IV
Я проснулась. Сегодня мне ничего не приснилось. Глубокая ночь. Шляпа на моей голове все еще мокрая — я чихнула. Не знаю, сколько я проспала. Но теперь времени было все меньше и меньше. Вот он — финальный аккорд. Грохотало. Все померкло. Настоящий конец света, что предрекают нам с самого рождения, но мы не верим в него и правильно поступаем. Ветер был такой сильный, казалось, будто он мог снести мой дом — я слышала, как он отрывал куски маяка, раздирал «СтаруюЭш» на части. Но она стояла спокойно и спала. Пора бы уже разбудить ее. Включить свет. Мне хотелось прожечь тьму в последний раз. Обреченно поднялась по ступенькам — там увижу Бурю во всей ее силе и торжестве. Буря гремела, но эхо моих шагов все-таки слышалось во тьме маяка. Поднялась. Буря была безразлична. Молнии, дождь, яростные ветра, кипящий океан, весь океан был в ее подчинении — все это бушевало, яростно выставляя напоказ нашу чужеродность. Показывая то, насколько же мы, пони, не имеем никакого отношения к этому миру. Но Буря… Буря была безразлична. Буря была… Печальна. Я включила свет. Луч пронесся в бесконечность, вырываясь из темной копоти туч, туманов, теней, пыли и горячего пепла. Но Буря лишь сожалела. Я оглянулась назад — маленький тусклый огонек с трудом пробивался сквозь завесу тьмы. Вздохнула. Поправила шляпу и спустилась вниз, пройдя по винтовой лестнице, пройдя сквозь серую дымку, что до сих пор обитала здесь. Свист заполонил слух, на горе ветра́ носились в бесконечном вихре, не зная, что поделать, они разбрасывали капли дождя и заглушали раскаты грома, гоняли дымку и мглу из стороны в сторону, однако это мало на что влияло, ибо тьма была уже повсюду. Ничего не отличалось, все цвета померкли — свет маяка скользнул во тьме, обнажая истину — но вот он уже ушел, и тьма была на своем месте. Я подошла к обрыву. Взглянула в самое сердце тьмы. Ветер подталкивал меня к скалам, подталкивал меня к смертельно острому гребню волн, которые скоро обязательно пересилят гору и разольются везде, затапливая и размывая все, чем я так дорожила. Но Буря… Почему мне казалось, что все-таки она на моей стороне? Сделать движение веры. Уничтожить Бурю. Пара часов и все закончится. Пара часов и Коринфа не станет. Но его опять отстроят. Странно. Будто не имеет значения, что мне предстояло сделать. Будто и Буря совсем не разрушала город. Мы в этом с тобой были так похожи, несмотря на всю нашу чужеродность. Почему тебе грустно? Я видела, как ты пыталась скрыть это, пыталась быть безразличной. Что ты чувствовала, убивая меня? Кто же ты? Настоящая героиня уже давно бы бросилась в Бурю, расправив сломанное крыло, превозмогая боль, и уничтожила бы ее. Спасла бы город, может быть, умерев при этом, а может, и нет. Бессмертие заменило бы жалкое прерывание существования, абсурд обрел бы смысл. Хех… Я рассмеялась. Заменить абсурд смыслом и было бы лучше? Вряд ли. Это было бы… Хех… Абсурдно. Я перестала смеяться. Я застряла в бесконечной ленте. Я как свет маяка, что постоянно движется, но все равно возвращается туда, откуда пришел. Бесконечность. Такой же абсурд. Лишь больше абсурда. Я потеряю последний смысл в этой жизни. Но что мне делать? Я в безвыходном положении. Мне нет спасения… Я не могла более терпеть страх и трепет. Оставался лишь один способ выбраться… Я расправила правое крыло. Ветер подхватил его, и я дернулась назад. Яростный ветер нехотя оттаскивал меня от обрыва по указанию Бури. Она была на моей стороне. Но нет. Я должна. Осталось движение веры. И больше не будет абсурда. Не будет боли. Не будет страха… И трепета тоже не будет… И Хилбри не станет… Я упала на пропитанную слезами Бури землю и расплакалась сама. Не могу! Не могу отказаться от нее. Мне страшно, но лучше я буду бояться. Лучше трепетать… Лучше страдать из-за страха потерять ее и быть обреченной потерять ее, навсегда или временно, чем отказаться от этого чувства. Лучше страдать… Лучше страдать все это время. И время еще было на моей стороне, совсем как Буря… Я взглянула на нее еще раз. Ливень пролился на землю, Буря вскричала в сожалении и милосердии ко всему тому, что она убивает. Ко всему тому, что она оживляет. Безразличная, после всей боли, которую она была вынуждена испытать, стараясь сохранить огни из чужого мира. Она приютила нас, странников