Согласно закону Кармы, потенциальная энергия Репродуктивной Кармы может быть сведена на нет просто мощной противодействующей Кармой прошлого, которая, ища удобного случая, может совершенно неожиданно начать действовать, подобно тому как мощная противодействующая сила может преградить путь летящей стреле и сбить ее на землю. Такое действие называется Разрушительной Кармой, которая более эффективна, чем две предыдущие, поскольку не только препятствует, но и уничтожает всю силу. Деструктивная карма также может быть как хорошей, так и плохой.
***
Дафна сидела за своим рабочим столом и пыталась сосредоточиться на медицинском журнале, который пыталась читать. Слова наталкивались друг на друга, и ничего не имело смысла. Ее разум был в миллионе миль от действительности. Он все еще был во сне, который она видела прошлой ночью, который казался таким реальным, от которого она проснулась, тихо плача, пока Алекс не обнял ее и не успокоил. Ей приснились две маленькие девочки, им было по четыре года, и они праздновали день рождения. Это была их квартира, но не совсем. Комната выглядела знакомой, но она была больше и светлее, повсюду были воздушные шары. Алекс тоже был во сне, фотографировал, выглядел таким же счастливым, как и она. — Папа, посмотри на мой торт, — сказала одна из малышек. Алекс подошел и посмотрел на торт. На нем была большая фотография Иа и Кристофера Робина из Винни-Пуха. — Разве он не красивый? — спросила она, глядя на Алекса своими большими голубыми глазами. — Да, это прекрасный торт, дорогая, — сказал он, улыбаясь своей дочери. — Иди посмотри на мой тоже! — произнесла вторая девочка. — У меня на торте Винни, папа. Алекс перешел на другую сторону стола, где стояла его вторая дочь. Она была зеркальной противоположностью первой, ее волосы были светлыми, а глаза темными, в то время как у первой девочки были темные волосы и светлые глаза. Дафна так ясно видела их обеих в своем сне. На заднем плане были люди, семья и несколько друзей. Она видела Брайана и Эммета, Мелани и Линдси, свою мать и отца, но не видела Джастина. Его не было на фотографии; она все время оборачивалась в его поисках, но его там не было. Девочки задували свечи, и все пели «С днем рождения». Затем она увидела его. Он был в углу комнаты с Максом. Они что-то варили в большой кастрюле, помешивая это что-то большой деревянной ложкой. Из кастрюли шел дым, и она издавала булькающие звуки. На лице Джастина была глупая ухмылка, такая, какая бывает, когда он под кайфом. — Bubble, bubble, toil and trouble, — Джастин и Макс напевали, стоя над кастрюлей и истерически смеясь. На Максе был поварской колпак, а на голове Джастина — корона короля Вавилона. Они оба были в плавках. Она подошла к углу и спросила, что они готовят. — Деток, Дафна, — сказал Джастин. — Я делаю новую партию для тебя. — Что? — спросила она, растерянная и дезориентированная. — Иди посмотри, это новый рецепт, Макс сделал его для нас. Она подошла к котелку и заглянула внутрь. Там покачивались маленькие яйца, голубые и розовые, с именами. Имена Билли, Эрик, Марджи, Сьюзи; много-много маленьких розовых и голубых яиц, которые становились все больше и больше, пока ребята помешивали. Они были похожи на красивые разноцветные шарики, которые можно увидеть в парках аттракционов, в клетках, в которых родители разрешают играть своим детям. Макс зачерпнул два синих и передал их Джастину. — Хорошо, они готовы, — сказал он. Джастин взял их и завернул в голубое одеяло. Затем он подошел к огромному креслу, которое было ему на три размера больше, забрался на лестницу, прислоненную к нему, и положил на нее маленькое одеяло с яйцами. Затем он сел на них, медленно, чтобы они не разбились. Он сидел, скрестив руки, и ждал, а все в комнате наблюдали за ним. — Что ты делаешь? — спросила она. — Я жду, пока они вылупятся, Дафна, на что это похоже? — сказал он, явно раздраженный ее вопросом. Он сидел на своем троне с короной на голове, похожий скорее на волшебника из страны Оз, чем на короля Вавилона. На