Последний зимний василёк

Синие цветы — это всё, Что останется после меня. И эту весть разнесёт Переполненная грусти луна, Что в путь меня отведёт, Последний как зимняя наша война.

      Падая от бессилия перед невыносимой болью в венах, которые изнутри заросли прекрасными, но адскими для человека, цветами, Финляндия тихо прохрипел. Эти чёртовы цветы душили его изнутри, заставляя всё сильней прижиматься к полу и надеясь слиться с ним. С каждой минутой их становилось всё больше, покрывая тело мужчины синими цветами.       Волна боли начала отступать, но человек знал, что она ещё вернётся с удвоенной силой, ведь его любовь навсегда останется перед неприступной стеной, что полностью сломала его жизнь. Скандинав никогда бы не подумал, что его тяга к статному и привлекательному мужчине окажется для него роковой. Даже когда они были вместе, финн и предположить не мог, что всё так обернётся, а ведь уже тогда начинали расти эти цветы, которые так хотели любви, но, к сожалению, чувства их были безответны.       Кое-как приподняв своё тело и присев на холодный пол, республика осмотрела свои руки: они почти полностью уже покрылись цветами. И северянину становилось ещё хуже от понимания того, что под одеждой их ещё больше, и то, что они не остановятся, пока не отправят его в Хельхейм. Они начинают закрадываться к видимой части — лицу. Раньше мужчине хоть как-то удавалось скрывать это, но теперь, когда они расцвели у него под левым глазом, их теперь не спрятать. Единственное, что ему оставалось — это дожидаться своей участи. Сейчас Фин не пожелал бы такого даже самому злейшему врагу, ведь испытывать это — похуже чем смерть. Почему он ещё не закончил свои страдания, выстрелив себе в висок, скандинав не знал. По какой-то причине он жил и мучился дальше. Либо стране было просто страшно, либо не хотелось поддаваться боли.       Вспомнив великую фигуру Союза, государству вновь пришлось ощутить новый прилив боли от, казалось бы, хрупких цветов. Василёк прожигал почти все органы финна, который вновь свернулся и пытался не кричать от непосильной боли. Его охватил очередной приступ кашля. Чудесные цветы приносят столько агонии и слёз, что казалось они посланцы смерти, а не потомки чистого синего неба или бескрайнего океана. Они впивались в тело, принося ужасающую боль, которая не смогла бы сравниться с огнестрельной раной в грудь, которую он давно получил от своего же объекта любви.       Когда чудовищная пытка вновь подошла концу, но обещала вернуться, Финляндия мог хоть чуть-чуть отдышаться. Но больше не предпринимал попыток встать, ведь понимал чем это может обернуться для него, поэтому решил отлежаться на полу посередине комнаты, почти пустой и тёмной. Лишь немного мебели здесь находилось, а окна были заколочены деревянными досками, которые лишь слегка пропускали свет. Фин устремил свой измученный взгляд на руки, и его охватил мимолётный гнев, и он с беспечной яростью стал вырывать васильки из своей плоти.       Лишь вырвав первые цветы, финн ощутил с какой невероятной силой прошла очередная волна агонии, которая заставила человека скривиться от нестерпимой боли, но это его не остановило, и он вновь вырвал следующие цветки. Однако в этот раз было ещё больнее. Государство больше не могло сдержать крик. Пронзительный и полный отчаяния и боли вопль заполнил всё пространство вокруг, но в миг сменился хрипотой и кашлем. Северянин пытался откашлять цветы, проросшие в его глотке и лёгких. Они сильно затрудняли дыхание, но страна пыталась хоть как-то держаться и не задохнуться.       Новая волна цветов проросла на тех же местах, где с таким трудом и болью были вырваны. Но на этом они не остановились и стали расти дальше, впиваясь в шею страдающей республики. Раздался немой крик и солёные слёзы начали ручьём скатываться с пугливых глаз. Всё яростней васильки начинали разрастаться по лицу скандинава, заставляя того ещё сильней сжаться и надеяться на то, что пытка вскоре закончиться. Но она только начиналась. В этот раз она собиралась покончить со страной, но перед этим окончательно замучить её.       В глазах всё начало мутнеть и плыть. Конец всё ближе подкрадывался к изнеможённой жертве, которая не хотела так просто сдаваться. Кое-как превозмогая ужасающую боль во всём теле, финн попытался осторожно подняться, пытаясь не вызвать очередную пытку, которая может продолжаться для него бесконечно долго, но на деле лишь пару минут. Следовало бы попытаться забыть о предмете его страсти, чтобы боль отошла, но он никак не мог выбросить из головы человека, которого так любит и из-за которого так страдает.       Без опоры ему явно было не встать, поэтому ему приходится ползком добираться до стоящей недалеко кровати. Но, почти добравшись до цели, его вновь сломило, заставляя свернуться калачиком и кряхтеть от боли. Мужчина был уже не в состоянии кричать. Беспощадные цветы сильней проросли в лёгких, принося мучительные страдания при попытке дышать. Новый приступ кашля накатил на беззащитную страну. Она безуспешно пыталась откашляться кровью и синими цветами.       