Барашек в бутылке

Так уж вышло, что с самого своего появления на свет Зим был особенным. Разумеется, его исключительность отнюдь не была случайностью — он точно знал: он был избран среди миллионов других созданий ради Высшей цели. Смыслом его существования была Миссия. Именно Она определяла курс его жизни и всегда направляла по верному пути, а он покорно следовал за ней, без тени сожаления, ведь в мире не было ничего важнее Нее. От успеха Миссии, в котором сам Зим нисколько не сомневался, зависело абсолютно все. И сейчас Миссия требовала действий. У него в голове уже сложился простенький план на этот счет. Для этого ему нужны были всего лишь пара телевизионных антенн (есть), отбеливатель (выполнимо), катушка ниток (найдётся), десяток пластиковых вилок (есть), тостер (придётся изловчиться) и… — Хэй, ты меня слушаешь? — выйдя из раздумий, Зим с прискорбием обнаружил, что все еще находится в отвратительной больничной столовой, склонившись над тарелкой какой-то безвкусной дряни, принадлежность к еде которой можно было приписать лишь с натяжкой, а перед его лицом активно из стороны в сторону машет чья-то бледная вытянутая ладонь. — Э-э-эй! — даже поймав взгляд Зима, парень не прекращал своих конвульсивных движений, будто желая убедиться, что уж наверняка завладел всем вниманием сидящего напротив. Ну, или он просто вошёл в раш. В этом проклятом месте Зим находился, по подсчётам, всего около недели, но уже успел возненавидеть каждую секунду своего пребывания здесь. В бесконечном топе причин, почему эта пропащая дыра была последним местом, где ему хотелось бы оказаться, причиной номер один, по умолчанию, сразу же стал этот белобрысый утырок, с дурацким именем, которого Зим даже не запомнил. Еще с первого дня, по одному только дьяволу известной причине, этот неугомонный субъект просто прилип к нему. Он был повсюду, и от него нельзя было убежать. Такое общество просто сводило Зима с ума: его невозможно игнорировать, но и уследить за его болтовней тоже было невозможно, а разговаривал он очень и очень много (и громко!). Весь эфир, как правило, был заполнен лишь едва связанным бредом, и Зим мог бы поставить на то, что черепушка, транслирующая этот невыносимый поток бессмыслицы, вопреки всем законам природы, была абсолютно пуста. (Хотя, возможно, там хранятся кексы.) В который раз смерив большое недоразумение хмурым взглядом, стараясь вложить в него все свое раздражение и усталость, которые скопились за последние дни, Зим отметил, что тот, кажется, впервые за все время их вынужденной конфронтации, молчит и выглядит так, будто ждёт от жертвы собеседника каких-то слов. С огромной долей недоверия прищурив глаза и склонив голову набок, Зим пару секунд пытливо выжидает, прежде чем без раздумий выпалить первую попавшуюся на ум едкую фразочу: — Так, ты умственно отсталый, да? — получилось намного менее ядовито, чем он рассчитывал, почти беззлобно. Фраза прозвучала скорее, как обычный вопрос, окрашенный вялым интересом, нежели настоящая попытка задеть. Конечно, хоть внутри него и теплилась надежда отвязаться от навязчивого преследователя, Зим знал, что ничего у него не выйдет, потому, он совсем не был удивлен, когда парень напротив лишь звонко рассмеялся и коротко пожал плечами: — Не-а, я особенный! Зим отвращено скривился и мысленно тут же поклялся больше никогда не использовать этого слова в отношении себя. Благо, помимо одного этого описания, язык изобиловал различными его аналогами. Да, Зим ничего не потерял, ведь был твёрдо уверен: любой из этих эпитетов идеально подходит ему, в его распоряжении неисчерпаемый ресурс. Гениальный, восхитительный, удивительный, потрясающий, выдающийся, невероятный, фантастический, единственный, великолепный, неподражаемый, гениальный (Уже было? ДВАЖДЫ!). — Эй! — и вновь его мысли нагло прервали. — Ты снова отвлёкся! Ты такой растяпа, Зим! Прежде чем Зим успел возмутиться и сказать что-то в свою защиту, его внимание отвлекла развернувшаяся вдруг перед ним картина: чудак напротив, кажется, крепко задумавшись о чем-то, вдруг принялся увлечённо что-то высчитывать на пальцах. Не сказать, что Зим был удивлен его неспособностью проводить простейшие вычисления, не используя при этом руки, (этот