Приступ

      Порой зло переходит все границы.       По-началу мы его охотно не замечаем, делаем вид, что чего-то не понимаем. Игнорируем его. Мы так не любим зло, что иногда ищем ему оправдание, надеясь, что если закроем на него глаза, нам не придется с ним связываться. Кому хочется сталкиваться с ним? Конечно же, никому…       С самого детства мне говорили, что от меня зависит, каков будет народ моего королевства, и что только я смогу поменять его. И, что ещё важнее, я рождена была для этого. Для того, чтобы спасти мир, в котором мы все живём.       Мое королевство N вот уже несколько сотен лет враждует с соседним государством — королевством M. По рассказам моего покойного отца, до моего рождения шла многовековая кровопролитная война, и оба государства были на грани того, что почти изничтожили друг друга, и, что если бы даже кто-то и вышел из этой борьбы победителем, то вскоре бы тоже просто исчез. И именно в то время, когда такое почти свершилось… Я родилась. Но я бы не прожила и недели, если бы в один день со мной не родился наследник королевства М.       Враждующие стороны сочли это за знак свыше. Почти в одночасье было принято решение закончить наконец эту войну скреплением государств через свадебный договор.       Мир поменялся, когда я родилась. И поэтому все решили, что я должна его менять, пока жива.       Все свое детство я росла почти без родителей. Моя мама погибла, когда родила меня. Отец часто рассказывал мне, какая она была. Рассказывал, как сильно она любила меня, и что всем сердцем хотела подарить мне жизнь. И только потом я узнала от отца, что родить меня — смертельный приговор для мамы, который она знала. Она понимала с самого начала, что никогда не сможет взять меня это на руки, посмотреть, обнять… И что родить для нее означало погибнуть.       Я видела свою маму только на портрете, что висел в зале. Мы были очень похожи с ней… Длинные светлые волосы, бледная кожа, большие серые глаза. Лицо ее было у́же, но не теряло мягкости, а глаза добрые-добрые… Я так ее любила и тосковала по ней.       Но вскоре пришлось тосковать и по отцу. Когда мне было пять, он умер от тяжёлой болезни, которая унесла за собой ещё сотни тысяч жизней. Это было самое страшное время, что я тогда могла пережить, и ведь даже не понимала этого. Что может понять ребенок, которому пять лет? Может ли он понять тот страх перед чумой, перед умирающим народом, когда отец, единственный, кто мог позаботиться, умер?       Я долго скорбила над папиной и маминой могилами. Каждый день приходила к ним и плакала. Но потом меня увезли. Так резко, даже понять не успела. А отвезли меня в королевство М, в котором я живу и по сей день. Моя свекровь, Ее Величество Лоретта, и ее муж, Его Величество Август Vll, были неплохими людьми. Их сын Генрих тоже никогда не обижал меня. Обычно, он проводил все свое свободное время на уроках фехтования, изредка приглашая меня погулять. Но делал он это наверняка по просьбам своей матери, которая старалась нас сблизить на протяжении всего времени.       Но Генрих не особо интересовался мной, а я не особо интересовалась им. Большую часть своего времени я уделяла прогулкам по дворцу и очень часто сидела в библиотеке. Иногда меня забирала королева Лоретта. Она учила меня быть женственной и сильной девушкой. Очень многое она объясняла мне в сферах политики и военного дела, готовила меня быть королевой. Ведь когда мне и Генриху исполнится 16 лет, мы станем супругами, и тогда наши государства сольются в одно большое. А пока мне ещё нет 16, я все ещё остаюсь наследницей своего королевства и у меня все ещё остался свой долг перед ним и моим народом.       Но зло давно засело, пока меня не было. Это зло меня и погубило…

