Благими намерениями

Это искристое предвосхищение и радость Шэнь Цинцю словно почувствовал заранее — раньше, чем по по коже скользнули неконтролируемые порывы ци, раньше, чем расслышался голос ещё совсем мальчишки, чьи царственные черно-красные одежды мелькнули среди тонких стволов бамбукового леса. — Этот ученик приветствует шишу Шэня, — с поклоном произнёс Ло Бинхэ, сияя звёздами в глазах, и Шэнь Цинцю, не дожидаясь очевидной просьбы, указал жестом на словно оставленное для него место среди учеников. Яркое пятно среди бледных, словно прозрачных зелёно-голубых одежд — и почти незаметное чувство волнения, крутившееся где-то под ребром, отступило: всё шло правильно. Вернувшись к теме занятия — способам определения влияния на человека при помощи ци — Шэнь Цинцю вспоминал, как докатился до жизни такой. Как умер в дикой, выкручивавшей боли в своей небольшой квартирке Шэнь Юань, как проснулся в покоях горного владыки Шэнь Цинцю. Как, узнав, что потерял сознание на отборе новых учеников в секту, всеми правдами и неправдами — Система сняла более полусотни баллов за «отклонение от характера реального персонажа» — всучил Юэ Цинъюаню, караулившему его сон, это недоразумение по имени Ло Бинхэ, который однажды бы стал правителем всех миров. На словах согласия ошарашенного Юэ Цинъюаня Система несколько раз печально пискнула, выдала огромным красным шрифтом сообщение об ошибке и затихла. Минуло более трёх лет и тысячи моментов «ООС», но Система так и не вернулась. Зато в жизни переродившегося горного владыки появилось слишком много Ло Бинхэ. Такой поразительно живой, счастливый мальчишка, он впитывал знания и эмоции, словно губка, ловил, словно призма, приумножал их. Не скованный завистью и ненавистью оригинального Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ расцветал, словно прекраснейший белый лотос. Всеобщий любимец, старший и единственный ученик главы секты, он, тем не менее, всё чаще оказывался на Цинцзин. Сначала он придумывал оправдания, а после — и вовсе перестал, словно считал, что его место — среди полных покоя бамбуковых лесов и пыльных книжных полок, а не на Цюндин, где вершилась судьба секты. Юэ Цинъюань закрывал глаза и всячески потворствовал таким выходкам ученика: испытывая не самые однозначные чувства к некогда главному злодею этого мира — для одного конкретного поверителя — он не наказывал его, объясняясь желаниями ученика узнать всё о заклинательском мире. Но рок оригинального романа, в мире которого и очнулся Шэнь Цинцю, продолжал висеть над ними, течь в венах Ло Бинхэ. Демоническое наследие, сначала обрушившее его в Бесконечную Бездну — руками оригинального Шэнь Цинцю — а после — подарившее немыслимую мощь и очернившее его сердце. Шэнь Цинцю урывал каждую свободную минуту в попытках отвести это роковое событие, но редкие «звоночки» давали знать, что все его старания канут в Лету. Противостояние Ло Бинхэ и Мин Фаня — главных учеников пиков — было не столь яростным, как в романе, но гораздо более острым. Практически не было драк — были интриги, попытки манипуляций, действия через других… Даже злополучная сцена, в которой Ло Бинхэ потерял подаренную матерью подвеску, повторилась почти дословно. Потому, нервно теребя найденную многими днями позже нефритовую Гуаньинь, Шэнь Цинцю принял решение. Во время очередного «выгула» учеников на рядовую миссию что-то пошло не так, раскидав учеников Цанцюн и Шэнь Цинцю с Ло Бинхэ — по разные стороны. В ходе краткой битвы — которой автор оригинального романа посвятил бы не одну страницу — терроризировавшая несколько деревень демоническая тварь была повержена, и Шэнь Цинцю понял, что это — его единственный шанс осуществить задуманное. Собрав все имеющиеся в нём моральные силы в кулак, он обрушил удар на ничего не подозревавшего мальчишку и едва успел поймать его, отчаянно медленно терявшего сознание, у земли. Долгие годы после он будет