Когда всё это, наконец, закончится

У Виктора есть личный водитель, но он сам садится за руль Шевроле цвета — ну а как же, — ночного неба. Когда машинка уже гудит заведённым мотором, вампир кидает взгляд в зеркало заднего вида. Он не смотрит на дорогу сзади — там серебро тумана съело тонкие деревья перед домом и разостлалось по земле, — его взгляд прикован к собственным глазам. Он не может вынести этот взгляд и семи секунд. Ему всё время кажется, что кто-то смотрит в ответ. Смотрит и ухмыляется неизменно живой улыбкой. На пустых дорогах бледно-красные глаза светофоров не мешают гнать на полной скорости, а ведь стоило бы вести осторожнее при такой видимости. "Уважаемые автолюбители, сегодняшнее утро не располагает к поездкам загород, постарайтесь воздержаться от высоких скоростей" Он выключает радио, сам не понимая, зачем его включал. И в тишине продолжает гонку со временем. Впереди видно всего метров десять от силы, туман бледным дыханием охватил лес с обеих сторон, пленя разметку трассы и позволяя ей выныривать из него едва заметной линией. В салоне пахнет хвоей и новой кожей. Виктор ненавидит запах хвои. И асфальта после дождя, и яблок, и крепкого чёрного чая, и своего слишком лёгкого одеколона, потому что "ты, Ван Арт, отбиваешь мне нюх за километр, что за дорогущей херомантией ты пользуешься?". Он называл его "химическим оружием против оборотней", и Виктор сам не заметил, как в очередное посещение парфюмерного купил с едва различимым запахом. Он не заморачивается с парковкой. Впрочем, никакой разметки или предупреждающих знаков тут и нет. Затормозив и спугнув оленёнка в придорожной полосе деревьев, Виктор выходит из машины. На подошве замшевых ботинок остаются следы земли, голова почти кружится от свежести воздуха и навалившихся на вампирский слух тихих голосов зверей. Где-то в неразличимых кронах многолетних деревьев тяжело ухает сова, отсчитывая минуты. Макс любил такие живые леса. Полные шума листвы и негородской тишины, в которых кажется, что время вовсе застыло, как-будто все часы мира разом остановились, прекратив трещать механизмом. Кладбище не сразу заметно. Виктор опять находит его не с первого раза. Минут десять шатается среди захоронений, чувствуя себя уставшим приведением или живым воплощением людских представлений о вампирах. Взгляд цепляет имя внезапно. Каждый раз Виктор какой-то иррациональной частью сознания надеется его не найти. И каждый раз находит, не оставляя себе возможности перестать верить. Могила выглядит одиноко. На отшибе, в стороне, по гранитному надгробию наползает вьюнок, каплями на нём заметны синие цветы — единственное яркое пятно в мертвенной серости, но Виктор никогда его не отдирает. Вьюнок уже почти добрался до вырезанного на камне имени и даты, но Максу бы это понравилось. Виктор не думает о костюме и химчистке, когда садится прямо на землю и смотрит перед собой, словно напротив сидит собеседник. Он не принёс цветов. Никогда не приносит. Макс бы пришёл в ужас, притащи Виктор ему на могилу хоть одну астру. В скулах тяжело отдаётся напряжение от того, сколько усилий приходится прилагать, чтобы сохранить ледяное спокойствие. Как будто Макс может это увидеть, как бледный, осунувшийся Князь Вампиров беззвучно рыдает на кладбище в лесу. В горле размеренно стучит пульс, и дышать почти больно. Зажимая рукой рот, Виктор словно играет в прятки с призраками этого места, которые могли бы найти его по звукам. А потом становится плевать, и он говорит: — Я вспоминал Прагу. Позавчера. Прослушал половину совещания. Впрочем, оно имело мало смысла. Я помню твой свитер, зелёный в растяжках, ужасный свитер, ты пришёл, когда я пытался работать... — Ван Арт, опять ты в коматозе? — чуть ни выбив дверь, Макс оказался в комнате вместе со всем своим хаосом, тут же неосторожно уронив кованую витиеватую вешалку. — Это что у тебя тут за