парень точно умственно отсталый), просто ему показался любопытным тот факт, что пальцев в подсчётах участвовало всего четыре (насколько же все плохо?). Спустя где-то минуту своих нехитрых манипуляций, парень наконец-то нашёл долгожданное решение своих трудов, поднял на Зима изумленный взгляд широко распахнутых голубых глаз и полушёпотом озвучил нечто, по его мнению, поистине сенсационное: — Три буквы. — Чего? — переспросил Зим. — Три буквы, Зим! — огласил гордый собой подросток, но вновь столкнулся с непонимающим молчанием. — В твоём имени три буквы! — пояснил он, пихнув в лицо собеседника четыре растопыренных пальца, вместе с тем триумфально улыбаясь. Зим триумфа не разделил. — И что? — голова Зима уже начинала порядком закипать от этого диалога, он ненавидел это чувство. — Я знаю кое-кого! В общем, ты обязан с ним познакомиться! — не успев завершить собственную мысль, парень вскочил с места и перегнулся через стол, схватив недоумевающего Зима за руку. В следующую секунду, он буквально вытянул того из-за стола и, с немыслимой скоростью, вприпрыжку помчался к выходу из столовой, утаскивая Зима за собой, как раз по направлению в жилое крыло. Сквозь чужие шумные шаги, Зим мог расслышать только то, как где-то позади разбилась его собственная тарелка с незавершенным обедом. Уже через мгновение, подростки оказались у одной из дверей жилых блоков. Эта дверь на вид ничем не отличалась от множества других в этом коридоре, и единственной примечательной её особенностью было лишь то, что располагалась она в самом дальнем конце первого этажа. Парень все еще крепко удерживал Зима на месте за руку, но тот только приходил в себя после неожиданной пробежки, и ему даже в голову не приходило сопротивляться. Несколько раз оглушительно стукнув в дверь и что-то прокричав — Зим не вслушивался — гиперактивный подросток, видимо, посчитал свою дань этикету отданной и в следующий миг распахнул перед ними дверь, с силой впихивая Зима внутрь, и вновь захлопывая ее за его спиной. Оказавшись в абсолютной темноте, полностью дезориентированный Зим принялся остервенело молотить в дверь под весёлый смех незадачливого шутника, требуя выпустить его, но это ничуть не помогало. Когда он окончательно выдохся и перестал выплевывать громогласные проклятия, с той стороны двери послышался озорной голос: — Я не выпущу тебя, пока вы, ребята, не подружитесь! — оповестил тот, противно растягивая слова на распев. Ни с кем дружить Зим, естественно, не собирался, но памятуя о железном упрямстве своего юродивого приятеля, понимал, что ломиться на свободу и дальше смысла нет. Вместо этого, он решил взять измором: рано или поздно этот псих все равно проголодается, ну, или, не исключено, вообще забудет о своем нелепом замысле, и в конце концов мирно свалит восвояси. С некоторым облегчением Зим осмотрелся. Его глаза еще не привыкли к темноте, но он был в состоянии рассмотреть очертания предметов мебели и оценить размеры помещения, которое было не намного, но явно больше среднестатистической жилой комнаты здесь. Второй странной вещью, что привлекла его внимание была еще одна дверь в стене, прямо у входа. Комната, принадлежащая двери, в которой он безошибочно определил ванную, брала немного пространства от общего объёма блока, образуя маленький коридор прихожей. Стоит ли говорить, что душевые здесь для всех были общие? Про себя Зим решил, что обязательно выскажется об этом Миюки позже. Уже с немалым отторжением к живущей здесь персоне и клятвой ни за что на свете не заводить с ней дружеских бесед, Зим молча прошагал вглубь комнаты. Когда его глаза немного адаптировались к царящему здесь полумраку, его возмущение, которому, как казалось ранее, не было предела, возросло еще больше. При лучшем рассмотрении и без того неплохая комната стала выглядеть совсем… жилой? В больнице все комнаты были одинаково монохромно серыми, а количество личных вещей, которые можно иметь при себе, было ограничено. Здесь же, на полу лежал круглый синий ковёр, а кровать была застелена таким же синим покрывалом. У стены напротив нее, на комоде с каким-то дисками, приютился маленький телевизор, а по углам стояли небольшие этажерки, по крайней мере две из которых были забиты