P.S. Spring Is To Blame

Новая жизнь начинается с увольнения, сломанного каблука и первой весенней грозы — и это тот самый случай, когда от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Есть три вещи, которые мой лучший друг дарит мне буквально на каждый праздник, а иногда и просто так: глупые, но милые подвески на браслет, ирландский ликёр со вкусом солёной карамели и зонты. Подвески мне просто нравятся, да и это что-то вроде нашей традиции, ликёр разбавляет градусом унылые будни — и, стоит отметить, отлично сочетается с кофе и мороженым — а зонты я вечно теряю. Джона всё обещает примотать очередной скотчем к моей руке, но это никак не влияет на то, что каждый новый зонт удивительным образом отправляется в путешествие по миру, не имеющее конечного пункта назначения, а я регулярно валяюсь в кровати с температурой под тридцать восемь. Врач каждый раз пророчит мне воспаление лёгких или, в лучшем случае, хронический бронхит, а Джона таскает лекарства и выписывает дружеские подзатыльники. Даже не знаю, что из этого помогает больше. Нет ничего приятнее, чем победно хлопнувшая перед носом пунцового от злости начальника стеклянная дверь, и осознания того, что мне это ничем не грозит. Больше нет. Поскольку жизнь меня всё так же ничему не учит, а возвращаться за забытым зонтом в офис, который я только что так эффектно покинула, мягко говоря, неудобно, решительно ступаю под завесу ливня, тут же промокая до нитки. Календарная весна началась буквально две недели назад, реальная — и того позже, и да, это первый весенний дождь в этом году. Прошлая неделя была достаточно тёплой, как для марта, но не настолько, чтобы воздух успел прогреться — ледяное дыхание зимы по-прежнему чувствуется, и капли, попадающие за шиворот, вызывают не самые приятные ощущения. Это мало влияет на моё одухотворённое состояние, но шаг я всё же ускоряю, чтобы успеть запрыгнуть в вовремя подъехавший автобус. Делаю фото лужи, которая с меня натекла, и остальных немногочисленных пассажиров, преимущественно занимающих переднюю часть салона, и отправляю Марэю с подписью: «Видимо думают, что я описалась)». Но он не в сети, и даже к тому времени, как я доезжаю до своей остановки, сообщение висит непрочитанным. Дождь немного стихает, лишь кое-где одинокие капли пускают рябь по поверхности луж, подмигивающих радужными разводами. От проезжающих мимо машин веером разлетаются брызги, часть из них остаётся на моих штанах и промокшем шерстяном пальто, чей вес значительно увеличился за последний час. Придётся сдать в химчистку и пару дней посидеть дома — для ветровки пора ещё не пришла. Ну и хрен с ним, всё равно на работу больше не нужно. В ста метрах от дома каблук на правом ботинке с трагическим звуком ломается, угодив в щель канализационной решётки. Дёргаю ногой в попытке освободиться от западни и доламываю его окончательно. И ладно бы это были старые кроссовки, по ним давно мусорный бак плачет — хотя с кроссовками априори не могло произойти ничего подобного — но новенькие ботинки, которые мама подарила мне на Рождество пару месяцев назад? Слишком жестоко даже для закона подлости, как по мне. Прохладный ветер подталкивает в спину, вынуждая отложить решение этой проблемы на потом. В квартире привычный бардак — занятым женщинам вроде меня некогда наводить порядок. Хватаю из шкафа последнее чистое полотенце и мчусь в ванную, спотыкаясь об Мефистофеля. Опять под ноги лезет, жирный пушистый говнюк. Быстрый душ помогает согреться и вдохновляет меня на подвиги, коих в моей повседневной жизни накопилось, как дерьма в Авгиевых конюшнях. С давно забытым энтузиазмом берусь за дело: собираю грязное бельё и отношу его в прачечную в подвале; перемываю посуду, которая уже два дня укоризненно посматривает на меня из раковины; даже поливаю Роджера — фикус, названный в честь моего бывшего, который, собственно, и подарил мне это вечнозелёное чудище. Как он ещё не засох к чертям, для меня до сих пор загадка. Как раз ставлю в кухонный пенал последнюю тарелку, когда телефон издаёт короткий звук оповещения. Открываю всплывшее диалоговое окно и усмехаюсь. Jo: Снова без зонта? Зажав телефон между ухом и плечом, слушаю гудки и насыпаю заварку в чашку. На кухне душно, поэтому залив заварку кипятком, прохожусь по квартире и открываю окна. Солнце подсвечивает разорванные в клочья тёмные тучи, обрамляя их золотистым ободком. — Ну привет, заноза, — голос Джоны звучит прерывисто из-за сбивчивого дыхания, и по характерной музыке на фоне я догадываюсь, что друг в тренажёрном зале. — Опять ищешь приключения на свою костлявую задницу? — Ты же меня знаешь, — криво улыбаюсь, отрываясь от созерцания неба, и подхожу к тумбочке. В нижнем выдвижном ящике находится целая коллекция носков — я выбираю пару махровых с рисунком панды в толстовке и солнцезащитных очках и натягиваю их, поджимая пальцы от приятного ощущения тепла. — Не хочешь после тренировки заехать ко мне? У меня остался ликёр, можем заказать суши. — Фу, тебе никто не говорил, что у тебя извращённые вкусы? И вообще, по какому поводу попойка среди недели? — на недосказанность у него нюх, как у ищейки на наркотики. Помню, однажды готовила ему сюрприз в честь выпуска из универа, так он две недели сверлил меня подозрительным взглядом и обижался, что я что-то скрываю. И как вот с таким дело иметь? — Ну... — тяну, не зная, как лучше подвести разговор к главной новости. — Я сегодня убралась и помыла посуду... Из трубки раздаётся ироничное: — О-о-о, зная тебя, это действительно достижение. — ...