заднем плане звучала музыка, сменившаяся «С днем рождения» на музыку, которую она помнила по нескольким поездкам в Вавилон много лет назад с Джастином. — Но мне больше не нужны дети, Джастин. Ты можешь прекратить это, у меня уже есть девочки, — сказала она. — Слишком поздно, Дафна, — ответил Джастин. — Они уже готовят. Затем сон снова сменился, и она снова была с Алексом и маленькими девочками, каждая из которых держала на руках ребенка, и они снова пели детские стишки. — Что делает дядя Джастин, мамочка? — Двух братьев для вас, девочки, — ответила она. — Мы не хотим братьев, — в один голос сказали девочки. — Да, — сказал Алекс, — мы не хотим больше детей. Скажи ему прекратить! — Джастин, — позвала она. — Джастин, хватит сидеть на яйцах. Прекрати, Джастин. Зуммер на ее телефоне не умолкал, и Дафна наконец обратила на него внимание, заставив себя вернуться в настоящее. Она нажала кнопку на коммуникаторе. — Да? — Мистер Тейлор на линии, доктор. Ответите на звонок? О, это слишком странно, подумала про себя Дафна, поднимая трубку. — Привет, Джастин, — неуверенно сказала она. — Привет, Даф. Ты в порядке? — спросил Джастин. Дафна провела правой рукой по волосам и глубоко вздохнула. — Я в порядке, Джастин. — Неправда. Что случилось, Даф? Произошло что-то, о чем ты мне не рассказываешь? Слезы появились из ниоткуда и потекли по ее лицу. Она сердито вытащила салфетку из коробки на столе и вытерла их, досадуя, что не контролирует себя. — Прошлой ночью мне приснился сумасшедший сон, и я сижу здесь и думаю об этом. — О чем он был? — спросил он. Она рассказала ему вкратце, и он рассмеялся, когда она рассказала ему о той части, где он сидел на яйцах, как какая-то странная большая птица. — Ну, я рада, что ты находишь все это таким забавным, Джастин. Я была очень расстроена, когда проснулась. — Эй, — сказал он мягко. — Я не смеюсь над тобой, Даф, я смеюсь над сном. — Неважно, — тихо сказала она. — Зачем ты звонишь, Джастин? — Можно привести Тиффани и ее подругу на вашу вечеринку? Гас и Остин хотели узнать, не будешь ли ты против. — Нет, конечно, я не возражаю, — сказала Дафна. — Но не слишком ли взрослые эти девочки для Гаса и Остина? Я думала, ты не одобряешь? — Да, но мальчики думают, что им будет скучно на вашей вечеринке без людей их возраста, поэтому они пригласили Тиффани и ее лучшую подругу. — Прекрасно, Джастин. — Хорошо, спасибо большое, Даф. Увидимся завтра. — Без проблем. Дафна положила трубку и сидела, задумавшись. Она была так близка к тому, чтобы просто выбросить полотенце и сказать «к черту» весь этот ее план. Джастин, казалось, не собирался принимать решение, и ее терпение было на исходе. Ее сон только усугубил ее чувства. Она чувствовала себя прекрасно, держа на руках маленькую девочку. Она так сильно хотела ребенка, что это занимало все ее мысли, и она мечтала о будущем, когда они с Алексом станут родителями. Тем временем Алекс, казалось, был доволен тем, как продвигаются его планы по лучшему знакомству с Брайаном и Джастином. Он начал играть с Брайаном в ракетбол два раза в неделю и упоминал ей о том, какой он хороший спортсмен, что, по его мнению, удивительно для гея. Она сказала ему, что Брайан — самый мужественный парень из всех, кого она знает; просто ему нравится член. Увидев Джастина и Брайана вместе, Алекс открыл для себя совершенно новый мир. До этого его представление о гомосексуалистах было практически книжным, а теперь, когда он увидел все это вблизи, он понял, какое заблуждение у него было и насколько устарели его представления. Они были такими же, как и любая другая пара в хороших отношениях, даже лучше во многих отношениях. Казалось, они прекрасно понимали мысли и желания друг друга, почти могли общаться, не произнося ни слова. Хотя они не были слишком ласковы на публике, он мог сказать, что они наслаждаются обществом друг друга, и физическая сторона их партнерства казалась сильной и жизнеспособной. Он знал это, потому что однажды видел, как они целовались возле больницы, после