книгами. К концу своего небольшого осмотра, Зим уже кипел от злости и негодования. Гордо сложив руки на груди, он нагло с размаху уселся на чужую кровать, от чего та скрипнула, и попытался не думать о том где, с кем и сколько времени он собирается провести. Чтобы как-то отвлечься, Зим решил считать секунды, и был весьма хорош в этом деле, пока не сбился где-то на тридцатой. К этому моменту он уже готов был выть от досады и скуки. Его разрывало от мыслей, что прямо в этот момент он мог делать что угодно, (вообще-то, у него были обязанности важности вселенского масштаба!), но вместо этого был запрет в четырёх стенах с… да неизвестно кем! Он помотал головой из стороны в сторону придерживая ее руками, чтобы хоть как-то ослабить давление, и его взгляд вдруг зацепился за неясное движение на периферии видимости, да там и остановился. В самом углу комнаты, рядом с кроватью у одной из этажерок притаился неизвестный. Вокруг него были раскиданы множество книг, одну из которых, раскрытой, он крепко сжимал в руках, закрывая лицо. Как он при беглом осмотре комнаты остался незамеченным, невозможно было и представить, ведь Зим никогда не терял своей бдительности… После недолгих размышлений на эту тему, Зима вполне устроила версия о том, что субъект просто появился здесь, пока он был занят, анализируя текущую ситуацию. (Что было очень подло с его стороны!) С целью новоутверждённой разведывательной миссии, получившей, на данный момент, первый приоритет, Зимом было решено установить с незнакомцем контакт: — Эй, ты! — тот вздрогнул всем телом и только сильнее напрягся, но для Зима подтверждения, что он хотя бы слышит, было вполне достаточно. — Я Зим, — размашистым движением, для большей внушительности, Зим ткнул себя в грудь большим пальцем левой руки. На какое-то время, все в помещении застыло. Никто из присутствующих не двигался, ровно как и не предпринимал других попыток к общению, но это продолжалось недолго. Мальчик, сидящий на полу, будто отмер и чуть сдвинул свою книжную баррикаду от лица, ровно настолько, чтобы видеть вторженца. Все что Зим мог разглядеть из открывшихся ему черт лица, это то, что незнакомец носил нелепые круглые очки и имел еще более нелепую причёску из лохматой копны тёмных волос. Тот, поймав на себе чужой изучающий взгляд, чересчур шумно сглотнул, и, с еще одним слишком громким в окружающей тишине звуком, разлепил губы, чтобы наконец ответить на своеобразное представление собственным: — Диб, — имя у него тоже было нелепое. Но, можно отдать должное, вполне запоминающееся. Еще на некоторое время между ними снова возникла тишина. Зим пытался определить, какой наиболее интересующий его вопрос стоит задать первым — незнакомец же просто рассматривал своего нежданного гостя. Когда их глаза невзначай встретились, Зиму пришлось прекратить свои размышления. По какой-то причине, ему вдруг показалось необходимым сказать хоть что-нибудь прямо сейчас, и именно так он и поступил: — Почему ты здесь, Диб? — Зим чуть склонил голову набок и прищурился, в своей детской привычке выражать интерес таким образом. Мальчик напротив едва различимо вздрогнул и как-то особенно пристально поглядел на Зима, прежде чем отвести взгляд, и, наконец, полностью опустить книгу от лица. — Полагаю, потому, что я сошёл с ума, — краешек его губ дернулся в странной смущённой полуулыбке, обнажая стройный ряд белых зубов. Мельком, мысленно, внешность субъекта Зим счел не совсем отторгающей, а речь распознал вполне связанной (возможно, он пошутил?), и если тот улыбался ему (улыбка — это же хорошо?), значит, переговоры вполне можно было заведомо считать успешными. Зим не смог сдержать довольной ухмылки и мысленно добавил ведение переговоров в бесконечный список своих талантов. — А как давно? — Зим решил не терять свой успех и немедленно продолжил допрос. Диб положил книгу на колени и неловко почесал затылок, на его лице возникло нечитаемое для Зима выражение. Наверное, имей Зим более расторопный ум, он бы понял, что, должно быть, задел какую-то неприятную тему, но для него это проблемой не было. Паузы в разговоре, видимо, уже стали их общей традицией, но, как понял Зим, времени у них было предостаточно, да никто никого и не торопил. Диб