажется нахальным извращенцем и попробует тебя завалить? – внезапно спросил Нобу, заваливаясь на живот Манабу. – А потом ты обидишься, вы поссоритесь и сказке конец… - Заткнись, Нобу, - отрезал Манабу, с холодком вспоминая ту единственную ссору с Казуки. Точнее, это сложно было назвать ссорой. Скорее недопонимание, но Манабу до сих пор корил себя, не смотря на то, что Казу вроде бы все забыл. Но отчего-то Манабу знал, что Казуки не забывает даже таких мелких конфликтов, и дело было не в злопамятности, а… А в чем-то другом. И ситуация, когда Манабу перепутал двух музыкантов, казалась самому Манабу даже абсурдной, но все равно гнетущей, особенно после небольшой волны недовольства Казуки. Нобу еще что-то говорил, игнорируя отсутствующий взгляд Манабу, смеялся, но Мане почти не слушал. Рядом с Нобу было легко и весело, и Манабу просто нравилось сидеть рядом с ним и нагло пользоваться волнами энтузиазма и позитива, исходящими от друга. «Настоящий друг – это тот, с кем после двухчасового молчания приходит понимание самой репродуктивной беседы», - вспомнил Манабу, понимая, что это определение на пятьдесят процентов подходит к нему и Нобу. А после Манабу и сам не заметил как уснул под подуставший голос Нобу. -_- Бабушка уехала в гости к подруге. Где был Ши Манабу даже не представлял, что было вполне обычным делом для их семьи. Радуясь, что наконец остался наедине с гитарой, Манабу перебирал струны, искал, искал что-то, что найти было очень трудно. Очень, но не слишком. Он раз за разом переигрывал мелодию, вроде бы написанную, но всегда что-то переделывал, изменял, не зная точно, что ему надо. «Если ты не знаешь что играть, сыграй о себе, но немножко приукрась», - говорил Нобу. Так кстати вспомнившиеся слова помогли доделать то, на что Манабу возлагал слишком многое. Поддавшись порыву, он закурил, вытащив сигарету из припрятанной в шкафу пачки. И, вдохнув едкий дым, начал играть о себе. Ему казалось, что в той мелодии понятно все. Все то, что чувствовал, из-за чего переживал, и о чем думал по вечерам и перед сном. Он включил компьютер, и, с силой закусывая губу, записал партию. А Казуки был онлайн. «Привет, это тебе)», - и видео в приложении. Манабу успел подумать обо всем на свете, пока смотрел на строчку «Казуки печатает вам сообщение». Может, там будет «давай увидимся?»