Когда очередная пытка прошла, Финляндия, кряхтя и превозмогая ужасное томление, пытается встать. Удерживая себя кроватью, ему удаётся хоть как-то встать, а затем на ватных ногах и кипящей болью в венах, он, шатаясь из стороны стороны, пошагал к выходу. Шаг. Ему хотелось напоследок взглянуть на то, что приносит ему такую боль по всему телу. Хотелось дотронуться до его лица. Хотелось впиться в чужие и одновременно родные губы. Ещё два шага. Но финн знал, что этого не произойдёт уже никогда. Он даже не сможет выйти дальше своей комнаты. Ему суждено остаться здесь до самого конца, не увидя больше белый свет, пушистый снег, яркие снежинки и почувствовать морозный запах елового леса. Не сможет увидеть чудесные цветы-ландыши, что скромно опускают головы, таинственно маня к себе. Больше не выпьет по стакану со старшим братом. И никогда не увидит братьев. Следующий один шаг. Они навсегда останутся лишь как воспоминание в его умирающем сознании, а он для них — как погибший суровой зимою цветок. И останется воспоминанием его любовь к СССР.       Вспомнив о коммунисте, скандинав почувствовал как его пронзили тысячи игл, которые без жалости впивались ему в кожу. Вновь его сломила безудержная боль, от которой косились ноги и хотелось завыть, но мужчина лишь глухо покашливал, что не в силах больше кричать. Ещё шаг.       «Почему? Почему это происходит именно со мной?» — слёзы хлынули из уставших глаз. Фин отчаивался и не мог понять почему и за что его так наказывает жизнь. Что он сделал не так? За что это всё? За безответную любовь к эгоистичной державе?       Мужчине хотелось выть от такой несправедливости и жгучей боли, но не мог. Попросту не мог. Он ничего не мог сделать или изменить. Уже было слишком поздно. Наступил его момент прощания с миром. Вальхалла ждёт.       А ведь ему хотелось бы капельки любви, оказаться в объятиях любимого человека. Почувствовать его горячее дыхание на своей вечно холодной коже. И забыться вместе с ним навечно. Избавиться от душевной и физической боли. Но, к его глубокому сожалению, он выбрал не того человека, который теперь призрачно преследует его и причиняет невероятное мучения. Неужели всё вот так и закончится? Шаг.       Неаккуратно ступив, мужчина, не выдержав равновесия, полный отчаяния падает на пол.       Страна, что уже обессиленная лежала на холодной земле, сжала руки в кулаки. Никак не хотелось уступать боли и чёртовому высокомерному Союзу, который наверняка будет только рад известию о его смерти. Но как финн только не пытался и не желал встать, он оказался бессилен, и ему придётся дожидаться своего конца в закрытой от всего мира комнате, которая была покрыта пугающим мраком. Государство уже не помнит зачем заколотила окна в помещении. И больше не представится возможности это сделать.       Глаза уже высохли от недавнего потока слёз. Для них не хватало влаги в изнеможённом теле, что без сил лежало на деревянном полу. Республика почувствовала сильную тянущую боль в груди, которая заставила его скрутиться и чуть взвыть, хотя это больше было похоже на глухое рычание. Небесные цветы добрались до его сердца и с кровожадной яростью впивались в него. Новый приступ кашля сразил его, не давая хоть раз вдохнуть желанного воздуха. Северянин больше не мог переносить такой пытки: в его лёгких всё полностью покрылось цветами, и он не мог дышать, только кашлял целыми соцветиями васильков, которые приобрели багровый оттенок, так как покрылись его морозной кровью.       Как же он ненавидит эти хрупкие цветы, которые он часто видел в доме Совета и которые теперь постоянно мучали его. Это последнее, что он сможет увидеть перед своей кончиной.       Эти цветы растут лишь летом до поздней осени, наслаждаясь летним солнцем и дождями и прохладой осени, но те васильки, что так терзали государство, расцвели зимой, предпочитая холодные ветра и мягкий снег, которые зимой же и погибнут, навсегда исчезнув из этого мира.       Скандинав не мог больше дышать. Цветы, что расцвели и жгли ему лёгкие, не давали ему сделать хотя бы один вдох. Вот так он и умрёт: с ненавистью к беззащитным, но чудовищным для него, цветам, с бесконечными сожалениями и бесконечной любви к высокомерной державе.       Финну хотелось драть себе горло в надежде как-то избавиться от мешающихся внутри цветов, чтобы он смог сделать заветный вдох. Но это не помогло бы. Ему уже ничего не поможет. Он навсегда останется здесь в одиночестве и полной темноте с ненавистными ему цветами, которые продолжали приносить жгучую боль.       Финляндия замер без движений. Глаза стали пустыми. Его мучения подошли к концу. Но для кого-то они только начнутся.       Единственный зимний василёк погибает от невыносимой боли неразделённой любви, что изводило страну на протяжении долгого времени, которая стала свободна от этой агонии.       Последний зимний василёк навсегда погиб от небрежного отношения к нему.       Единственный и последний синий цветок никогда уже не сможет распуститься зимой. И никто не сможет больше увидеть его расцвет.