поджал губы и чуть отвернулся в сторону, избегая зрительного контакта. Его рука дернулась в нервном жесте, и, всего на секунду, про себя Зим подумал, что если и этот начнёт считать на пальцах, он сам голыми руками выломает решётки и выпрыгнет в окно. (Благо, это только первый этаж.) — Официально, уже как год. — Ясно, — понимающе протянул Зим. Следующий вопрос пришёл на ум сам собой, когда он снова прошёлся по собеседнику взглядом. — А что это? — Зим указал на бардак из книг, которым Диб окружил себя. Тот забавно подпрыгнул на месте и принялся неуклюже собирать книги в аккуратные стопки, параллельно тараторя: — Аа, я просто… Эм, до того, как ты ворвался в… — Меня впихнули, — перебил Зим. — Да, верно… До того как тебя впихнули в мою комнату, я выбирал какую из них оставить… — Диб быстро отставил книги в сторону и запнулся. — Мне каждый месяц приносят новые книги, а старые забирают, но мне разрешено оставить себе одну, — здесь, в больнице, была весьма скудная библиотека, в основном состоящая из обучающих трехстраничников для дошколят. Зим фыркнул, подавив в себе небольшую зависть. — А что за книги? — Зим подполз ближе к тому краю кровати, у которого сидел Диб, и перегнулся через изголовье, чтобы лучше видеть титулы, отчего тот слегка сжался. — Ну, в основном разные научные издания. Есть несколько автобиографий, — Зим хмыкнул. — А там что? — он указал на небольшой комод с маленькими стопками дисков. — Ну, в общем-то, тоже самое, — под пристальным взглядом Зима, Диб видимо почувствовал надобность оправдаться. — Врачи рекомендуют мне просматривать материалы о чем-то «реальном», — он неловко повел плечами, стараясь не смотреть на Зима. — Скукотища, — заключил тот и немного отстранился, укладываясь на чужую кровать. — Ага, — Диб снова улыбнулся, уже чуть шире чем в первый раз и уже более уверенно, но Зим скорее услышал это, чем увидел. Он не был чувствителен к смене атмосферы, но ему показалось, что сейчас что-то изменилось. — И что, это все чем ты здесь занимаешься — читаешь скучные книги и смотришь скучные фильмы? — Зим обычно не интересовался другими людьми, но сегодня в нем, видимо, проснулись невиданное любопытство. Прежде чем Диб успел что-то ответить, он продолжил: — Я уверен, что не видел тебя здесь раньше, — Зим покосился на дверь предполагаемой ванной. — Ты, типа, затворник, так? — Диб неловко потупил взгляд и слегка завис. — Ну, наверное так, — уклончиво ответил он на второй вопрос. — Здесь есть все удобства, я не вижу смысла покидать комнату. — А еда? — скептически прищурился Зим. — Мне приносят. — Круто, — Зим задумался о перспективе никогда не выходить из своей палаты. И правда: плюсов множество, но, к сожалению или счастью, он не мог позволить себе прозябать в четырёх стенах все время. В конце концов, у него была Миссия. — Так, и чем же ты здесь занимаешься целыми днями? Я бы на твоём месте уже с ума сошёл, — Зим поймал сконфуженый взгляд Диба и осекся. — Оу, прости… Должно быть, лицо у Зима в тот момент было реально глупое, а может он и в правду сказал что-то смешное, но Диб неожиданно хихикнул, вжав голову в плечи и прикрыв рот рукой. Он уселся поудобнее и уже не выглядел таким потерянным и напуганным как пару минут назад, когда продолжил разговор: — Ну, этот досуг не так уж и плох, если альтернатив не находится. Кроме того, я обучаюсь здесь экстернатом, что тоже неплохо убивает время. А еще у меня есть музыка, — только слушая все это, Зиму уже хотелось спать. Поняв, что не убедил собеседника, Диб заёрзал на месте, сомневаясь: говорить или нет, но в итоге заговорчески понизил голос. — На самом деле, есть еще кое-что… — уловив чужой интерес, Диб сильнее занервничал. — Только обещаешь никому не говорить? — У меня нет особого желания вести милые беседы с кем-либо здесь, — честно ответил Зим. Диб серьезно кивнул и немного нагнулся, чтобы достать с самой нижней полки шкафа один из толстенных томов. — Вообще-то, я не должен этим заниматься вне терапии, но… — Диб запнулся. — Да, ты прав, иногда я просто умираю от скуки, — неохотно признался он, вытягивая между страниц книги потрепанные тетрадные листы. Зим был заинтригован и потому быстро вырвал из рук протянутую Дибом охапку. Это были рисунки. Не