***
Утро, недоброе, серое, обволакивает. Кисаме смотрит заинтересованно, но мысли держит при себе и быстро, привычно сворачивает лагерь, уничтожает все следы его существования. Я смотрю и запоминаю, по чёткой картинке заключая, что снова интуитивно активировала Шаринган. Не исключено, что на следующем привале то же самое придётся делать мне. Кисаме делает первый шаг в направлении, которое ничего мне не говорит. Я молча следую за ним — он вскидывает бровь, но сдерживается и никак не комментирует. Списывает на ночное недомогание? Ну и пусть, лишь бы вопросов не задавал. Уже через несколько минут желудок начинает ныть. Я пытаюсь абстрагироваться, сосредоточить мысли на работе — именно так я зачастую забываю обо всём. Сосредотачиваясь на фанфиках или растениях, моих милых сердцу экспериментах, которые так отчаянно требуют моего присутствия!.. — Завтрак, Итачи-сан? — неожиданно чутко интересуется Кисаме. — Было бы неплохо, — искренне выдыхаю я и тут же себя одёргиваю: это не Учиха Итачи, он себя так не повёл бы! Кисаме того же мнения: оборачивается, вскидывает брови. Я пытаюсь посмотреть на него строго, но выходит, наверное, опять славянский покерфейс. Однако напарник проникается и вновь глядит на подлесок перед собой. Гены, спасибо! Мы идём ещё почти час, по моим ощущениям, и наконец в виду появляется просвет леса, оказывающийся дорогой. Встав на неё, мы вскоре добредаем до забегаловки. Как хорошо, что Акацуки, в отличие от шиноби Конохи, предпочитают передвигаться пешочком — не представляю, что бы случилось, если бы мне пришлось бежать. Я люблю гулять, но бег — уж увольте! Я лучше всю генеалогию водорослей заучу, ей богу! Небольшой домик на обочине дороги внутри оказывается утлый, но приличный. Кисаме взмахом руки подзывает официантку, совсем ещё молодую девчушку, и делает заказ: рис для обоих, мясо, овощи, рыба, если есть. Девчушка, пряча глаза, отвечает, что рыбы нет. — Тогда навали побольше овощей, — бросает Кисаме и улыбается мне — мол, оцени заботу! Мгновенно вспоминаю, что по канону Итачи был вегетарианцем, и радуюсь: сама почти стала им, проведя много времени с индусами. Мы усаживаемся за стол в самом углу помещения, где кроме нас только группа похмельных путников. Наблюдая за ними вполглаза, явно не без помощи Шарингана отмечая, что они не шиноби, снова ловлю на себе взгляд напарника. — Что? — Вы в норме, Итачи-сан? — в ответ спрашивает Кисаме, открыто и честно, как если бы вправду между ним и Итачи существовали доверительные отношения. — Конечно, — я пытаюсь выводить учиховские интонации, но сама понимаю, как неправдоподобно звучу. — Что заставило тебя усомниться? Кисаме неопределённо пожимает плечами и поворачивается к девчушке, принесшей заказ. Та пытается не пялиться, но взгляд её прикован к жабрам на лице Кисаме — как и у меня пару часов назад. — Нравятся, а? — ухмыляется он, обдавая девчонку волной убийственной Ки — так канон завещал нам эту энергию называть. — Я… то есть… о… — бормочет девчушка, а я не нахожу лишним сказать: — Оставь её. Удивительно, но Кисаме подчиняется полуприказу. Девушка охает и спешит исчезнуть на кухне. — Скучно с вами, Итачи-сан, — тянет напарник, и я вдруг ловлю себя на почти нежности и желании улыбнуться. Я ведь столько раз описывала отношения Кисаме и Итачи как напарников, более того, находила их наиболее гармоничной парой в Акацуки. И вот теперь сама сижу напротив Кисаме, ловя его акулий оскал. — Если ищешь веселья, попросись в напарники к Хидану, — вроде как между прочим замечаю я из желания понять таймлайн. — Вот ещё! — хмыкает Кисаме почти с обидой и принимается за рис. Значит, не совсем уж ранняя Акацуки, раз Хидан в группе. — Я лучше с вами, чем с этим ёбнутым. — Потому что у него нет груди? — срывается с языка прежде, чем я думаю. Сама я всё время ёрничаю, шучу — но не Итачи. Как я могла выпустить из головы знакомый характер?! Кисаме так и вообще давится рисом. Кашляет, стучит себя по груди и поднимает взгляд настолько ошарашенный, что я спешу забить рот обжаренными с солью и перцем овощами. — Что?! — Можешь оспорить? — я вновь пытаюсь найти Учиху Итачи, но сознание ехидно возвращает лишь себя-родную. — Нет, но… — Кисаме наклоняет голову, задумчиво ворошит рис палочками. — Странно слышать подобные замечания от вас, Итачи-сан. — На пороге могилы пересматриваешь поведение, — ворчу я, но это делает лишь хуже. — На пороге могилы? — Ты сам знаешь, — резко