вспоминать потрясённый взгляд, отчаянный, преданный. Не смея терять и мига, Шэнь Цинцю опустился на землю, опустил голову Ло Бинхэ на колени и начал ритуал. Под сложенными на чужой лоб пальцами вспыхнула печать — алая, пока ещё тусклая, не пробуждённая. Мысленно вознеся молитвы всем известным богам, Шэнь Цинцю надавил ногтем на самый её центр, до крови, отчаянно зашептав заклинания. Полное страхов мгновение, другое, третье — печать начала стягиваться, собралась в крохотную каплю, которую Шэнь Цинцю тут же подхватил пальцами и прижал к собственному. Алая точка вспыхнула между бровей, словно тилака, побледнела и впиталась в кожу. Безболезненно, просто — ритуал из другого онлайн романа сработал ровно так, как надо. Почувствовав, как из уже невидимой точки по его телу потянулись тугие тяжи, Шэнь Цинцю выдохнул облегченно, и провёл рукой по выбившимся из причёски волосам Ло Бинхэ. Бледный, с выступившими каплями пота на лбу — Ло Бинхэ выглядел болезненным, но ци в нём начала течь ровнее и мощнее, чем когда бы то ни было. Без демонического наследия, уже разделявшего его силы пополам, он станет самым сильным заклинателем всего мира — чувствовал Шэнь Цинцю. Яркий, он будет ослепительно сиять, он будет счастлив в окружении тех, с кем вырос рука об руку — верил Шэнь Цинцю. — Будь счастлив, ребёнок, — тихо, едва слышно пробормотал он и в каком-то странном порыве коснулся почти исчезнувшего следа от ногтя на лбу губами. Возвращаясь к остальным с Ло Бинхэ на руках, Шэнь Цинцю ощущал тихое ликование. Он защитил Ло Бинхэ от безумия падения в Бесконечную Бездну безболезненно для себя — едва ли горному владыке будет грозить такая же опасность, как юнцу в окружении демонических тварей. А немного недоверия из-за удара исподтишка — что ж, прежний Шэнь Цинцю создал себе такую репутацию, что никто бы не удивился, вернись он в одиночку. Ожидаемо, к ним тут же бросились ученики секты. Девушки — прекрасные, только расцветающие создания — не смели отвести взор от «павшего героя», тут же принялись устраивать его с удобством — перевезти его на лошади не составляло труда, но Шэнь Цинцю пошёл навстречу полным волнения глазам и после краткого пересказа официальной версии отдалился от основной группы. Занимаясь своими делами, он не выпускал из поля зрения происходящее, и первым успел заметить, как дрогнула линия губ Ло Бинхэ, как задвигались глаза под смеженными веками, как дёрнулись напряжённые пальцы. Ло Бинхэ очнулся под счастливые восклицания о его здоровье и радостные визги про «великого мастера Шэня, едва вытащившего из-под последнего удара демонической твари». Подняв тяжёлый взгляд на стоящего в отдалении Шэнь Цинцю, он в благодарности склонил голову, прикрыв глаза, в которых зарождалась буря. Время шло. Дни складывались месяцами, за ними стремились годы. Казалось, что ничего не мешало привычному укладу — выросший в прекрасного юношу Ло Бинхэ не изменял своим привычкам, и каждую неделю — не реже, но зачастую чаще — его встречали на Цинцзин. Злые языки трепали историю того, как тот едва не стал учеником Шэнь Цинцю, мутили воду, пускали слухи. Ло Бинхэ на это лишь улыбался, удачно спрятав затаённую злобу в уголках глаз; Шэнь Цинцю выразительно фыркал и прятал усмешку за веером. И — нанизывал на невидимую нить бусины-события, отсчитывавшие время до Собрания Союза Бессмертных. Но даже так — оно настало слишком внезапно, слишком быстро… Тяжелая волна демонической ци накрыла ущелье Цзюэди, и Шэнь Цинцю рванул вперёд. За долгие годы учительства он столь сильно привязался к юным адептам, что не мог позволить и мысли о тех, кто сложит голову в неравной битве. Прорываясь вперёд, он разбрасывал частым дождём заготовленные талисманы — после поражения Неизлечимым ядом он и не наделся на собственную силу. Когда, собрав за собой большую толпу ещё совсем детей, он встретился с группой Ло Бинхэ, они поняли друг друга с одного