сказать, что очень искусные, но тем, не менее, аккуратные и весьма подробные. Буквально каждый сантиметр тетрадной страницы был исчерчен множеством набросков разных форм и размеров, что в совокупности походило на странный витееватый узор, но при более внимательном рассмотрении, взгляд выцеплял из общей массы фигуры, и вскоре Зим понял: все это были монстры. У Зима от природы почти отсутствовало естественное чувство страха перед чем бы то ни было, но даже ему они показались жуткими и до отвращения реальными. Да, ему они определённо понравились. С горящими глазами, он повернул голову к чудному парнишке. — Омерзительно, — заключил Зим, и, чуть подумав, добавил: — В лучшем смысле. — Эм, спасибо, наверное, — Диб улыбнулся и, притянув ноги к груди, опустил голову. Зим продолжил рассматривать каждое чудовище по отдельности и заметил кое-что интересное: они все были разными. У многих присутствовали общие черты, но каждый новый урод был не похож на предыдущего. — Ты все это сам придумал? — Наверное, технически, да, — и снова размытый ответ. Обычно Зим не обращал на такое внимание, но день сегодня, по всем наблюдениям, был необычным. — Что значит «технически»? — теперь Зим отвлекся от рисунков и обратил все свое внимание на Диба, который снова весь сжался. — Я вижу их, — коротко изрек он. Зим почувствовал неприятный укол разочарования. За эту короткую беседу он уже успел позабыть где он находится и кем, в основном, являются все присутствующие здесь. (Кроме Зима, конечно, он здесь по ошибке.) И все-таки было обидно: вроде бы наконец найти вполне адекватного собеседника, который, кажется, не был полным придурком, чтобы потом узнать, что он видит каких-то воображаемых монстров. Шутка ли? Зим никогда не был везунчиком по части знакомств. — В смысле? — спустя вечность давящего молчания, всё же решил уточнить Зим. — Я… Это сложно объяснить, понимаешь? — Зим не понимал. Диб устало вздохнул. — Я просто… вижу все по-другому, ну, или, живу на другой волне, не знаю. Просто, однажды реальность изменилась, и теперь я здесь. Я же говорил, что я сошел с ума… — все время пока он говорил, Диб затравленно зыркал по сторонам, закусив ноготь на большом пальце. Должно быть, его порядком нервировала эта тема. — Эй, я понял, успокойся, — Зим мирно вскинул руки. Диб метнул на него какой-то беспомощный взгляд, прежде чем снова опустить голову. Новая тишина продлилась дольше предыдущих. Диб думал о чем-то своем, а Зим наконец сел на кровати прямо и теперь сверлил стену взглядом. От этой тишины его голова не болела и впервые за долгое время была абсолютно пуста, ему почти не хотелось покинуть это место. — Хочешь, я тебя нарисую? — неожиданно подал голос Диб, неловко почесывая свой затылок. (Наверное, Диб вообще все делает неловко.) Не задумываясь, Зим кивнул. Ровно через семь минут и тринадцать секунд, в руках Зима оказался его странный портрет. С бледно-жёлтой шершавой страницы, прямо на его глазах вырванной из какой-то заумной книжонки, на него смотрел вполне симпатичный пришелец, как ни странно, совсем не устрашающий. Крохотный. Зим не знал, был это изящный реверанс его очарованию, или же что-то еще, но остался польщен и, только из гордости пробурчав что-то про свой рост, аккуратно сложив в четверо, бережно спрятал рисунок в карман. Диб молча кивнул, как раз в момент когда в коридоре раздалось быстрое цоканье и приглушённый голос. — Гилберт? Что ты тут делаешь? — щебет медсестры сменился неразборчивым бормотанием. — О, боги, пойдём я отведу тебя в твою комнату, хорошо? — никакого ответа не послышалось, но, вскоре, зазвучали удаляющиеся шаги уже двух людей. Оторвав взгляды от двери, мальчики неловко уставились друг на друга. После долгого зрительного контакта, Диб заговорил первым: — Думаю, ты свободен. — Ага, — Зим спрыгнул со своего места. — Ну, я пойду. — Иди, — Зим кивнул и сделал несколько шагов, подходя к двери, но перед уходом обернулся. — Увидимся, — зачем-то сказал он. — Если хочешь, — пожал плечами Диб. Зим снова кивнул и поспешил покинуть комнату. Всего на секунду, когда он закрывал за собой дверь, ему показалось, что Диб улыбается. Идя по коридору, по направлению к своей палате, Зим еще какое-то время размышлял об этом.