отмахиваюсь я и вдруг ловлю странное чувство на лице Кисаме. Не могу его трактовать. Делаю знак высунувшейся с кухни девчонке подойти. — Выпить есть? — Конечно, госпожа, — удивлённо кивает она, задерживая взгляд на хитае на моём лбу. Мы с Кисаме ебучие гении — даже не прячем тот факт, что являемся нукенинами! Мы с Кисаме?.. — Принеси, — цежу, и девчонка исчезает, чтобы минуту спустя вернуться с токкури и двумя рюмками. — Итачи-сан? — и как Кисаме умудряется вкладывать в зов по имени любой оттенок, любой вопрос? — Давай выпьем, — я сама разливаю саке — левой рукой, как всегда, хотя сама и правша. Кисаме на это приподнимает бровь, не оставляя без внимания внезапное предпочтение не-ведущей руки, но я только отмахиваюсь, подталкиваю к нему рюмку. — За что? — А нам нужен повод? — рассеянно улыбаюсь я и вспоминаю строчку из собственного фанфика: — За то, что всё ещё живы? И это не достижение. Простое признание того, что мы всё ещё не кормим червей. — Справедливо, — кивает Кисаме и осушает рюмку. Я следую его примеру, не морщусь, но негодую — и пусть знакомые иностранцы ласково стебут, я не люблю водку. Её нельзя посмаковать, в отличие от моего любимого виски. — Гадость, — шепчу я. — Та ещё, — соглашается Кисаме и переводит тему: — Так что за план, Итачи-сан? В его тоне отчётлива двусмысленность, но я предпочитаю проигнорировать её. — Возвращаемся на базу. — То есть, по прежнему? — я облегчённо вздыхаю — до последнего боялась, что напарники на пути в Коноху ради «попытки захвата Кьюби», на деле же чтобы Итачи мог сверкнуть Шаринганами перед руководством деревни и напомнить о своём существовании. — Зачем что-то менять? — задаю я, как надеюсь, риторический вопрос, на который Кисаме усмехается: — Ради интереса, Итачи-сан.***
Следующие два дня проходят однообразно, в пути. Ещё раз: спасибо, Акацуки, что вы все как один слишком круты и брутальны, чтобы бежать! Забега до Амегакуре я не пережила бы. База организации расположена в стороне от деревни, в просторном доме посреди топей. Мне не нравится Страна Дождя, но вызывает подспудную ассоциацию с Полесьем, где я никогда не была. Может быть, зря ассоциирую, но сейчас думать об этом некогда — я зомби волочу ноги внутрь дома, нахожу по запахам кухню и грузно валюсь на стул. — Ебать меня! — возвещает Хидан, крутящийся у плиты. За его попытками сварганить яичницу скептически наблюдает Какузу. — Учиха-чан, ты охуеть вовремя! Готовить умеешь? Сраные яйца не хотят ебашиться в еду. — И почему меня это не удивляет? — флегматично вопрошаю я и машинально подхожу к плите, отбираю у Хидана сковородку и в несколько движений довожу блюдо до ума. Начинает пахнуть неплохо. — Охуеть ты гений! — сияет Хидан и тянется, но я увожу сковородку из-под его носа и сажусь за стол. — Эй! — хер знает откуда Хидан извлекает складной металлический кол. — Это моя жратва, сука! — Ты её готовил? Нет. Ты только бедные яйца распидорасил так, что теперь кому-то придётся кухню мыть, — три пары удивлённых взглядов впиваются в меня. Я вздыхаю. — Кстати об этом, — за два дня я наловчилась проявлять Шаринган по своему хотению, поэтому ловлю взгляд Хидана и приказываю: — Вымой здесь всё. — С хули?.. — начинает было Хидан, но резко обрывается, салютует и находит тряпку. Кисаме и Какузу смотрят на меня ещё удивлённей. — Что? Люблю работающих мужчин, — заключаю я и принимаюсь за яичницу, почти убитую Хиданом.***
Чуть позже нас с Кисаме вызывает к себе Лидер. Я щурюсь скорее от дефектов зрения, чем от интереса, когда Пейн читает долгую лекцию на тему какого-то задания, факт выполнения которого я не помню. Я молчу и строю славянский покерфейс. Кисаме порой пытается вступить в полемику, но Лидер его жёстко обрывает. — Нагато, хватит, — наконец не выдерживаю я — неожиданно неприятно слушать, как рычат на Кисаме. — Миссия выполнена. Что теперь сотрясать воздух? Кисаме буквально давится следующей репликой. Пейн же мрачнеет так, что кажется, немедля разразится гроза. — Итачи… — Мне херово, — заявляю я. Стресс вырывается, и я уже не хочу пытаться влиться в поток событий. — Сейчас мне откровенно плевать на все миссии в мире. Можно мы пойдём, мм? — последняя фраза скорее получается в духе Дейдары, но сил ругать себя нет. К чёрту всё, я не хочу этого. А Пейн тем временем моргает и неожиданно косится на Кисаме. Тот пожимает плечами. Управляемый Нагато труп вновь теряет все отголоски эмоций. — Пока свободны, — цедит