взгляда. Буквально бросив собравшуюся толпу под защиту так удачно найденного тысячелепестковый лотоса снежной чистоты и оказавшегося рядом с собранным им «выводком» Шан Цинхуа, они вдвоём приняли монструозную волну на себя. Казалось, демоническим тварям не было числа, но, стоя плечом к плечу с Ло Бинхэ, сиявшего, словно неогранённый алмаз, Шэнь Цинцю надеялся, что это испытание им удастся пройти без жертв. Сражение тянулось бесконечно долго. Залихватские, полные юношеского задора и желания покрасоваться движения Ло Бинхэ быстро сменились на более ёмкие, скупые, острые; он то и дело оглядывался на Шэнь Цинцю, на его полные грации удары и невольно начал подстраиваться под него. Вскоре они невольно даже дышали в унисон, словно поймав волну, войдя в единый ритм, в особого рода медитацию… — Шишу Шэнь прекрасен, — выдохнул Ло Бинхэ после того, как последняя тварь была уничтожена. Под конец казалось, что их решили просто напросто завалить трупами, и пришлось очень постараться, чтобы выбраться из забоя. Шэнь Цинцю усмехнулся — Ло Бинхэ не мог не заметить, что ему почти отказала поражённая ядом рука, дрожавшая даже от привычной тяжести родного клинка. Он не выпускал Сюя из пальцев — знал, помнил, что финальная часть этого мероприятия, то, ради чего они здесь собрались, впереди. — Уста шичжи Ло полны мёдом, и не стоит его разливать на этого Шэня, — привычным жестом раскрыв веер, он скрыл им лицо, оставив его взору только насмешливый взгляд. — Есть немало прекрасных дев, чьих ушей ещё не касался этот мёд — прибереги для них. Ло Бинхэ оскаблился в ответ. — На каждую достойную найдётся свой глоток этого мёда, шишу. Благодарю вас за волнение об этом Ло, — и склонился в почти-убедительно-уважительном поклоне, и Шэнь Цинцю, несмотря на опасность ситуации, тихо рассмеялся за веером. Он был прав — Ло Бинхэ из неказистого мальчишки вырос в блестящего юношу. Дальнейшие разговоры прервало землетрясение — такой силы, что их едва не повалило на окровавленную землю, а рёв чёрного лунного носорога-питона сотряс небеса. В образовавшейся огромной трещине из-под земли хлынул поток демонической ци, и гигантская тварь явила себя миру. Со вздохом смертельно уставшего Шэнь Цинцю вернул веер на петлю на пояс, но это никого не могло обмануть — его глаза сияли от предвкушения встречи с одной из самых невероятных тварей демонического мира. В Ло Бинхэ пылал юношеский максимализм, пропитанный быстрой победой над ордой, и юноша лишь оскаблился сильнее. В лучах полуденного солнца сверкнули лезвиями мечи — и чёрный лунный носорог-питон с диким рёвом понёсся на них… Они поняли друг друга с полувзгляда. Ло Бинхэ обожал слушать лекции Шэнь Цинцю, а Шэнь Цинцю обожал рассказывать о различных демонических тварях. И единожды, в его присутствии, поведал способ, которым сам Ло Бинхэ победил чёрного лунного носорога-питона на страницах романа. Потому они быстро сменили позициями, бликами на лезвиях приманив эту огромную тушу под крепчайшей бронёй на себя, как можно дальше от спрятавшихся под защитой тысячелепесткового лотоса снежной чистоты. В какой-то момент они оказались запертыми между носорогом-питоном и провалов Бесконечной Бездны, Шэнь Цинцю кивнул, и Ло Бинхэ стал двигаться так быстро, что буквально растворился в воздухе. Потерявший одну из целей черный лунный носорог-питон, словно поймав на прицел, бежал лишь на Шэнь Цинцю. Тот лёгким движением опустил перед собой верный и такой бесполезный в этой ситуации Сюя и сконцентрировал все оставшиеся ему под контролем частички ци в ладонях, притопил пятки в каменистой земле. Но даже так — удар со всего разбегу огромного рога не прошёл бесследно. В единый миг вся кровь в теле вскипела, хлынула в лёгкие, из каждого цицяо потекли тонкие струйки — лишь изо рта хлынул мощный поток. Каналы ци скрутились от сильнейшего давления. Казалось, что каждая косточка в теле решила растрескаться и осыпаться