***

С тех пор прошёл месяц. На словах временной отрезок не столь внушительный, но в мистическом месте, носящем зловещее название «клиника», время тянулось со скоростью движения литосферных плит, так что, справедливо будет считать, что по здешним меркам прошёл год. С того самого дня их первой встречи, Зим повадился регулярно навещать Диба в его одиночном заключении — в конце концов, бездельничать вместе было веселее. Часто, они проводили часы, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно, но еще чаще, все же, молчали. Не то чтобы они за все это время хорошо друг друга узнали, но когда один говорил — другой всегда обязательно слушал. Ну, или в случае Зима, хотя бы притворялся, что слушает. Иногда Диб любил монотонно читать учебники вслух, а Зим еще сильнее полюбил под это чтение дремать. Во всех этих маленьких вещах Зим находил некую идиллию. Иногда ему казалось, будто вместе они представляли собой идеальный симбиоз. Это было любопытно. Как-то раз, в одной из их немногочисленных бесед, посвящённых жизни до больницы, Диб обмолвился, что вне белых стен его всегда увлекало все загадочное и паранормальное. Для Зима было удивительно слышать, что когда-то у того вообще было настоящее хобби, продиктованное его собственными желаниями, а не суровой необходимостью — всё-таки он был довольно вялым и неинициативным парнем. Говорил он об этом немного, то и дело запинаясь и отводя глаза, но Зим этого мимо ушей не пропустил. Тогда, к нему неожиданно пришла гениальная идея, и, уже в скором времени, в его руках, от проверенных людей, оказались пара фантастических книжек и один диск со старыми эпизодами Загадочных Загадок. Незаметно протащить их к Дибу в комнату было уже делом техники. Его вытянутое лицо и заалевшие уши, когда он открыл предназначенный для него пакет, бесспорно, окупили все усилия. Сначала тот как мог отпирался от принятия подарка. Не то чтобы он был ярым противником нарушения правил, но то, что за ним следовало, ему не нравилось — он в принципе старался свести необходимость общения с мед.персоналом к минимуму. Но Зим умел быть очень убедительным, если того требовала ситуация, и Дибу ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Уже на следующий день, Зим в который раз убедился в своей незыблемой гениальности. Очередным доказательством стало искренне увлечение на лице Диба, когда он с головой ушёл в какую-то дешёвую фантастику, выбранную, очевидно, мамой Зима. (Да, она любит такое.) Он то и дело весело хихикал или обеспокоенно вздыхал над каким-то сценами, не отказывая себе в удовольствии зачитывать их позже вслух для Зима, и от этого чтения того совсем не клонило в сон. Таким образом, книгу они дочитывали уже вместе. Всё-таки, Зим не мог не отметить, как живой интерес к чему-то идет Дибу, и нисколько не пожалел о своем поступке, даже когда ему пришлось пытаться вникнуть в его монолог-рассуждение о только что прочитанной книге. Кроме этого, Диб, как выяснилось позже, все эпизоды Загадочных Загадок иссмотрел вдоль и поперёк еще будучи на свободе, в то время как Зим был не столь подкован в этой сфере. Раньше он лишь мельком видел некоторые серии, что сделало его идеальной жертвой для бесконечных пояснений. Шоу было откровенно глупым, Диб и сам это признавал, но оно, кажется, напоминало ему о чем-то хорошем, и потому Зим ничего не имел против его просмотра и, вскоре, даже начал получать некоторое удовольствие, выдвигая разные предположения о дальнейшем ходе нового мистического расследования, которые Диб либо принимал, либо отторгал кратким, но озорным «холодно», и тогда Зим пробовал снова. Разумеется, их общение быстро было замечено и вскоре стало общеизвестным фактом среди персонала, и было лишь вопросом времени, когда они решат устроить допрос. Зим ненавидел обязательные «психологические проверки», и ему, до поры до времени, с переменным успехом, как-то