конструкции? Почему в моём номере такую не поставили? Ты ей камины чистишь? У меня вот нет камина! — Чего тебе, Фолл? — выдавая усталость, Виктор потёр виски, не глядя на Макса, который успел обойти всю комнату и, видимо, не обнаружив камина, немного успокоиться. — Не то, чтобы я сильно жажду провести время в компании тебя, — Фолл выразительно повёл бровями, — но в этом отеле совершенно нечего делать. Предлагаю пойти погулять, если ты, конечно, не врос в этот стул навеки. Виктор задумался, глядя в окно, и оттуда ему подмигивали молчаливые звёзды, расшивающие через каждый сантиметр сероватое, похожее на грубую ткань, небо. Глубокая ночь разлилась по Праге, словно кто-то неровной рукой уронил на город чернильницу, оставив заманчиво улыбающийся серебряным серпом месяц в искристой темноте. — Просто к сведению, — поднимаясь из-за стола и открывая дверь, произнёс Виктор, — я тут не теряю время попусту. Есть, знаешь, дела позначительнее беготни по городу и охоты на голубей. И знакомств с консьержкой. — А, заметил, вампирюга! — самодовольно усмехнулся Макс, а потом, кинув на Виктора долгий взгляд, зачем-то добавил. — Она оказалась на редкость скучной личностью. Рассказала мне о том, что её робот-пылесос не пылесосит ковры. Кому вот интересно слушать о роботах-пылесосах? — он накинул на плечи испещрённую карманами куртку цвета хаки. — Я потерял её номер через пять минут. — Сочувствую. — не позволяя себе выдать странную радость по поводу неудавшегося знакомства, бросил Виктор. Стоило им покинуть отель, как пропахший речной водой и черёмухой чешский ветер заблудился в волосах Макса, и Виктор не смог оторвать взгляд, пока делал вид, что проверяет ключи в кармане. Ему показалось, что Фолл это заметил, когда проводил рукой по волосам жестом, который пора бы запретить законом. Оранжевые взгляды окон домов провожали их вдоль улицы, и немногочисленные туристы, выпозшие на поиски духа Карела Шкрета, оставляли город в романтике провинциальной тишины, нарушаемой редким гулом метро и отдалённым шумом Влтавы. Красно-белый пустой трамвай прополз в депо, моргая бледными фарами и сонно цепляясь за контактный рельс. — Ты когда-нибудь задумывался, — проводив трамвай взглядом, сказал Макс, пряча руки в карманы, — куда приводят эти провода? — На тяговую подстанцию. — ёжась от лизнувшего кожу ветра, ответил Виктор. — Как не романтично, Ван Арт. — упрекнул его Макс. Пешком они прошли несколько улиц, и вампир, не удержавшись, рассказывал о готической архитектуре и истории Кафедрального собора святого Вита, и Макс, вопреки ожиданиям, слушал молча. Кажется, это был самый их продолжительный разговор с момента знакомства. Небо над Прагой запомнило странность момента на века, поселив его в фонарях и мостовых: вампир и оборотень, со спокойными улыбками, мирно гуляют по городу, не стремясь друг друга загрызть, а потом вампир, почти не пререкаясь, позволяет накинуть на свои плечи тяжёлую куртку в заплатках. Куртка хранила тёплый запах волчьей шерсти, земляничного чая и Макса, и Виктор не почувствовал ничего, даже близкого к отвращению. Он поймал себя на мысли, что уже давно не хочет избить оборотня ломом, а ведь пару месяцев назад готов был развязать драку на пустом месте. На каменном мосту, значительно меньше Карлового, но тоже с башней в стиле Ренессанса и двумя арками, облицованными плитами из песчаника, перекинутом через узкое русло Влтавы, Фолл запрыгнул на ограждение, заставив Виктора слегка занервничать, хотя, чтобы свалиться с моста, оборотню стоило бы сильно постараться. — Здесь кажется, что мир вовсе не сходит с ума. — по-волчьи втянув носом воздух и вскинув голову, заявил Фолл. — Опрометчиво забывать об этом. — коснувшись руками холода камня, произнёс Виктор. — Ты слишком серьёзен, Ван Арт. Однажды ты просто обязан стать Князем. Все вы такие загадочные. Зыркнув исподлобья, Виктор не