того как Джастин отвез Брайана на игру, и поцелуй был определенно горячим. Брайан был заядлым соперником и хорошим спортсменом. Он также был очень умным, хорошо информированным и обладал прекрасным чувством юмора; все эти качества Алекс видел и извлекал пользу из этой новой дружбы. Джастин, конечно, был всем, о чем говорила Дафна, и более того, он, казалось, был более чем счастлив принять Алекс в круг своей семьи и друзей. Он был чрезвычайно щедр, почти до безобразия. Алекс слышал о его фонде и ежегодных стипендиях, которые выдавались голодающим художникам. Дафна рассказала ему, что таким образом Джастин хотел сделать так, чтобы никому не пришлось пройти через то, что пришлось пройти ему, когда он пытался выжить самостоятельно после того, как отец, по сути, выгнал его из дома. Она пересказала всю эту историю Алексу, и он был поражен тем, что Джастин смог выжить в одиночку в этом мире в таком юном возрасте. Дафна сказала, что Брайан приложил к этому много усилий, но чем больше он узнавал Джастина, тем больше понимал, что тот, вероятно, прекрасно справился бы сам, без помощи Брайана. Еще одним открытием стали отношения Брайана и Джастина с их сыном. Алекс слышал истории о том, как Гас был зачат, и обо всех испытаниях и бедах, которые произошли после этого, но то, что он видел сегодня, было сильными и любящими отношениями между ними тремя. Это только укрепило веру Дафны в то, что рождение ребенка и совместное проживание с Джастином будет успешным, если он согласится на это. Очевидно, что Линдси и Мелани выиграли от присутствия этих мужчин в их жизни, а Гас был победителем во всей этой ситуации. Сработает ли это для них? Иметь в отношениях еще одного мужчину, а также отца? Над этим Алекс все еще размышлял.***
Джастин направлялся в Натрона Хайтс, чтобы встретиться с Мастером. Он позвонил ему раньше и сказал, что ему нужен его совет по неотложному делу. Как обычно, Мастер назначил ему время встречи в тот же день, не задавая никаких вопросов. Джастин проехал через ворота и припарковал машину. Он начал идти к каменной скамье, их обычному месту встречи, но на этот раз Мастер ждал его на краю сада и сказал, что предпочел бы встретиться с ним внутри храма. Джастин молча следовал за ним, гадая, что происходит. Когда они вошли, он увидел, как Учитель сложил руки вместе и склонился перед статуей Будды. Он зажег несколько благовоний, а затем предложил Джастину сесть с ним на пол перед одной из святынь. — Я хочу, чтобы ты посидел здесь несколько минут и помедитировал со мной, Джастин. Тебе нужно освободить свой разум от любых мыслей, я хочу, чтобы ты был ясен и спокоен. Потом мы сможем поговорить, — сказал Мастер. Затем он скрестил ноги и сложил руки вместе, наклонился вперед и начал читать мантру, мягко и мелодично, произнося слова снова и снова, напевая их голосом, который был спокойным и успокаивающим. Джастин закрыл глаза и попытался очистить свой разум от всех мыслей. Он представил себе идеальное место, где тепло, чисто и красиво. Его разум превратился в виртуальный холст, и он добавлял цвета, один за другим, накладывая на свое видение оттенки, которые он считал мирными и гармоничными. Ничто не занимало его мысли, кроме особого места, в котором он находился; этого идеального места, где происходили только хорошие вещи, а землей правили благородные намерения. Он слышал на заднем плане песнопения, и это успокаивало его. Он почувствовал, как отстраняется от своего тела, позволяя словам Учителя убаюкать его и погрузить в особое состояние бездумного размышления. Через несколько минут, которые показались ему несколькими минутами, но на самом деле прошли почти час, он почувствовал, как Мастер легонько встряхнул его и сказал, что пора уходить. Джастин несколько раз моргнул, очнувшись от состояния глубокого покоя. Они поднялись и вышли из храма в сад, к пруду кои и каменной скамье. Они сидели и молчали несколько минут. — Скажи мне, Джастин, что тебя беспокоит? Джастин глубоко вздохнул и спросил: — Как буддизм относится