Doom Eternal

      Был ли это просто сучий день? Определенно нет. Это был самый отвратительный день во всей вселенной, ибо это был день позора, день сдачи интересов и день признания в том, что Дилан Клиболд вовсе не бог, а жалкий кусок мяса и дерьма, что смотрит выпученными глазами на босые ноги то девушек, барахтающихся на всё ещё летней траве в начале сентября, то на оттопыренные мизинцы в фут-порно. Ебаные аристократки, прямо пытаются извернуться, чтобы как можно красивее всунуть согнутую в щиколотке ногу, а может и вовсе прижать их к бёдрам, но расставить так бесстыдно, что начинает развиваться косоглазие: куда смотреть-то, а?        — Поверить, блять, не могу, что мы это делаем.        — Повтори это ещё три ебаных раза, а то я не допёр, что ты не можешь поверить.       Дилан тяжело выдохнул, расстёгивая молнию на джинсах, которые он даже не переодел на домашние. Просто потому что делать это после осознания, что это одиннадцатое сентября он празднует в последний раз, не было смысла. У него впереди оставалось чуть больше полугода, а дальше?.. А хер его знает. Найдут где-то — слава Христу, да святится имя твоё.        — Ты передумал? Потому что я готов съебывать хоть сейчас.        — Не спеши, это мой последний, сука, день рождения.       У Эрика ещё будет время оторваться — у этого ублюдка девятого апреля будет очередной движ. Последний, но у него вполне есть время подготовиться к нему.        — Я сейчас плюну тебе в лицо.        — Я глотну.       Ну и пиздец. Пальцы монотонно дёргали собачку, елозя ею то вверх, то вниз. Прямо сейчас, если это не свершится, он останется ни с чем, кроме чувства собственной вины и ненависти на богиню обстоятельств. Жоподробительно.        — Я не шучу.        — Я тоже.       Эрик приподымается на локтях, касаясь ладонями расставленных в стороны острых колен Дилана, а затем оказывается в несколько сантиметрах от его вытянутого лица.        — Давай, я готов.       Клиболд хочет казаться серьёзным, но вот его надутые от потуги щеки Эрика задели в другой манере, нежели в изначально планировавшейся. Он прыснул от смеха, отстраняясь от парня, а затем хлопнул по его коленям.        — Тебя и так жизнь побила, не хочу в перекошенное лицо плевать.        — Да ты...        — Я попаду тебе в нос, даже если буду целиться в глаз, ибо он, блять, огромный.        — Завались.       Но Дилан не злится. Вернее, он хочет выбросить его из окна второго этажа, но как-то ласково, что ли. Свесить за ноги, а затем трясти-трясти-трясти, пока кровь не прильет к мозгу Харриса, а сам он позднее не обнаружит приобретенную гидроцефалию.        — У нас будет музыкальное сопровождение?        — Я хотел поставить тот саундтрек из Doom.       Получать умопомрачительную дрочку ногами от будущего партнёра по массовому убийству и вхождению в историю под биты из их любимой игры — двойное комбо, на которое Дилан не заслужил.        — Ни за что, я не хочу блевать от воспоминаний за каждым раундом.        — Тогда по классике?       Как он и думал: Эрик отказался. Ну да, надругательство над своей деткой он никогда не потерпит. И в понятие этой детки Дилан не входил. Вернее, не влезал, ибо почти двухметровую шпалу попробуй закинуть хоть куда-то.        — Из «Прирождённых» или другой?        — Ставь альбом, а там посчитаем, за сколько я управился.       Название альбома уточнять не надо, ибо у Дилана он один, но заслушанный до дыр и перфорированных барабанных перепонок.        — Дай мне тогда минутку.       Он осторожно встает с кровати, а потом идет к стоящему CD-проигрывателю, затем рыщет в коробке рядом, доставая из желтоватой пластиковой оболочки диск. Вытаскивает, всовывает в проигрыватель, нажимает на объемную торчащую кнопку.        — В розетку вставь.        — Очки сломал, не вижу нихера.        — Опять?        — Снова.       Выдыхает, ищет на ощупь вилку, а затем так же на ощупь пододвигает её к розетке, вставляя. Проигрыватель затарахтел, а потом пальцы левой руки вновь нажали на рифлёную кнопку.        — По порядку?        — Давай вразброс.       