ответил. — Ты, главное, эту свою депрессивную чёлку не отстригай. — хмыкнул Макс, на что вампир беззлобно оскалился. — Самая соблазнительная улыбка, что я видел. — заявил оборотень, заставив Виктора растеряться, потому что не было ясно, Фолл пошутил или нет. — Я бы здесь остался. Знаешь, навсегда. Когда всё это, наконец, закончится. — прикованный взглядом с чернильной глади реки, признался Виктор. Казалось, на дне врастают в песок десятки скелетов кораблей с сокровищами. — А мне не нравятся местные леса. Всё здесь какое-то богемное. — пожал плечами Макс. Когда он обернулся, в его глазах блеснул не предвещавший ничего хорошего азарт. — Слабо спрыгнуть? — оправдав предчувствие, спросил Фолл. — Зачем мне это? — сохраняя невозмутимость, изогнул бровь Виктор. — Просто так. — Макс встал на самый край ограждения, и Виктор едва удержался, что бы не схватить оборотня за ткань джинс. — Просто так, Ван Арт! И, словно его толкнул порыв ветра, Фолл, раскинув руки, шагнул вниз. До боли впившись пальцами в камень, Виктор перегнулся через край, напрягая зрение в страхе не увидеть оборотня. Откуда и когда в нём появился этот страх, Ван Арт не мог вспомнить, но, глядя на нетревожимую гладь воды, чувствовал, как в груди пульсирует сердце, а он ведь не мог его чувствовать. Какое сердце у бессмертного? Виктор просунул руки в рукава куртки, чтобы не потерять. Одним плавным, чётко выверенным движением запрыгнул на ограждение. Пару мгновений наблюдал за рушащейся вниз и тонущей в реке высотой, а потом беззвучно оттолкнулся от камня. Полёт почти заставил вскрикнуть, но через секунду речная вода залила нос и рот, и Виктор попытался всплыть, разгребая воду руками, но только бессмысленно барахтался. — Ван Арт, чтоб тебя! — только выругался Макс, по-собачьи фыркая, и, схватив худое тело, выдернул над водой. Кашляя и задыхаясь, Виктор попытался проморгаться. В пару сильных гребков оборотень вытащил его на каменный уступок у основания башни моста, и, только почувствовав под ногами твёрдую землю, вампир смог отдышаться. — Честно говоря, не ожидал, что ты прыгнешь. — встряхивая головой, так что брызги полетели во все стороны, признался Макс, и в его глазах исчезало странное чувство, которое Виктор мог бы назвать беспокойством. — Но что ты начнёшь тонуть — тем более. — Я не умею плавать. — стуча зубами, признался Виктор, стараясь скрыть смущение. — Правда что ли? — недоверчиво переспросил Фолл, стягивая с себя свитер. — Нет, шутка. Я топился. — язвительно ответил Ван Арт, заставляя себя не смотреть на прочерченные луной плечи. И грудь. И живот. И всё остальное, что у идиотского оборотня было просто идеальным, даже несмотря на полосы красноватых едва заметных шрамов. — Как здорово, что я спас тебе жизнь! Будешь должен. — усмехнулся Макс. Они сидели под мостом, наблюдая за полосой чернильного города. Звёзды осыпались в окна домов, и дальше, в речную гладь. Казалось, с ними тонут людские души. Было слышно, как вдалеке на байках проносятся ночные гонщики, и Виктор впервые с момента обращения чувствал себя до странности живым. — Скажи, Ван Арт, ты всегда такой безэмоциональный? — Ты правда хочешь, чтобы я выражал эмоции? — уточнил Виктор, снимая куртку и оставаясь в неприятно липнущей к телу чёрной водолазке. — Интересно было бы посмотреть. — разулыбался Макс. — Что вообще способно вывести тебя из себя? — Идиоты-оборотни, которые зачем-то прыгают с мостов. — холодно ответил Виктор, зачёсывая назад мокрые пряди волос. — Да ты спокоен как ёжик в тумане! — возразил Фолл. — Или это так ты выглядишь в гневе? — В гневе я выгляжу не так. — выразительно ответил вампир. — А как? — Хочешь проверить? — О да! — Не советую. — Чего это? — Не сможешь. — Я что, слышу вызов?! — Нет. — А если я сделаю вот так, Ван Арт? Он поцеловал внезапно, впрочем, иначе быть не могло. Сжал руку на бедре, легко укусил за