а ещё уволилась с работы. Не то чтобы я боюсь реакции Джоны — в конце концов что он, ремня мне даст? — но всё равно по привычке начинаю грызть ноготь на большом пальце. Я не раз говорила о том, что меня достала работа и в особенности начальник, а сегодня неожиданно, в одну секунду поняла, что пора поставить точку в этой истории. И поставила. Марэй протяжно вздыхает. — Буду у тебя через час-полтора, — говорит он и отключается. Час-полтора — это много или мало? В любом случае, для меня время пролетает как одна секунда, пока я ношусь по кухне, следя за тем, чтобы мясо по-французски не превратилось в мясо «по-шахтёрски», после того, как Джона забраковал мою идею с доставкой суши. Мефистофель путается в ногах, выпрашивая еду, и я обещаю посадить его на веганскую диету, если он не уймётся. В открытое окно гостиной врывается игривый ветер, пахнущий прошедшим дождём, свободой и почему-то солью, самую малость. Пахнущий весной. А внизу люди, люди и машины, лужи и пробки, всё те же дома из серого бетона. Высовываюсь из окна по пояс, верчу головой по сторонам. Нет, с приходом весны определённо что-то изменилось. Неуловимо, но изменилось. Город — словно старинная картина, которую отреставрировали, сняв верхний слой пожелтевшего лака, вдохнув новую жизнь в старые краски. У Джоны привычно серьёзное выражение лица и большой пакет в руках — набор скорой дружеской помощи: фруктовое пиво, виноград и курица-гриль. Друг ставит пакет на пол в прихожей и скрещивает руки на груди, вскинув бровь. А я тушуюсь, не решаясь даже обнять его в знак приветствия. — Весна нахлынула? — не то спрашивает, не то утверждает Джона. В его голосе нет ни намёка на осуждение — впрочем, это одна из вещей, которые я никогда не слышала из его уст. — Ладно, давай ты выполнишь роль «голоса разума», скажешь, что я стану бомжом через две недели, потому что мне не будет чем платить за коммуналку, а ещё Мефистофелю придётся гадить в горшок к Роджеру, потому что хозяйка не сможет обеспечить его наполнителем для лотка. Только не смотри так, мне страшно. — «Так» — это как? — «Так» — это будто я младенец, которого тебе подбросили на крыльцо: тебе его жаль, но, одновременно с тем, это дикий геморрой, — отвечаю я и морщусь от собственного неуклюжего сравнения. С губ Марэя слетает мягкий смех. — У тебя всегда было уникальное мышление, — он качает головой и с улыбкой притягивает меня к себе, по-свойски взъерошивая волосы на макушке. — Что поделать, крышу у меня давно снесло, на чердаке сквозняки гуляют, а весной, сам знаешь, как ветрено бывает, — сомкнув руки у него за спиной, нарочито тяжело вздыхаю. У Джоны прекрасный вкус и отличный дорогой одеколон, но больше всего я люблю, когда он пахнет самим собой — теплом, спокойной нежностью хлопка и тонким мускусом. В моём подсознании этот букет ароматов прочно ассоциируется с настоящей мужской силой, способной не только разрушать, но и созидать. — Зато так жить интереснее, — Джона подталкивает меня вглубь квартиры. — Да и когда ещё принимать опрометчивые решения, если не весной? Фыркаю: — Пора спонтанных поступков? Для кого угодно, но не для тебя — у тебя всегда всё взвешено и благоразумно. Он останавливается, смотрит на меня изучающе. Полоска света падает на его глаза — серо-зелёные, всегда такие загадочные, хоть мы и знакомы больше пятнадцати лет. Складывается ощущение, что в их глубине танцуют солнечные зайчики, ласковые озорники. — Ты правда так считаешь? Звучит чуть обижено, хотя по большей части задумчиво. Во взгляде Джоны проскальзывает что-то незнакомое, из-за чего у меня по спине пробегают мурашки, а коленки предательски подрагивают. Так и не успеваю ответить на его вопрос: мягкие губы накрывают мои, и меня сметает лавиной. Неосознанно приподнимаюсь на мыски, тянусь за обжигающим, плавящим внутренности прикосновением. В голове — ни единой мысли, вернее, их слишком много, чтобы вычленить из этого потока хаоса что-то одно. Поэтому я забиваю на всё. Прижимаюсь ближе, чем когда-либо могла себе позволить даже в самых смелых и отчаянных мечтах. Потому что да, я мечтала об этом. — В одном ты права — это я тоже долго обдумывал. Тёплое дыхание искушающе щекочет мои губы, сердце колотится так, что грозит проломить рёбра, кончики пальцев покалывает, в голове туман — со мной никогда такого не было. И я готова на всё, чтобы это не прекращалось. — А разве я говорила, что это недостаток? По-моему, мы отлично дополняем друг друга, — оставляю невинный поцелуй в самом уголке его губ и тут же со смехом взвизгиваю — Джона подхватывает меня на руки, вынуждая обвить ногами его торс. — Так значит, ты не против? — он пытливо заглядывает мне в глаза, я нежно провожу пальцами по его волосам, зачёсывая их назад. Чёрт возьми, я ждала этого так долго, что, наверное, не смогла бы отказать даже под пытками или угрозой Третьей мировой. — Не против перейти на новый уровень отношений? — Если только ты не против терпеть сквозняки на моём «чердаке», — смеюсь я и целую его с мыслью о том, что весной даже чудеса случаются, если ты им позволяешь...