лев

сынчоль захлопывает за собой входную дверь, собираясь уже прокричать кое-что, достаточно неприличное для общественного места, однако в самый раз для собственной квартиры, но его прерывает голос парня, доносящийся из ближайшей комнаты, оповещающий о гостях. чхве со вздохом опускает взгляд в пол, обнаруживая лишнюю пару обуви. сынчоль очень, очень-очень-очень, ценит своих друзей, правда. они все прекрасные и замечательные мальчики, и он очень их любит. но также он любит джихуна. и секс с джихуном. секс, которого его лишают уже четвёртый раз с начала недели. сынчоль в бешенстве — сегодня грёбанный четверг. а всё почему? а потому, что их, несомненно дорогие, прекрасные и замечательные друзья решили, что джихун — лучший слушатель и советчик в делах сердечных. хотя со званием советчика поспорил бы сам джихун — едва ли он за весь монолог очередного гостя вставляет хотя бы пару слов. в большинстве (окей, будем честны, во всех) случаях его друзья заглядывают к нему за обнимашками — единодушным мнением их скромной компании джихун был признан как самый обнимательный. потому, проходя в гостиную, сынчоль совсем не удивляется тому факту, что его возлюбленный укутан в объятья хао, словно в огромное одеяло. джихун сидит на диване, прижав колени к груди, а су, лбом уткнувшись в плечо старшего, расположился позади него, обхватив парня руками, из-за чего ли казался ещё раза в полтора меньше. джихун любит, когда его обнимают. и пользуется возможностью получить порцию обнимашек без зазрения совести. просто потому, что места, для этой самой совести, в его крошечном теле, видимо, не хватило. направляясь в ванную, чтобы смыть с себя остатки нудного рабочего дня, сынчоль параллельно уточняет у гостя о желаемой пицце — вряд ли джихуну было дело до ужина. на мычание, которое, по всей видимости, служило ответом, чхве кивает, заказывая гавайскую для извращенца и пеперони с грибами.

—☆—

полотенцем вытирая капли, стекающие с мокрых волос на шею, сынчоль подошёл к не сменившей своего положения парочке, наконец прижимаясь губами к мягкой щеке джихуна в приветственном поцелуе. — хао, — сынчоль ласково взъерошил тёмные волосы парня, — если ты продолжишь сидеть в таком положении, то у тебя снова будет болеть спина. минхао вытянул руки над головой, потягиваясь: — просто признайся, что хочешь пообжиматься с джихуни-хёном. сынчоль расплылся в лукавой улыбке. — ох хао, я хочу куда больше, чем просто пообжиматься, — бесстыдно заявил чхве, разваливаясь в кресле-мешок, которое им почти два года назад на новоселье презентовал мингю. хао со вздохом согнулся обратно, стискивая в своих руках так и не пошевельнувшегося джихуна, щекой прижимаясь к его макушке. — как ты только его терпишь, — пробубнил су. джихун тепло рассмеялся, потрепав минхао по голове: — я его не терплю, а люблю. — слышал? — задиристо показал язык чхве. су на это только закатил глаза, а джихун обречённо выдохнул: — временами. минхао прыснул от смеха на надувшегося сынчоля, а после мечтательно вздохнул, расплываясь в широкой улыбке. — серьёзно, хуни-хён, вы встречаетесь уже сколько? пять лет? или больше? джихун и подумать не успел, как чхве на одном дыхании выдал: — шесть лет три месяца и тринадцать дней. — это без учёта вычеты недели, да? минхао вопросительно вздёрнул бровь и, подняв голову, осуждающе взглянул на сынчоля: — хён, ты что, целую неделю воображал свои отношения с джихун-хёном? — что? нет! и нет, джихун, я не буду вычитать ту неделю! пока возмущённый донельзя сынчоль бушевал, утопая в кресле, джихун незаметно вручил минхао свой кошелёк и тихо шепнул ему, чтобы тот достал телефон и включил камеру, а сам встал с дивана, направляясь к стеллажу у стены. чхве недоумённым взглядом проводил его до полок, вдруг с ужасом осознавая, зачем он туда пошёл. — т-ты что, хранишь её? ты хранишь это в альбоме? джихун, пролистывая только что взятый с полки фотоальбом, усмехнулся: — нет конечно, мы же не хотим чтобы кого-нибудь хватил удар. я просто ищу фотографии с того года. сынчоль облегчённо выдохнул, потому что даже фотографии из подросткового возраста не сравнятся с этим. джихун продолжил: — я храню её в кошельке. чхве в панике подскочил с кресла, оказываясь около парня в долю секунды, под смех джихуна начиная лапать его по карманам домашних шорт, в которых очень навряд ли затерялся кошелёк. — где он! джихун, клянусь, я— послышался звук затвора. щёки чхве стремительно алели под заливистый хохот минхао, очевидно уже отправляющего фото в общий чат. сынчоль захотел смерть. в симс же есть такая функция, можно её в жизнь? парень, спрятав лицо в макушке рядом стоящего джихуна, смущённо-возмущённо забубнил: — мне было семнадцать! я был бедным школьником, а это были три месяца наших отношений, я должен был как-то его впечатлить! джихун успокаивающе погладил его по спине, целуя в не скрытое тканью майки плечо, шепча на ухо о том, как сильно я люблю тебя, душа моя. помогло отлично, но сынчоль притворился, будто всё ещё хочет смерть. минхао, утирая выступившие от смеха слёзы, встал, будто на сцене, откашлялся в воображаемый микрофон и вслух зачитал строчки с бумажки в клеточку, которую так бережно хранил всё это время джихун: «я, конечно, лев, но для тебя могу стать раком» под аккомпанемент двух заливающихся в диком хохоте парней и пиликанья телефонов, оповещающих о сообщениях в чате, сынчоль молился, чтобы на приближающуюся годовщину отношений с сынгваном, мингю выдал что-нибудь такое, что бу смог бы припоминать при каждом удобном (а в случае сынгвана и неудобном) случае. но, судя по голосу джуна, доносящегося из динамика телефона хао — «хён, я поставил это на заставку, а вону, кажется, умирает» — и диким крикам сунёна, исходящих от телефона ли, мингю придётся очень сильно постараться.