к гомосексуалистам, Мастер? Мастер посмотрел на Джастина и несколько минут обдумывал свой ответ. — Будда подверг сомнению многие предположения, существовавшие в его обществе, в том числе и моральные, и попытался разработать этику, основанную на разуме и сострадании, а не на традициях, суевериях и табу, — заявил Мастер. — Поставив под сомнение общепринятую основу морали, Будда предложил три критерия для вынесения моральных суждений. Первый — это то, что можно назвать принципом универсальности: поступать по отношению к другим так, как мы хотели бы, чтобы они поступали по отношению к нам. Ведь то, что неприятно мне, должно быть неприятно и другому, и как я могу обременять кого-то этим? — спросил Мастер. — Значит, поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой? Это тоже христианская вера, Мастер, — ответил Джастин. — Да, это характерно для многих религий. Однако Будда сделал шаг вперед. — Каким образом? — Любое поведение, причиняющее вред себе и другим, можно назвать достойным порицания, а любое поведение, не причиняющее вреда (и, предположительно, помогающее) себе и другим, можно назвать достойным похвалы. Таким образом, напрашивается вывод, что при определении добра и зла необходимо рассматривать фактические и возможные последствия действия по отношению к агенту и тем, на кого это действие влияет. Будда сказал: «Поступок, который впоследствии вызывает угрызения совести и приводит к плачу и слезам, совершается плохо. Поступок, который не вызывает угрызений совести и приводит к радости и счастью, совершен хорошо». Это то, что можно назвать принципом следствия, согласно которому поведение может считаться хорошим или плохим в зависимости от последствий или эффектов, которые оно имеет. — Другим способом определения добра и зла является то, что можно назвать инструментальным принципом, то есть, что поведение может считаться правильным или неправильным в зависимости от того, помогает ли оно нам достичь нашей цели. Конечной целью буддизма является Нирвана, состояние душевного покоя и чистоты, и все, что ведет человека в этом направлении, является хорошим. — Это все еще не является ответом на мой вопрос Мастер. Считают ли буддисты гомосексуалистов извращенцами? Подвергаются ли они остракизму в вашей религии? — Будда специально упоминает несколько видов неумелого сексуального поведения, Джастин, наиболее распространенным из которых является супружеская измена. Это неумелое поведение, потому что оно требует ухищрений и обмана, оно означает нарушение торжественных обещаний, данных во время брака, и равносильно предательству доверия. Он также упоминает о том, что не следует вступать в половую связь с девочками, находящимися под опекой родителей, замужними женщинами, женщинами-заключенными или с теми, кто уже обручен с другим. Хотя упоминаются только женщины, несомненно, то же самое относится и к мужчинам, находящимся в таком же положении. Мастер поднялся со скамьи и начал вышагивать, пока говорил. Джастин не сводил с него глаз. — Поскольку гомосексуальность прямо не упоминается ни в одном из дискурсов Будды (более двадцати томов в тексте Пали), мы можем только предположить, что она должна оцениваться так же, как и гетеросексуальность. И действительно, похоже, что именно поэтому о нем не говорится особо. В случае мирских мужчины и женщины, когда есть взаимное согласие, когда нет прелюбодеяния и когда половой акт является выражением любви, уважения, верности и тепла, это не будет нарушением третьей заповеди. И то же самое, если оба человека одного пола. Точно так же распущенность, свобода и пренебрежение чувствами других людей сделают сексуальный акт неумелым, будь он гетеросексуальным или гомосексуальным. Все принципы, которые мы используем для оценки гетеросексуальных отношений, мы также используем для оценки гомосексуальных отношений. В буддизме мы можем сказать, что не объект сексуального желания определяет, является ли сексуальный акт неумелым или нет, а скорее качество эмоций и намерений. — Значит, это