из другого мира, любя нас всем сердцем, но вынужденная рано или поздно расставаться с нами. «СтараяЭш» ласково коснулась хмурой тьмы. Время было еще пока на моей стороне. Я вскочила с земли и взглянула на Бурю еще один раз. Однажды мы встретимся снова, и я, преодолевая абсурд и тьму, отправлюсь в свой родной мир с помощью времени, к себе домой — туда, куда стремится весь свет. А пока… Время на моей стороне, и я буду хранить единственное, что в этом чужом мире имеет для меня смысл. Ринулась сквозь разрушенный лес. Деревья умирали. Но будут еще. Вырастут молодые зеленые лиственницы, что защитят от ветра другую смотрительницу. Укроют ее, когда придет время. Я так боялась опоздать. Мертвое поле кукурузы. Несколько ростков поднялись, несмотря на ливень, и покачивались… Покачивались… Но было время, и они существовали, благодаря времени. И память о них останется. И их существование, как и их погибель, навсегда останется во времени. — Хилбри! — закричала я. — Хилбри. Она подняла голову, и ее зеленые глаза сразу осветили тьму — она уже не думала меня увидеть. Вот оно. Движение веры. Я вдохнула холодный свежий воздух. Выдохнула и, поймав Хилбри в свои объятия, с ужасом подумала о том, как еще недавно готова была броситься в жестокую бездну, причиняя боль своей сестре, покидая Хилбри, хотя обещала быть всегда рядом с ней, и заставляя время уничтожать то, что еще могло бы долго жить и освещать этот мир собой. «Буря разрушит все…» — с сожалением произнесла Хилбри. Как бы она ни была рада увидеть меня еще раз, ей было слишком страшно шагнуть навстречу настоящей Буре. Ей было слишком страшно сделать то движение веры, что не делают рыцари веры, но делают герои света. Но я была рядом, и ныне буду рядом всегда. Кинотеатр пылал. И нам нужно было прыгнуть в самое пламя. Иначе огонь внутри нас истлеет. Свет прожектора прожигает пленку — по-другому пленка останется безжизненной и застывшей. Движение веры. — Хилбри. То, о чем ты говорила. О страдании и страхе потерять меня… Я чувствую это тоже. Светильник на пианино освещал ее мордочку, Хилбри от страха начала чаще дышать. «Я не хочу терять тебя… Я не хочу, чтобы мы страдали…» — по ее дрожащим губам читались слова страха. — Хилбри. Я знаю. Я знаю, моя звездочка… Каждый раз, когда я смотрю на тебя, каждый раз, как ты ко мне прикасаешься, при каждом воспоминании, при каждой мысли о тебе мое сердце разрывается от боли. Столько страха и трепета воспламеняется внутри моей души и обжигает ее, оставляя пепел и знание того, что когда-нибудь это кончится; знать о том, что есть в мире нечто, неподвластное мне, что рано или поздно разрушит нас — это страдание. Хилбри, я тоже чувствую этот страх и трепет… И я точно знаю, что это — любовь. Я люблю тебя, Хилбри. В ее взгляде было все. На меня из подковпоньской шляпы выглядывали два самых родных огонька — два зеленых глаза, и только они имели для меня смысл. Столько абсурдного было сделано ради них. Сколько раз я поднималась и спускалась с горы, чтобы увидеть их, и, если нужно, я буду подниматься в гору и два раза в день, и двести раз, и бесконечное множество раз. Я готова вечно страдать ради моейХилбри. В ливне блеснула одна слезинка на ее мордочке. В ее глазах было все. Я только что разглядела там все. И горечь, и радость. Прошлое и будущее. Всю нашу жизнь. Я увидела там тоску по миру, из которого мы пришли, и горечь от необходимости туда возвращаться. Я увидела радость и светлую печаль. Я увидела там страх и трепет. «И я тебя люблю, Ландри», — беззвучно прошептала Хилбри, обрекая себя на бесконечное счастье и страдание. Движение веры было сделано. Наши дрожавшие от холода, страха и трепета губы соприкоснулись в поцелуе. Все было спасено и все было уничтожено. Ибо такова природа времени. И может, будет потом тот свет, может, будет бесконечная жизнь, но если бы мы не пережили это ощущение, если бы мы не прожили это чувство экзистенции и не умерли после этого, мы бы были бессмысленны, в каком бы мы мире не оказались. Блеснула молния. Время кончалось. Я взяла фонарь, нежно коснулась мордочки Хилбри и спросила: — Ты готова продолжить погоню, моя звездочка? Она кивнула. Две прижавшиеся друг к другу пони. Мы должны продолжить нашу погоню. Погоню за временем. Ибо свет движется только во времени.