***

      Я никогда не забуду слов, сказанных госпожой Лореттой на кануне моего дня рождения. Я тогда допоздна засиделась в библиотеке и заснула, а когда проснулась, сразу же пошла в свои покои. Во дворце было так тихо, что голос Ее Величество Лоретты, совсем тихий, был достаточно слышен для меня. Я не хотела подслушивать. Не имела в жизни привычки так поступать, но отчего-то мне казалось, что речь идёт о чем-то крайне важном. И я не ошиблась — речь шла о моем убийстве.       А суть была такова, что после свадьбы с Генрихом, я должна скончаться от болезни. От болезни, которую будет провоцировать специальный яд, который… Уже подмешивали мне в еду.       Но как же так?!.. Я ведь так верила этим людям! Я была готова пойти на что угодно ради людей, что растили меня с самого детства, которые, как мне казалось, хотели затупить боль от потери родителей!       Я была разбита. Вновь. Вот только теперь от предательства. Казалось бы, мы жили почти семьёй. Завтракали, обедали и ужинали за одним столом, все поездки всегда проводили вместе… Что же такого стало? Или… Изначально меня планировали убить?       Я не помню, как добралась до своей комнаты. Переодевалась и бежала прочь из замка. Бежала в страхе, постоянно оглядываясь. Бежала босая. Боялась, что звук каблуков привлечет лишнее внимание, поэтому и не обувалась никогда в замке. Прятала босые ноги под платьем.       Я бежала как можно дальше прочь от дворца. Стража совсем не замечала меня: многие стражники спали, другие думали, что я опять гуляю по ночному городу. Предлагали сопроводить, но я отказывалась и старалась говорить спокойно, что я совсем ненадолго и в неприятности не попаду.       Уже скоро я вышла за пределы города. Ночное звёздное небо вдруг затянулось темными тучами, и вскоре полил дождь. Я остановилась. Совсем не знаю, куда я могу идти. Я принцесса, но у меня совсем нет места, куда я бы могла податься! Идти в свое королевство я не смогу пешком, это путь на несколько недель… — Я совсем одна… — горько заплакала я. — … Мамочка… Папочка… Я так скучаю. У меня никого нет, кроме вас. Но и вы уже не со мной… Мне так тяжело…       Дождь усилился. Поднялся ветер. Вдалеке я слышала раскаты грома, и внутри меня все сжалось от страха и холода. И от злости. — Чем же ты, Боже, так разгневан на меня?.. — встала я с колен и уставилась в небо. Дождь большими каплями бил меня по лицу, но мне было совершенно все равно на него. Мне было обидно. Обидно, и я кричала: — В чем же я виновата перед тобой? В чем были грехи моих родителей, что ты забрал их у меня? За что ты так зол на всех нас, Боже?!.. Ну же! Отвечай!       Подобрав мокрый камень с земли, я с яростью бросила его в небо. — Ты отнял у меня все! У меня ничего не осталось! Так зачем ты мучаешь меня?! Забери и мою жизнь!       Внезапная вспышка света ударила мне по глазам. Я не успела и испугаться, как вмиг все звуки пропали: я не слышала шум дождя, не слышала ветра. В месте, где я оказалась, было абсолютно беззвучно. И здесь не было совсем ничего. Только белое пространство, ничем не ограниченное. Впереди себя я видела только белую пустоту. Обернувшись, я видела то же самое. — Где я? — задалась вопросом я, сделав шаг вперёд. — Я… Умерла?       Внутри меня нервно трепетало сердце. Я не понимала, что случилось, не знала, что случится дальше, и это пугало больше, чем само место. — Ты не умерла, — послышался такой родной мне голос.       Я обернулась и увидела… Отца. Он стоял и улыбался мне как-то грустно и тепло, и рядом с ним стояла женщина, которая улыбалась мне искренней любовью. Это… — Мама? — дрожащим голосом спросила я. — Это ты? Но… Папа, как? Вы же… давно умерли. Может, это сон? — Это больше, чем просто сон, — заговорила со мной та женщина… нет, мама… Она подошла ко мне и медленно наклонилась. Проведя своей теплой и мягкой рукой по моей щеке, она вытерла катившиеся из глаз слезы. — Не плачь, милая. Прости, что мне пришлось оставить тебя одну. Что

нам

пришлось…       Ее трепет в голосе… Теплый, такой родной и любящий взгляд. Я резко обнимаю ее и вновь начинаю плакать. — Нет! Все… все не так, — говорю я сиплым голосом. — Прости. Я вновь плачу. — Все хорошо, — слышу я снова мягкий голос подошедшего отца. — Теперь мы здесь, с тобой.       Я вытерла слезы и посмотрела на родителей: — Но «здесь» — это где? — Мы не сможем объяснить тебе, прости, — гладя меня по руке, грустно улыбнулась мама. — Я очень хочу, чтобы ты сама нашла путь понимания. — Понимания чего? — Ты должна понять и решить для себя, кто ты и кем ты хочешь стать. — Но я знаю, кто я. Я принцесса, и я должна стать королевой. — Все не так, — покачал головой отец. — Ты не та, кем тебя видят другие, и ты сама решаешь, кем стать. Но… твой путь обрывается с нашим. — Что? — спросила я и голос мой дрогнул. — Но почему? Мы ведь семья! У нас один путь! — У каждого он свой, — тихо сказала мама, взяв меня за руку, чтобы успокоить. — И твой путь — только твой. И в конце этого пути, не зависимо от твоего выбора, я все равно буду ему рада.       Внезапно я стала понимать, что что-то меня тянет вниз. Глубокая бесконечная бездна подо мной стала тянуть меня дальше от родителей. — Нет! Мама! Папа! Не уходите, прошу! Мне было так трудно без вас! Я не могу больше! — Мы всегда были рядом с тобой, — спокойно сказал отец, обнимая маму. — И так будет всегда. Мы умерли, но наша любовь к тебе всегда будет жить. Мы любим тебя, Авира…       В последний раз я видела своих родителей. Уже совсем не плакала и даже улыбнулась мимолётно. И, перед тем, как меня полностью утянуло в пустоту, сказала: — Я вас тоже… Люблю.