приемлемо? — спросил Джастин. — Джастин, роль буддийского монаха всегда сильно отличалась от его христианского коллеги. Его работа заключалась в том, чтобы учить Дхамме и служить спокойным примером того, как следует жить. Это, а также рациональный подход буддизма к этике и толерантность, которой он всегда уделял большое внимание, означает, что к гомосексуалистам в буддийских обществах относились совсем не так, как на Западе. В буддийских странах Тхеравады, таких как Шри-Ланка и Бирма, до колониальной эпохи, когда они были введены британцами, не было законодательных норм, запрещающих гомосексуальные отношения между взрослыми по обоюдному согласию. Таиланд, не имеющий колониального опыта, до сих пор не имеет законов. Конечно, ненависть, страх и ненависть, которые так часто приходится испытывать западным гомосексуалистам, отсутствуют, и это в значительной степени объясняется гуманным и терпимым влиянием буддизма. — Это самое разумное и рациональное объяснение, которое я когда-либо слышал, — сказал Джастин. — Я бы хотел, чтобы весь мир принял буддизм. — Ты не реалист, сын мой, — Мастер улыбнулся Джастину и положил руку на его ногу. — Я знаю, Мастер, это просто выдача желаемого за действительное. — Начало любого путешествия начинается с маленьких шагов, Джастин. Есть много людей, которые хотят того же, что и ты. Есть ли что-то еще, что ты хотел обсудить сегодня? Джастин посмотрел на Мастера. Глаза, смотревшие из-под капюшона, были добрыми и выражали только уважение и заботу. Нигде он не увидел осуждения, осуждения или отвращения. Он решил открыться, рассказать ему о просьбе Дафны, реакции Брайана и своей дилемме. Он начал говорить, и у него практически начался понос изо рта; его мысли лились безостановочно. Мастер сидел и слушал, кивая в нужные моменты, вставляя слово то тут, то там, но никогда не перебивая. Его глаза никогда не менялись от услышанного. Джастин видел лишь сочувствие и печаль, но никак не осуждение. Джастин продолжал говорить, выкладывая все, ничего не утаивая. Он говорил о своих отношениях с Брайаном, о годах борьбы и обо всем, через что они прошли, о том, как появился Гас, об их нынешних отношениях, о Дафне, ее проблемах и боли, об их связях с Мелани и Линдси, о гневе и осуждении его образа жизни со стороны отца. Они сидели на каменной скамье в тишине позднего вечера, даже не замечая, что солнце начинает медленно садиться за горизонт.***
Вечеринка была в самом разгаре, и Эммет и Макс стояли в стороне, наблюдая за толпой. — Все идет очень хорошо, — сказал Эммет, его глаза двигались туда-сюда по комнате, замечая все вокруг. — Конечно, — признал Макс. — Ты же за главного. — Спасибо, красавчик! — ответил Эм, слегка чмокнув Макса в щеку. — И, конечно, твоя еда — это невероятный хит, как я и думал. Кто бы мог подумать, что эти люди выберут турецкий фуршет? — Это обычная ближневосточная еда, Эм. Как ты прекрасно знаешь, в наши дни она на пике популярности, — сказал Макс, глядя на Эммета с нескрываемым вожделением в глазах и вспоминая марокканскую трапезу, которую они разделили несколько недель назад. — Тише, милый, не напоминай мне о той ночи, иначе я опозорю себя перед всеми этими людьми и встану на колени прямо здесь и сейчас! — Я прекрасно понимаю, о чем ты, — сказал Макс, покачав головой. — Серьезно, Эм, я рад, что тебе понравилось все, что я приготовил, — сказал Макс. — Это весело — делать такие мероприятия, я думаю, мне действительно понравится работать на «Fabulous». Особенно когда я смогу трахать своего партнера в комнате отдыха нашего офиса, — прошептал он на ухо Эм, слегка лизнув его, чтобы донести свою мысль. — О, ты самый озорной мужчина, и ты должен остановиться в эту минуту, иначе я буду бесполезен, — сказал Эммет, глядя на него и действительно краснея. Он был так очарован Максом, одно его слово — и он превращался в трепещущую массу эмоций. — Кстати, о сношениях, — сказал Эммет. — Ты заметил тех двух шлюх с Гасом и Остином? — Перестань быть такой стервой, Эм, — сказал