Подушечки делают ещё пару нажатий, а потом Дилан быстро возвращается в постель до того, как в полной тишине раздаются звуки ударов.        — Mr. Self Destruct? Ты же вразброс сделал.        — Карты легли так.       Под нарастающие звуки трахаться невозможно — Эрик просто улавливает измененный с помощью программ голос Трента Резнора, который хотел им тут душу изливать, а они, видите ли, собирались тут устраивать хуй пойми что.        — Начнём уже, я не выдерживаю.        — Да боже.       Под сексуальный шёпот вокалиста можно было романтично есть попкорн на крыше какой-то забегаловки, где пожарная лестница не охранялась никем, но Дилан был настроен решительно. Он вновь поддел джинсы, потихоньку выпутываясь из них.        — Да можешь оставить и так, я достану.        — Они будут мешать.        — Хер с тобой.       О да, хер с ним. Прямо сейчас. Правда, ещё даже не подает признаков возбуждения, ибо откуда ему взяться тут? Из-за нервов, неловкости и тупости всей накаляющейся ситуации казалось, что он вожмется обратно в тело, и больше не выйдет никогда наружу.        — Ну наконец-то.        — Моя любимая.       Из динамика наконец полилась трель Closer, от которой порой вставали не только волосы на руках при припеве, но и всё остальное. Вот её можно было ставить на повтор хоть десятки миллионов раз подряд — и всё равно не надоест, и всё равно будет шикарно.        — У меня не стоит.        — Ты серьёзно?        — Ага.        — Ну блять.       По этому опечаленному «ну блять» можно было учить всю историю депрессивного расстройства каждого жителя планеты — настолько это было сказано в разочарованной манере, обреченном на вечное скитание чужих рук по бёдрам, вверх к члену Дилана. Пальцы обхватили мягкую плоть, а Эрик подвинулся ближе, касаясь губами мочки уха, стараясь как можно сексуальнее выдохнуть строчки из припева:        — Я хочу трахнуть тебя, как животное.        — Твою мать...       Щеки заливает краска, а дыхание резко учащается. По телу пробегал табун мурашек, а рука Харриса бесстыдно опустилась на неприкрытую ничем полоску кожи над лобком, задирая футболку наверх. И даже та с логотипом Nine Inch Nails, какое совпадение.        — Давай ещё, я прямо чувствую.        — Закрой глаза и представь то, что должно случиться потом. Я сюда же не просто так завалился, ага?        — Сучий потрох.       Но таки закрывает глаза, уже предвкушая, насколько же новыми окажутся ощущения, когда тебе дрочат не ладонью и даже не отсасывают, а обхватывают ступнями, которые намного больше, чем какая-то потная ладошка. На мониторе это выглядело невероятно завораживающим, да и сам факт новизны влиял не менее сильно. Всё сходилось: желание попробовать что-то неизведанное, да и ещё вкупе с моральными тисками на Эрика Харриса, что это его, Дилана Клиболда, последний день рождения, и провести его не за очередными посиделками с алкоголем и вредной едой, а за разнообразием в их непонятных сексуальных отношениях, было бы очень кайфово.       И Эрик дал зелёный свет.       Теперь же он в полураспластанной странной позе лижет у Дилана за ухом, правой рукой сминая область между шеей и плечом, ибо какие-то заскоки с этим у Клиболда тоже есть. Пальцы вдавливают некоторые выступающие полоски кожи внутрь, отчего Дилан открывает рот в беззвучном то ли стоне, то ли крике, и пальцы уже заползают ему внутрь. Проходятся по языку, чуть сжимают его, касаются внутренней стороны щек. На подушечках остается прозрачная жидкость, а губы смыкаются, вбирая сразу на две фаланги.        — Мы тут оба пидорасы.        — Не я буду дрочить ногами.        — Не мне будут дрочить ногами.        — Хочешь поспорить?       Пальцы покидают рот с характерным чпоком, а затем Эрик отсаживается между разведенных ног Дилана, что задрал футболку до середины груди.        — Снять не пробовал?        — Я хочу, чтобы это произошло в этой футболке.        — Что ещё я не знаю о твоих сексуальных предпочтениях, Водка?       Дилан сжал подол футболки, как только Эрик назвал его по прозвищу. По непонятным причинам, это звучало намного возбуждающе, нежели его реальное имя. Как будто стирается та грань, где идёт вражда его человеческой сущности и сущности из потустороннего мира: озлобленной и ненавистной, в то же время отчаянной и депрессивной до жути. Порезы на бедрах заныли, причем все одновременно, а Дилан тяжело выдохнул, опускаясь на подушки.        — Начинай.        — Приготовься, сейчас тебя ждет охуительный трип.       Дилан видел при лунном свете, как Эрик, скорее по привычке, прикрыл лицо ладонью, поражаясь уровню своего и его дебилизма. Его пальцы поджались, будто бы он всё ещё решался, стоит ли это продолжать или просто свалиться нахер с кровати, по пути сметая всю мебель в комнате Дилана.        — Успеем за Reptile?        — Можно проверить.       Правая нога осторожно касается эрекции, и член дергается в ответ. Клиболд закусил губу, тяжело выдохнув, пока Эрик осторожно пытался как-то пристроиться. Пальцы постоянно соскальзывали, едва ли тот начинал двигаться хоть немного. На коже оставались влажные пятна от смазки, что наталкивали на смежные мысли, что Эрик влез куда-то в блевотину или дерьмо, оставленное Спарки на паркете, когда его снова не вывели на прогулку вовремя. Заебись.        — Попробуй двумя.        — Дай хоть одной разобраться.       Большой палец обхватил головку и проехался по ней, вновь не желая оставаться на влажной плоти дольше нескольких секунд. Эрик рыкнул от недовольства, стараясь как-то приловчиться к этому быстрее. Он откинулся корпусом назад из-за затекшей шеи, а затем, не поднимаясь обратно, постарался поместить обе ступни на затвердевшем члене. Послышался сдавленный стон, едва ли пальцы обогнули плоть Клиболда, а сам Эрик старался просто держать себя в руках, не сблевать посреди всего этого и не сдавить слишком сильно.        — Вот это пиздец.        — Завали ебальник.       Левая рука оказалась на деревянной тумбе рядом, пытаясь выцепить из пачки сигарет одну. Эрик даже не видел марки, ибо был свято уверен, что там лежат его Camel, и что сейчас его со всех сторон окружит чуть тяжеловатый сизый дым. И похуй, что по технике безопасности, по правилам приличия, да и в принципе по нравоучениям мамок, этого делать ну нельзя никак. Зажигалку он находит у себя в кармане, всё ещё пытаясь двигать ногами в такт и придерживаясь одного ритма.        — Не в моей, блять, комнате.        — Открой окно.       Ручка оказывается повернутой перпендикулярно к окну, а затем оно оказывается открытым нараспашку. Спасибо матери с отцом, что у Дилана были достаточно длинные руки. Однако, разочарование быстро настигло Харриса, что тот даже на секунду прекратил двигаться, а со стороны Клиболда послышалось недовольное кряхтение.        — Я взял твои пидорские.        — Ментоловые?        — Ага.       Эрик чуть вертится, а затем пододвигается ближе к открытому окну, укладываясь затылком на подоконник, выпуская дым с химозом мяты наружу. Он даже чутка прокачал навык в фут-джобе, теперь уже двигаясь без излишнего труда, соскальзывая в разы реже, пытаясь несколько разнообразить обычные елозящие движения слабым давлением на непосредственно сам член Клиболда, прижимая тот к его животу. А этот и радуется, почти как ребёнок, только руку ко рту прижимает, чтобы вслух не застонать.       За Reptile и даже за March of the Pigs они не успели, тут уж косяк Эрика. Или и Дилана тоже, херли этот мудозвон сразу не кончил только при виде обнаженных пяток. И это Эрик ещё готовился, тёр всякой мамкиной утварью стопы, чтобы не расцарапать ни яйца, ни другие нежные места, к которым планировал прикасаться.        — Ох ебать!       Тело нескладного партнёра дёрнулось под ним, а затем Харрис ощутил на пальцах ног вязкую жидкость, что потихоньку стекала в область между ними, заставляя Эрика поморщиться и выбросить на подстриженный газон уже практически один фильтр. Дилан закусил губу, всё ещё подрагивая от едва прошедшего оргазма, а Эрика подобная хрень даже не возбудила. Ну не было у него странной тяги к человеческим конечностям, он... не по этим делам. Вот если бы была возможность прижать кого-то к кровати против их же воли — вот тут ширинка бы натянулась моментально.        — Поверить не могу, что мы это сделали...        — В четвёртый раз до меня всё ещё не дошло, прикинь.