трухой куда-то под ноги. Едва пересилив себя, он переместил одну руку на основание рога и надавил, вынудив тварь наклонить голову, открывшись. Секунда, другая — когда Шэнь Цинцю осознал, что не протянет и мига дольше, откуда-то сбоку атаковал Ло Бинхэ. Его Чжэнъян легко прошёл между щитками на шее носорога-питона и ударил прямо в позвоночный столб — вспышка ци опалила повреждённый нервный канал, и тварь завалилась набок — ещё живая, но надёжно обездвиженная. Лишь заменявший язык питон то и дело что-то шипел между рыками, но ничего не мог сделать. Послышался громкий булькающий кашель — торжествующий своей победе Ло Бинхэ увидел, что носорог-питон, упав, завалил Шэнь Цинцю на землю и придавил его тяжелой клювоподобной мордой. Ло Бинхэ дёрнулся вытащить его, но заметил, как тот начал неестественно дёргаться, закусив губы до проступившей крови. Его крутило, выворачивало, слышался хруст костей, а от странных конвульсий тело начало содрогаться так сильно, что на очередном движении едва не сбросил с себя придавившую к земле голову. — Мастер..? — потрясённо выдохнул Ло Бинхэ, но его прервал громкий, полный боли хрип, таки сорвавшийся с упрямых губ. Едва вырвав руку из-под туши, Шэнь Цинцю прижал ладонь ко лбу, но Ло Бинхэ успел увидеть, как на нём возникло тёмное пятно тилаки, от которой потянулись, зазмеились по коже демонические узоры. Даже ци агонизировавшего ощущалась иначе. Те оставшиеся крохи, что ещё поддерживали жизнь в теле заклинателя, словно распустились острейшими колючками во все стороны, каштаном. И эти острия, Ло Бинхэ казалось, что они ему знакомы, что когда-то их чувствовал. Близко… В себе. — Это чувство… — Ло Бинхэ склонился над преображающимся на его глазах Шэнь Цинцю. Вглядывался в эти изменения — наблюдал за рождением демона. — Это ведь вы, шишу? Вы забрали это у меня? Это чувство потери — ещё тогда, на совместной миссии, да? — недоверие в срываемом на крик голове перешло в обиду, та легко обернулась чистейшей, незамутнённой яростью. — Вот почему старейшина Мэнмо говорил, что я — словно наполовину? Вы забрали у меня это? Шэнь Цинцю щурил глаза, в которых щелью вытянулся зрачок, пытался сквозь барабанящее в ушах сердцебиение услышать, понять хоть что-то из исторгаемого Ло Бинхэ потока, похожего на бред. Но эти попытки вслушаться в полные ярости слова помогали закрыться от перекручивавшей мышцы трансформации и тянущего чувства в районе копчика. Лишь долгие мгновения спустя Шэнь Цинцю осознал, за что на него направлен весь этот гнев. Истерзанный, залитый кровью рот распахнулся — пересохшие губы полопались, и, едва дыша, Шэнь Цинцю прохрипел: — Благими намерениями… — Что?! — Ло Бинхэ дёрнулся вперёд, бухнулся на колени, склонился. — Повторите, что вы сказали, шишу? Но Шэнь Цинцю не мог вымолвить и слова — искажённые частички ци прорвались сквозь лёгкие, мешали дыхание с кровью — лишь хрип и кашель слетали с губ. Отраставшими ногтями Шэнь Цинцю вцепился в бронированную шкуру чёрного лунного носорога-питона в попытке стянуть его с себя. Заметив это движение, одурманенный гневом Ло Бинхэ сам вскочил на ноги и что есть силы пнул его куда-то под рёбра, явно не рассчитав силы. Демоническую тварь вместе с вдавленным в неё Шэнь Цинцю протащило несколько чжаней — до самой трещины Бесконечной Бездны. Ло Бинхэ успел увидеть, как тот что-то беззвучно пробормотал, бросил последний взгляд — и исчез в пылающей глубине провала между мирами. Где-то на траве звенел осколками окровавленный Сюя. … вымощена дорога в ад. По прошествии многих лет Шэнь Цинцю уже не мог сказать этого. Жизнь после падения в Бесконечную Бездну никогда не была добра к нему: к переломанному, проходящему все круги боли обращения заклинателю мир демонов был особо жесток. Когда нескончаемые дни сражений за собственную жизнь окончились, и Шэнь Цинцю смог попытаться привести себя в порядок у какого-то водоёма, он едва не