До сих пор без ума от тебя

Долгое вибрирование телефона под подушкой выводит Тину из сна. Она быстро моргает и щурится из-за яркого света экрана в темноте. Когда её глаза фокусируются достаточно хорошо, чтобы прочесть имя на экране, Тина замирает. Её дыхание застревает в горле, а сердце в груди замирает на долю секунды. Она колеблется. Большой палец завис над именем. Тина не знает, следует ли ей ответить, но она проглатывает все свои нервы и уверенно жмёт на экран. — Юля? — шепчет она в трубку. Её встречает тишина на другом конце связи, после чего блондинка слышит тихий вздох. — Ты ответила. Тина закрыла глаза, услышав голос Юли, хриплый и тихий. Она не слышала этот голос больше месяца. Сердце, кажется, вот-вот остановится. От этого голоса по телу бегут мурашки. Ладони начинают потеть, одной она сжимает телефон у уха, другой — поправляет волосы. — Все нормально? — спрашивает Тина. Её голос всё ещё хриплый из-за сна. — Сейчас… — она убирает телефон от уха и смотрит на время на экране, после чего возвращает смартфон в прежнее положение. — Сейчас четыре утра. Ты в порядке? — Я напилась. — О. Тишина снова просачивается так, что Тина даже чувствует её на собственной коже. Она не может заставить себя произнести хоть что-то, так что просто ждёт. Она ждёт, что Юля скажет хоть что-нибудь, ждёт хриплое, шаткое дыхание Саниной, чтобы понять её без слов. Надеется, что это молчание убаюкает их обеих. Чтобы они смогли уснуть и проснуться следующим утром, сделав вид, будто ничего не было. Месяц. Месяц с момента последнего их разговора. Тина даже не знает, как такое произошло. Всё рухнуло. Всё развалилось. Они пытались. Они пытались что-то придумать. Изменить хоть что-то. Но все что приносило столько счастья, одновременно приносило в два раза больше боли, а это… это перебор. Это убивало, и через некоторое время стало легче сбежать от всего этого, чем встать лицом к лицу перед проблемами. Легче отпустить, чем пытаться цепляться, пытаться сохранить хоть что-то. — Я так устала. Тина закрывает глаза, слыша эти тихие слова, произнесённые Юлей, её мягким голосом. Её голос звучит словно отовсюду, словно она Вселенная. — Тебе нужно поспать, — прошептала Тина. — Уже поздно, тебе станет лучше, если ты немного отдохнёшь. — Я не буду чувствовать себя лучше, — рявкнула Юля. Слёзы покатились из сонных глаз Тины, и она кивнула, лёжа на своей подушке, несмотря на то, что находится в темноте одна. Юля почти в сотне километров от неё, и Тина знает, они не могут по-другому. Не в этой реальности. Тина снова кивает, словно она здесь, словно Юля в сантиметре от неё, они дышат одним и тем же воздухом, словно она только что свернулась на груди Тины и позволяет сну, наконец, укутать себя. Тина кивает, словно середина ночи и перебор с алкоголем может заставить реальность исчезнуть хотя бы на мгновение, и два человека, которые оказались на двух разных сторонах, вновь могут стать одним целым. — Знаю, — шепчет она в телефон, потому что так и есть. Она знает. — Ты исчезла, — сказала Юля. — Месяц. Я пыталась звонить. Я звонила тебе снова и снова, но ты перестала отвечать. — Знаю, — повторила Тина. Голос сломался на этих словах. — Мы боролись, мы пытались, я… думаю, я просто устала. Мы причинили боли друг другу гораздо больше, чем чего-то хорошего. Стало слишком тяжело терпеть и сохранять это. Тине больно от своих слов. Она чувствует, как собственное сердце разбивается на кусочки. Она так хочет, хочет наплевать на всё, послать к черту все правила. Но она не может наплевать на Юлю и на её семью. Она не может отнять у Юли то, что отняли у неё самой. Она больше не может играть на публику, обнимать Юлю и говорить, что готова быть влюблена только в неё. Потому что это стало причинять боль. Потому что это давно перестало быть игрой на публику. Юля тяжело вздохнула в трубку, и Тина может закрыть глаза и представить весь вес этого дыхания, то, как опускается и вздымается грудь Юли, запах алкоголя в её дыхании. — Я знаю, как это трудно терпеть, — сказала она. — Я всё ещё делаю это, даже если ты отпустила. — Юля. — Я не хотела беспокоить тебя, — сказала ей Санина. — Я просто… хочу знать, что у тебя все хорошо. Я хочу, чтобы ты сказала мне, что ты в порядке. Мне нужно знать. Тина хочет сказать ей правду, что она не в порядке, совсем не в порядке, и, возможно, никогда уже не будет в порядке. Она хочет сказать ей, что чувствует, будто жива лишь наполовину. Что, то место, которое занимала Юля в её голове, в её жизни, в её теле, больше никто и ничто не сможет занять. Однако вместо этого она лишь облизывает губы и говорит: — Я в порядке. Тишина заполнила их связь, и ничего, кроме звука дыхания Юли не было слышно. Затем брюнетка прошептала: — Хорошо. Это..хорошо. Тина не понимает, как что-то может звучать так вынужденно и так искренне одновременно. Слова Юли звучат так, словно она понимает и горюет, скорбит и отпускает. Они звучат так, словно она видит погибель в конце пути, словно тысяча провальных попыток сделать звонок сознательно её убивают. Это пугает Тину. Она делает глоток воздуха через сжатое горло и спрашивает: — Как ты? — потому что впервые за месяцы она думает, что возможно принудительный, обычный разговор лучше, чем вообще ничего. Юля долго молчит, Тина думает, что она, наконец, поддалась своей усталости. Она проверяет телефон, чтобы убедиться, что Санина все еще там, на другом конце провода. Звонок не окончен, и Тина не может заставить себя повесить трубку, даже если Юля уже уснула, поэтому Кароль просто держит трубку у уха и закрывает глаза. Она почти засыпает, когда, наконец, слышит тихий ответ Юли: — До сих пор без ума от тебя.