губу, шумно вдохнул, и Виктор не понял, когда ответил. И почему чувствует ладонями рельеф мышц оборотня, льнёт всем телом к груди и сбивает дыхание, перекинув одну ногу через Макса. — Смотри-ка, — туманно опуская взгляд на губы Виктора, когда они прервали поцелуй так же внезапно, как и начали, прошептал Макс, — даже это тебя не злит... Или ты просто не против, а, Ван Арт? — Полагаю, ты тоже не спешишь отбиваться. — немного хриплым, нетвёрдым голосом попытался скептически сказать Виктор, намекая на то, что, находясь на коленях оборотня, имеет возможность прекрасно чувствовать, чего Фолл хочет. — А куда мне бежать? — всё ещё срываясь взглядом на губы вампира, произнёс Макс. — Уплыть от тебя не получится. — Я ведь не умею, ты забыл? — Вот именно. — вдыхая глубоко, ответил Фолл. — Я не могу позволить тебе утонуть в Чехии. Было бы как-то глупо. И правда, глупо, — успел подумать Виктор, прежде чем они снова перестали говорить. По-волчьи взрыкивая, Макс прижал его к себе ближе и стянул с него мокрую кофту, делая контакт почти нестерпимым для обоих. Усиленные нечеловеческие чувства совершенно мешали мыслить трезво, и Виктор не пытался. На вампирской коже каждое прикосновение казалось слишком горячим. Виктор позволил себе провести рукой по шее оборотня, чувствуя шум крови в венах, оставить холодное прикосновение на груди, слыша слишком громкое сердце, отдающееся стуком о ладонь, задержать пальцы на животе, заставив оборотня вздрогнуть. Неровный пульс стучал в горле, и Виктор не мог перестать прижиматься ближе, двигая бёдрами, удовлетворённо ухмыляясь на каждый вздох очевидно не ожидавшего такой реакции Макса. Он так и не понял, чего тогда вообще ожидал Фолл. Действительно хотел разозлить вампира или вообще поцеловал случайно, возможно, ждал, что тот увернётся. А может, Макс с самого начала знал, что Виктор совсем не против. Излишне порывистый оборотень, на самом деле, неплохо понимал людей. И вампиров. И тогда, в Праге, они оба окончательно разрушили давнюю вражду. Когда они улетали назад в Штаты, Виктор, засыпая на плече оборотня под подозрительным взглядом Мии, слушая голос бортпроводницы и гул двигателей, вдруг подумал, что надо бы им с Максом как-нибудь вернуться в Прагу вдвоём. Потом, когда всё это закончится, и они больше не будут напарниками. Кем они потом будут, он думать не стал. Рассветное солнце едва пробивается сквозь плотные облака и туман, очерчивая золотым сплетения ветвей деревьев. Виктору кажется, что на плечо ему легла тёплая ладонь, но, когда он поднимает руку, чтобы накрыть её своей, то чувствует лишь ткань собственного костюма. До боли впиваясь пальцами в плечо, он поднимается, щурясь от солнечного луча, полосой пробившегося между листвой и поймавшего в линию света мотылька. Оставив скалящееся надгробиями кладбище за спиной, вампир на минуту задерживается. Исцарапав кожу на ладонях, одним резким движением, чуть не срывая мышцы, выдирает с хрустом и летящими во все стороны ошмётками коры тяжёлую ветку дерева и швыряет в сторону с такой силой, что она пронзает землю и оставляет в ней длинную полосу, напоминающую бескровную рваную рану. После похорон Макса, едва вытерпев несколько часов в церкви с витражными окнами и чуть не свихнувшись от органной музыки, он так же разорвал на ветви несколько деревьев, уехав за город. Возвращаться пришлось пешком, потому что машине тоже досталось. Те, кто нашли искарёженный джип на окраине леса, наверняка были удивлены и гадали, что за авария там произошла. После, он больше не позволял себе поддаваться ярости и рвущей душу боли. Возвращаясь к Шевроле, Виктор не отрывает взгляда от серо-розового неба, похожего на кожу мертвеца, а потом шепчет, оставляя слова застревать в паутине тумана: — Ты не увидел, Фолл. Так и не увидел, как я выхожу из себя. Но заставить меня злиться по-настоящему тебе удалось. Только тебе.