он, и мы выбираемся в коридор. — Хера се, Итачи-сан, — веско выдаёт Кисаме, глядя почти с благоговением. — Мне реально херово, — а ещё отчаянно хочется объятий, но Кисаме может не так понять. — Пошли выпьем. — Читаете мои мысли, — бормочет Кисаме и ведёт куда-то, по всей видимости, в свою комнату. По пути нам на глаза попадается Дейдара — замирает, ощерившись, при взгляде на меня, но я его решительно игнорирую. — Есть что-то кроме саке? — спрашиваю напарника, когда он заводит и запирает нас в своей комнате. Здесь практически нет мебели, только футон, тумбочка и три полки, и настолько отчётливо это веет Кисаме, что кружится голова. — Есть, — заговорщицки ухмыляется он. — Настойка на вишне. — Супер, — водка, самогон, сливовица, Татрати — вряд ли меня местное варево удивит. Вновь ухмыльнувшись, Кисаме извлекает откуда-то бутылку, стаканы, а я тем временем планирую на футон. Непривычно, но приятно. Напарник подходит, разливает алкоголь по стаканам. Наблюдая за его действиями отрешённо, механически, я отмечаю, что Кисаме чем-то отчаянно доволен. — Итачи-сан, вы ведёте себя в последние дни… иначе, чем обычно, — наконец озвучивает он свои мысли, опускаясь рядом со мной на футон. От него не веет угрозой, и я вновь ловлю себя на желании облокотиться на плечо Кисаме, попросить обнять меня и прижать к себе. Пожалуй, это оттого что лишь он пока в этой вселенной относился ко мне по-человечески. А я сама слишком тактильный человек. — У меня экзистенциальный кризис, — и ведь почти даже не вру. Поднимаю стакан. — За реальный мир. — За реальный мир, — поднимает собственный Кисаме, но с совершенно другим тоном. Конечно, Обито ведь его совратил рассказами о сладости Вечного Цукиёми — как я могла забыть? Стоит ли объяснять ему, как бесперспективны мечты? Как Обито в последние минуты жизни вернётся на сторону добра, а сам Кисаме задолго до этого сложит голову в битве? Предупредить напарника хочется отчаянно — через контакт с персонажем Итачи я давно прониклась их отношениями с Кисаме, да и самим мечником. В отличие от многих здесь, он бесхитростный, искренний. Приятный контраст прожжёным интриганам. — С чего у вас кризис? — спрашивает Кисаме, разливая по стаканам новую порцию выпивки. Я с неудовольствием отмечаю, что тело Итачи к ней куда восприимчивей, чем моё собственное. — Из-за близости смерти? — Наверное, — я вздыхаю и верчу стакан в руках — простой, без граней или примет. Безликий. — И ничего сделать нельзя? — Можно, почему же? — я выше поднимаю стакан. — Можно пить. — Итачи-сан… — огромная ладонь Кисаме неожиданно накрывает мою. — Остановитесь. Это неправильно. — Неправильно — то, что происходит, — слабо усмехаюсь я и выворачиваюсь, несу стакан ко рту, но Кисаме опять ловит мою руку. — Это на вас не похоже, — в его глазах серьёзность настолько яркая, что даже я подмечаю. — Что случилось? — Зачем спрашиваешь?.. — я вздыхаю и, осушив-таки стакан, откидываюсь на футон. Вишнёвая настойка неприятно жжёт горло, и я морщусь, зажмуриваюсь. — Потому что вы — моя напарница, — хмельное дыхание Кисаме внезапно касается лица — я, хмурясь, открываю глаза, смотрю на склонившегося надо мной напарника. — Ты не в моём вкусе, Кисаме, — говорю, упираясь ладонью в его приятно крепкий торс. — Прости. Кисаме цокает языком, но отстраняется. — Тогда зачем вы здесь, Итачи-сан? — Чтобы напиться в приятной компании, — вяло иронизирую я и хватаюсь за бутылку, как утопающий за соломинку. Действительно, если алкоголь перенёс меня в этот мир, может, новая его доза?.. — Охерительно лестно, — бросает Кисаме и забирает бутылку из моей руки. — Идите спать. Утром кризис пройдёт. — Думаешь? — устало спрашиваю я, ловя его взгляд. — Уверен, — решительно кивает Кисаме и выпроваживает меня, для него лёгкую, как пёрышко. Уже в коридоре я морщусь, хмурюсь, усмехаюсь и иду спать. Сон в самом деле кажется спасением. Я просыпаюсь в своей кровати. Рядом стоит сползший с колен ноутбук, в котором кончился заряд, и полупустой стакан виски. За окном поют птицы. — К чёрту, — бормочу я в подушку — свою, а не Учихи Итачи. — К чёрту этот мир шиноби. Лучше наука. «Хотя, — осторожно думаю я, — было бы любопытно посмотреть на лабораторию Орочимару и разобраться с его игрушками…» От таких мыслей невольно холодею и спешно отгоняю их, тороплюсь приготовить себе кофе и собраться на любимую работу. Придуманные миры хороши, пока они не более чем след на бумаге.