Макс. — Они просто королевы бала, которым нужно выставлять напоказ свои красивые тела. Это нормально для их возраста. — Откуда ты знаешь? — спросил Эммет. — У меня есть сестра. Был период в моей жизни, когда я был окружен такими девушками, которые бросались на меня без остановки. Это было ужасно! — Боже, не сомневаюсь. Этого достаточно, чтобы заставить тебя повесить табличку: «Я гей, забудь об этом»! — Только в то время я все еще был глубоко в шкафу, и мне приходилось делать вид, что я заинтересован. — Ну, наверное, это было сложно? — Эмметт посмотрел на него. — Даже не думай об этом, Эм; я никогда даже близко не подходил. Через некоторое время им надоели все эти отказы, и они перестали приходить. Эмметт повернулся и прижался к шее Макса. — Их потеря и моя замечательная выгода, — прошептал он. — Я люблю тебя, ты ведь знаешь это, не так ли? Макс улыбнулся своей красивой улыбкой и сказал: — Думаю, да. Только ты говоришь мне, сколько, по крайней мере, шесть раз в день. — Не так часто, красавчик, — ответил Эммет, беря его руку и сжимая ее. — Кстати, я забронировал билеты на самолет в среду, на девять тридцать. Мы будем в Чикаго около одиннадцати, в зависимости от воздушного движения, а мои родители будут в аэропорту, чтобы встретить нас, — сказал Макс. — Хорошо, я готов это сделать, — ответил Эммет. — Напуган, но готов. — Чего ты боишься? — спросил Макс. — Они будут ненавидеть меня. Они будут думать, что я недостаточно хорош. Они скажут тебе, что это безумие и слишком рано, ну и так далее, — сказал Эммет, глядя на Макса блестящими от слез глазами. — Боже мой! Может, хватит быть таким неуверенным? Мне плевать, что кто-либо скажет, я знаю, чего я хочу, Эм, ТЫ! Ты — это все, что я считаю хорошим, добрым, сексуальным, трудолюбивым и веселым, и никто в моей семье не посмеет сказать ничего обратного, потому что как только они встретят тебя, они влюбятся в тебя, как это сделал я. Макс схватил Эммета за шею и придвинул его ближе, чтобы поцеловать его долго и крепко, говоря ртом то, что хотело сказать все его тело, только сейчас было не время и не место. — Ладно, вы двое. Эти публичные демонстрации должны прекратиться. Вы становитесь тошнотворно сладкими, слишком лесбиянскими на мой вкус, — сказал Брайан в своей спокойной саркастической манере, проходя мимо них и направляясь к бару. — Отвали Брайан, — ответил Эммет самым сладким тоном, все еще пьянея от поцелуя Макса. — Да, мистер Би, оставьте нас в покое. Я ничего не могу поделать, если этот человек заставляет меня хотеть целовать его на людях чаще, чем следовало бы. Кроме того, мы все еще находимся на стадии медового месяца, это разрешено, — сказал Макс, ласково глядя на Эмметта и смахивая большим пальцем шальную слезу. — От вас, ребята, меня тошнит-, — сказал Брайан. — Кстати, Макс, мне нравится один парень, которого ты прислал на днях. Тот, с южной стороны Чикаго, Джерри-что-то-там. Он немного грубоват, но мне с ним было комфортно, и у него неплохие рекомендации. Макс задумался на минуту, а затем сказал: — Джерри Бизер? Мы с ним вместе стажировались в ресторане Чарли Троттера, и да, он определенно южанин, но более приятного парня я никогда не знал, и Боже, как он умеет готовить! — Так быть «южанином» — это плохо? — спросил Брайан. — Нет, — сказал Макс. — Вовсе нет. Они просто более жесткой породы, если вы можете себе такое представить в Чикаго. — Он гей? — спросил Брайан. — Я едва смог это уловить. — Да, но вы никогда об этом не узнаете. Ему пришлось создать эту жесткую личность, живя там, где он жил, и постоянно подвергаясь преследованиям со стороны своих сверстников. Я помню, как однажды он подрался с мексиканским мальчиком из автобуса, который назвал его «мариконом». — Что это, милый? — спросил Эммет. — По-испански это «гомик «. Он бросил это слово в самой оскорбительной форме на глазах у Чарли Троттера, и Джерри был вне себя от ярости. Позже тем же вечером он дождался закрытия ресторана и, когда парень вышел, чтобы уйти на ночь, набросился на него. У них была