закричал от ужаса, увидев себя в отражении. Никто бы не узнал бывшего горного владыку в начавшем седеть демоне-лисе, едва волочившем за собой хвост. Как никто бы не узнал в нём-нынешнем того заморыша в едва державшихся на плечах обрывках одеяний. Не ад, но обычный мир, в котором Шэнь Цинцю нашёл своё место. Поселившийся на краю небольшого северного городка демонов — подальше от каннибалов-южан — был с неожиданной теплотой принят местными. Мягкий, немного наивный характер, не сломанный падением и пройденными испытаниями, не сдерживаемый высоким статусом притягивал к себе окружающих, в особенности — детей, и Шэнь Цинцю не посмел отказаться вновь нацепить на себя статус учителя. Никакого заклинательства — только шесть изящных искусств, да лёгкое баловство — уж очень полюбились деткам песни его мира. А ещё — они, несмотря на окрики родителей и возмущения самого Шэня Цинцю, обожали тискать и гладить его хвосты. Каждый из четырёх серебристо-седых, с чёрным на конце, хвостов. Рутина затягивала в своё болото с каждым днём всё сильнее, и лишь редкие, доносимые слухи о мире людей — заклинателей — заставляли Шэня Цинцю вздрагивать. События после Собрания Союза Бессмертных только набирали ход. За прошедшие годы успели смениться все главы крупных заклинательских сект. Юэ Цинъюань ушёл в уединение последним, оставив своё место Ло Бинхэ. Всё чаще шептались о столкновениях на границе миров, о разрушенных городах, и в воздухе повисало ужасающее «война». В такие моменты жадный до любых новостей Шэнь Цинцю раскрывал веер и прятал за ним свою вину… В тот день должен был прочти очередной незначительный, но столь важный как для юных демонят, так и для Шэнь Цинцю урок. Он вышел на веранду, осмотрелся — взор зацепился за пару листьев, сорвавшихся с растущего рядом гинкго и портящих весь вид своим присутствием. Достав веер, Шэнь Цинцю уже привычно направил в него демоническую ци — пообтупившую свои иголочки-концы, клубящуюся — в веер, с которого привычно сорвалось потоком пламя. Вспышка — и листья сгорели в миг, не оставив и следа на деревянном полу. Довольно выдохнув, он привычным жестом сложил веер и хотел его вернуть на петлю на поясе, когда со стороны послышались редкие хлопки. — Мастер Шэнь остался столь же прекрасен в своих навыках, — хоть голос и потерял юношескую звонкость, Шэнь Цинцю сразу узнал его. Краткий ступор — и на расправленном веере вспыхнули языки пламени. — И всё такой же быстрый, — прекратив хлопать, Ло Бинхэ бросил взгляд на юного демонёнка, и тот, испуганно кивнув, бросился прочь. Проводив его взглядом, Ло Бинхэ поднялся на веранду и подошёл ближе. На его лице появилась полная довольства усмешка. — Я нашёл вас, шишу. С каждым шагом Ло Бинхэ ближе Шэнь Цинцю чувствовал, как шерсть на хвостах поднималась, а мурашки спускались по спине. Отчаянный, почти животный инстинкт природных врагов. Шэнь Цинцю не ошибся в своих предположениях — уже сейчас, даже не обнаживший Чжэнъян Ло Бинхэ ощущался более могущественным заклинателем, чем все виданные им прежде. Некогда блестящий юноша превратился в мужчину, от которого невозможно было отвести взор. Мягкая красота лица сочеталась с прекрасно развитым телом — это было видно даже под роскошными одеяниями главы Цанцюн. И он прекрасно осознавал силу этой красоты — даже до Шэня Цинцю доходили слухи о множестве его возлюбленных, почти не уступающих в численности оригинальному протагонисту романа. — Что же главе Цанцюн потребовалось от этого никчёмного? — Шэнь Цинцю едва сумел взять себя в руки — в сильно трясущиеся руки. Ло Бинхэ едва заметно выдохнул, и выражение его лица стало едва заметно мягче. Он сделал несколько шагов, оказавшись почти впритык к Шэнь Цинцю, поднял руку в попытке прикоснуться — но тот резко отшатнулся назад; в глазах напротив полыхнул чуть ли не животный ужас. Ло Бинхэ едва сдержался, чтобы не дёрнуться вперёд, поймать это движение. — Я