у аида на ладонях

      Ты - статный юноша из укромного посёлка, расположеного южнее Токио. На часах без пяти одиннадцать вечера, поэтому снаружи очень темно. Этой ночью тебе исполнится шестнадцать лет, и это означает, что ты прожил сто сорок тысяч с лихвой часов. Поразительно, не так ли? Ты должен быть в постели, но вместо этого ты сидишь на веранде, удобно устроившись на клетчатом пледе, сложенном вдвое. В руках - горячее молоко с мёдом, которое ты неохотно присёрбываешь. На самом деле, ты любишь мёд, но терпеть не можешь горячее молоко, поскольку таким же молоком заливали манку в детском саду. Не каша, а отборная солянка из соплей, честное слово. Ты вынужден пить его, так как ты простудился и ты не можешь отрицать тот факт, что молоко здоровски прогревает. Так же ты бы с удовольствием включил радио и послушал прогноз погоды на следующий день, но в этот раз ты предпочёл насладиться трелью сверчков и кваканьем лягушек. В конце концов, не каждый день предоставляет такую возможность. По будним дням, в это же время, гудит поезд в паре метров от твоего дома, а по выходным в этот же час приезжает отец, который работает в соседнем городе. Ты улыбаешься, вспомнив, как отец привёз бутылку яблочного лимонада с имбирём, и воспоминание вместе с молоком прогревает до самого нутра. Вот бы испить этого лимонада ещё раз! Дело в том, что его нет в твоём посёлке, и, более того, если ты попросишь Танаку-сана продать тебе хотя бы флакон, он покрутит пальцем у виска и скажет, что такого и в природе нет.       На улице загорелись фонари, все пятеро столбов. Один из них располагается в паре сантиметров от тебя, и его свет льётся прямо на твои плечи. Ты мягко улыбаешься свету и делаешь глоток, а затем замечаешь, что на дне чашке остался медовый осадок. Ты отставляешь чашку в сторону. Эту чашку тебе подарил твой лучший друг детства. Он должен придти с минуты на минуту и встретить с тобой твоё же шестнадцатилетие. Ан нет, он возле калитки. Уловив твой оживлённый взгляд, он открывает её и ступает на встречу к тебе. Ты бежишь к нему и чуть ли не запрыгиваешь в объятия, от чего он издал едва уловимый хохот.       - Осторожнее, я чуть не упал! - восклицает он, и всё же удерживает тебя в своих руках.       - Да ладно тебе, Шу.       Шу несёт тебя на руках прямо до самого крыльца и садит на ступени, а затем присаживается рядом. Он поворачивает голову в твою сторону и не может сдержать улыбки. Шу славится тем, что порой он смотрит на тебя как на сбежавшего клоуна. Он нередко называет тебя дураком или чудаком, на что ты лишь снисходительно улыбаешься.       - Как оно?       - Нормально, - односложно отвечаешь. - Я всю ночь не спал, размышлял о чём-то неважном. Я даже не могу вспомнить о чём именно.       - Я тоже не мог уснуть, если честно, - ты не можешь понять: стало ли тебе легче от его ответа. - Меня что-то тревожило. Тьма.       - Тьма? Тьма она и в Африке тьма, с чего бы она тебя тревожила. Или, - растягиваешь гласные, - Шу боится тьмы?       - Ничего я не боюсь, отстань. Я просто задумался, вот и всё. Когда я поделился с матерью переживаниями, она сказала, что я вновь бездельничаю и моя голова забита глупостями, я был вне себя от ярости! Нет, ты сам посуди. Все трясутся перед тем, что таит в себе тьма. Возможно, на тебя прыгнет Ричард Рамирез, а может тебя схватят чьи-то грязные лапы. Как ты можешь знать?       - Ты хотя бы видел их?       - Нет.       - Значит, их нет, - беспечно отвечаешь.       - А я твоего мозга не видел, но это не означает, что ты безмозглый, - он острит в ответ. - Когда ты выходишь за пределы калитки, ты погружаешься в ночь по самую макушку, а по телу раскатом проносится холодок. И это не весенние ночи нынче холодные, а сама тьма дышит на тебя. Она вдыхает твои проблемы, а выдыхает страх и нерешимость. Вряд ли ты чувствуешь себя в безопасности, напротив - ты обречён. Неужели я один это почувствовал?       И тут ты понимаешь, что чувство страха тебе чуждо. С самого детства ты позволял паукам ползать по твоим пальцам, тебе не рассказывали о чудищах под кроватью, и уж тем более не пугали бабадуком. Так почему же тебе должно быть страшно из-за отсутсвия света?       - Тьма слепит потерей, понимаешь? Она слепит тем, чего нет, и это вправду жутко.       - Может быть, дело в твоём восприятии?       - Представь, что по нашим улицам бродит убийца, который ступает по костям сотен тысяч людей. Как думаешь, мы боимся его просто так или по определённой причине? Разумеется, что у нас есть основания бояться. Ровно так же и с мраком. Трель свечрков здесь не просто так. Тьма подступает под аккомпонемент сверчков, лягушек, кого ты там ещё слышишь. Задумайся над этим.       - Обязательно.       - Так, я не за этим сюда пришёл. - Шу взмахнул рукой и глянул на часы. - С днём варенья тебя, друг. Я плох в поздравлениях, но от всего сердца хочу пожелать тебе всего самого лучшего, радости, улыбок, счастья-здоровья, как говорится, море любви и всего-всего. Ровно шестнадцать лет назад на свет появился самый что ни на есть самый яркий лучик солнышка, который спасёт этот мир от тьмы. Я люблю тебя, Вальт.       Ты не сдерживаешься и крепко-крепко обнимаешь друга, прижав к себе. Шу будто соткан из эфемерности и чего-то такого, чего нет в этом мире, прямо как того же лимонада с имбирём. Его нет, но он приходит ровно в полночь, ровно двадцатого первого марта. Прижимаешь его так близко, словно он испарится через пару мгновений. И он испаряется.