ужасная драка, и потребовалось несколько человек, чтобы разнять их. После этого никто никогда не называл его «Мариконом». — Он с кем-нибудь встречается? Я не хочу проходить через эту хрень с цветами и романтикой каждые два года, Макс. У меня от этого будет изжога. — Он живет с одним и тем же парнем с тех пор, как я его знаю, я не помню его имени, но он тоже из Чикаго, занимается розничной торговлей. Одежда высокого класса, если я правильно помню. — Ну, я попрошу Синтию проверить все его рекомендации. Если все будет в порядке, я, вероятно, найму его. Он сказал, что сможет приступить через две недели. Тебе это подходит по срокам? — Конечно, — сказал Макс. — Единственное, что мне нужно сделать до этого, это съездить домой на несколько дней. Я возьму Эммета с собой, чтобы он познакомился с моей семьей, а потом я вернусь обратно. Мы планируем вылететь в среду и вернуться в выходные. Вы не против? — Все в порядке, — сказал Брайан. — Я уверен, что мы сможем обойтись без тебя несколько дней. Всегда есть замороженные продукты и еда на вынос, — сказал он с улыбкой, наблюдая за гримасой Макса.***
Джастин облизал пальцы, доедая еще один кусочек пахлавы. Он поклялся, что съест только один, но, откусив кусочек медово-сладкого теста, сломался и съел еще один. Он огляделся и увидел Брайана, который стоял недалеко от бара и болтал с Эмметом и Максом. Казалось, они что-то глубоко обсуждали, поэтому он решил воспользоваться случаем и найти Гаса и Остина, которые, казалось, волшебным образом исчезли из толпы. Он прошел мимо Дафны и прошептал, что ищет мальчиков, и она предложила ему попробовать зайти в кабинет Алекса, который находился в другой части квартиры. В той комнате стоял телевизор, так что вполне вероятно, что мальчики нашли дорогу туда. Он нашел дверь, ведущую в комнату, открыл ее и заглянул внутрь. Его встретила темнота и очень громкая музыка, доносившаяся из устройства на дальней стене слева от него. Он вошел в комнату, и когда его глаза привыкли к темноте, он увидел то, чего не ожидал. Это была сцена прямо из комнаты отдыха в «Вавилоне». Остин сидел на большом мягком кресле, а Тиффани стояла на полу перед ним на коленях, уткнувшись лицом в его колени, ее голова покачивалась вверх-вниз. Джастин повернулся направо и увидел Гаса, стоящего в другом углу с подругой Тиффани, Эммой, прижавшейся к нему. Они были так увлечены поцелуями и ощущениями друг друга, что даже не заметили, что вошел Джастин. Руки Гаса были повсюду на девушке, и прежде чем дело могло продвинуться дальше, Джастин решил прервать их. — Гас! — крикнул он. Все четверо бросились врассыпную, как кегли в кегельбане после прямого попадания. Они стояли и смотрели на Джастина в шоке. — Папа Джей, — заикался Гас, — как давно ты здесь? — Достаточно долго, — ответил Джастин, посмотрев на Гаса и покачав головой. — Я думаю, нам пора, — сказал Джастин. — Тиффани, ты приехала на машине? — Да, мистер Тейлор, — ответила она, поправляя юбку и вытирая рот тыльной стороной ладони. Ее даже не взволновало прерывание, подумал про себя Джастин. Чертова маленькая сучка. — Хорошо, вы с подругой можете идти. Я отвезу Гаса и Остина домой. Позвони мне утром, и мы поговорим, — сказал Джастин, глядя на нее так, словно она была каким-то педофилом. — Джей, ты собираешься рассказать папе? — спросил Гас с побледневшим лицом. — Сейчас мы попрощаемся с Дафной и Алексом, заберем твоего отца и поедем домой. Потом я решу, что сказать папе. — Ты не можешь сказать ему Ди, он точно посадит нас на следующий самолет, — сказал Гас, схватив Джастина за руку. Джастин посмотрел на Гаса и решил, что ему лучше не занимать оборонительную позицию. Бессмысленно было нагнетать обстановку и отталкивать парня. Сейчас Гасу нужен был кто-то, с кем можно поговорить и дать ему совет. А не кто-то, кто бросил бы в него книгу и посадил под замок. — Хорошо, я ничего не скажу, но когда мы вернемся домой, я хочу увидеть тебя в студии, сегодня вечером, — сказал Джастин. — Хорошо, — с облегчением произнес Гас.