пришёл получить своё обратно, — вновь сократив расстояние, чтобы смотреть на него сверху вниз, четко произнёс Ло Бинхэ. — Возвращайтесь со мной на Цанцюн. Этот контраст — мягкого, почти радушного выражения лица и жёсткого голоса, привычного к отдаче приказов — бил наотмашь, оглушал. Гипнотизировал. Шэнь Цинцю почти кивнул, завороженный, но успел поймать себя. — А если этот не желает возвращаться туда, где для всех будет обычным монстром? Тварью, как тех, которых годами уничтожал сам, — он цеплялся за любую возможность остаться, не возвращаться. Не идти в ловушку. — Всем и не нужно знать о вашем возвращении, мастер Шэнь. Вы будете только моим гостем. Шэнь Цинцю едва сохранил нейтральное выражение лица, но полные пугающего предчувствия глаза выдавали его с головой. Он вспомнил судьбу оригинального Шэнь Цинцю и медленно выдохнул в попытке унять зашкаливавшее сердцебиение. — Боюсь, этот Шэнь вынужден отказаться от предложения. Ещё остались дела, которые необходимо закончить… — О, вы про тех демонят, протоптавших дорожку к этому дому? — в голосе Ло Бинхэ появилась насмешка. — Боюсь, им будет не до этого. Взмахнув рукой, Ло Бинхэ послал короткий импульс ци — и барьер, незаметно окруживший ранее дом, рассеялся. Почти естественная тишина нарушилась громкими криками боли и ужаса, командами активации боевых техник заклинателей, треском сгораемых домов. В лице заклинателей в городок пришла смерть, и привел её Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю в бессилии уронил голову. — Это ты привёл их. Останови, не губи невинных. — Невинных? — Ло Бинхэ рассмеялся. — Невинные были в Цзиньлане. На всех демонах — кровь павших, — произнёс он тоном, словно декларировал речь. В тёмных глазах пытали отсветы разгоравшихся пожаров. — Дети невиновны в той трагедии! — голос Шэнь Цинцю сорвался на крик. — Докажите это, шишу. Станьте гарантом их жизней. Шэнь Цинцю смотрел на Ло Бинхэ, и видел не его — того, оригинального главного героя когда-то прочитанного романа. Демоническое наследие или нет — сердце обоих было чернее ночи. Унижай с самого детства или подари райскую жизнь, сбрось в Бесконечную Бездну или нет — итог един. Так просто было читать там, по другую сторону экрана про приключения загнавшего мир под свою пяту главного героя. И так сложно — просто стоять напротив, осознавая, что его сапог уже занесён над головой. Ни сбежать, ни спрятаться, не увильнуть. — Я пойду с тобой. Ло Бинхэ быстро кивнул, но не успел скрыть ликование во взгляде. Достав Чжэнъян из ножен, он запрыгнул на лезвие и отступил к рукояти, оставив место впереди себя, после чего протянул руку Шэнь Цинцю. — Прошу вас, шишу. Шэнь Цинцю ступил на лезвие, словно на эшафот. В голове мелькали строки и — спасибо особо ярым фанатам — кадры из артов, посвящённых мести Ло Бинхэ. Особое место в сердцах художников всегда занимали пытки над Шэнь Цинцю. Конечно, на Цанцюн не было Водной Тюрьмы Дворца Хуаньхуа, но оригинальный главный герой всегда был смел на выдумку — едва ли его ждало что-то более человечное… Из тяжёлых мыслей его вырвали руки, обвившиеся чуть выше пояса. Ло Бингэ привлёк его ближе, притянул к себе, вынудив опереться спиной о грудь. — Не дёргайтесь, мастер Шэнь. Может, вам привычно, но ваши хвосты загораживают окружение, — тихо, у самого уха произнёс Ло Бинхэ, и короткая шерсть на них встала дыбом. Это было слишком близко, слишком интимно, слишком… слишком. В попытке вернуть себе самообладание он опустил взгляд к мелькавшим вдали под ногами землям. От запоздавшего осознания, какой же он бесполезный идиот, Шэнь Цинцю захотелось завыть. Но он лишь тихо спросил: — А приказ? Ло Бинхэ прижал его ещё ближе, буквально вжав в себя, и Шэнь Цинцю почувствовал едва сдерживаемую дрожь смеха. — Изначально запретил убивать женщин и детей. Я же не чудовище. В этот момент Шэнь Цинцю осознал, что дверцы клети, в которой он оказался, захлопнулись.