удавалось их избегать, иной раз отсидевшись где-нибудь в укромном месте, но сегодня явно был не его день. Именно поэтому он сейчас и находился здесь. Он понял, что сегодня Миюки была настроена решительно, когда за притащившими его надменного вида санитарами с характерным щелчком закрылась дверь. Его заперли. Ему и раньше приходилось иметь дело с этой женщиной; правда, большую часть их взаимодействия он обычно жаловался на местные условия и, в принципе, на все (все) что его здесь раздражало, но в последнее время он все же старался просто игнорировать ее, пока не выйдет срок, в чем очень преуспел, и по этой тактике он собирался действовать и сейчас, но то, что теперь он заперт в ловушке, явно давало понять, что от него не отстанут. Миюки захотела крови. Они смотрели друг другу в глаза добрых полминуты, и когда в этой схватке Зим потерпел сокрушительное поражение, нехотя отведя взгляд, она наконец заговорила: — Здравствуй, Зим. Как ты себя чувствуешь? — ее дежурный тон раздражал его, как, впрочем, и все в этой комнате. — А у вас считается нормальным — насильно запирать пациентов? — Зим уселся на кресло перед рабочим столом Миюки, сложив ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Если того требует ситуация, — она спокойно пожала плечами. — Так, как ты себя чувствуешь? — Зим проигнорировал вопрос. — Что ж, думаю, у нас еще много времени, чтобы это выяснить, — сказала Миюки, сверяясь с наручными часами. От этих слов Зим только сильнее насупился и напрягся, что не скрылось от проницательного взгляда. — Зим, послушай, я понимаю, что ты недоволен своим нынешним положением, и что я тебе, возможно, несимпатична, но давай попробуем начать сначала, — она вздохнула, собираясь с мыслями, прежде чем подняла голову и приветливо улыбнулась. — Привет, меня зовут Миюки и я хочу помочь тебе, — лицо Зима забавно исказилось сразу несколькими эмоциями, когда он посмотрел на нее с испепеляющим возмущением. Миюки спрятала усмешку в тыльную сторону ладони. Зиму было трудно поверить, что эта женщина действительно имела докторскую степень в психиатрии. (Подделала документы?) Его взгляд упал на большой стеллаж с множеством книг и статуэток позади нее. Больше всего на нем выделялись миниатюрные кораблики в бутылках, что стояли повсюду. (Что за жуткое хобби?) Да, ей бы куда больше пошло быть пираткой: бороздить океанические просторы, брать на абордаж торговые судна, быть осужденной и приговоренной к смерти за свои преступления против короны… (Купила диплом?) Миюки откашлялась. — Прости, это была просто шутка, не пугайся. Я хотела «начать заново» с другого начала, — она посерьёзнела. — Зим, ты знаешь почему ты здесь? — он фыркнул, но все же не удержался от колкости: — Здесь — это где? В кабинете? В больнице? На планете Земля? — Миюки задумчиво прищурилась. — Почему ты в больнице? Есть предположения? — Ужасная врачебная ошибка. Ну, после ужасной ошибки моих родителей, разумеется, — женщина покачала головой и записала что-то в своем блокноте. — Хорошо, но ты не замечал за собой ничего странного? Никаких навязчивых мыслей или идей? — она сделала паузу. — Тебя не тревожат никакие воспоминания?.. — Уж Зим бы помнил о чем-то подобном, — мальчику абсолютно не нравился этот разговор. Он точно знал, что не был сумасшедшим. (Украла чужую личность?) — Ладно, я поняла, отложим эту тему, — (Наконец-то.) — Что ж, а почему ты в этом кабинете сейчас, ты знаешь? — (Черт.) Зим нахмурился, но промолчал. — Слышала, ты подружился с одним из моих пациентов. Его зовут Диб. Он много говорит о тебе, — Зим чуть дрогнул. — Знаешь, он очень необычный мальчик. — И что же делает его таким необычным? — Зим невольно склонил голову набок. Миюки попыталась скрыть довольную ухмылку. — Ну, думаю, правильным будет начать с того, что он невероятно умён для своего возраста. Хотя, ты, наверное, уже знаешь об этом. На самом деле, не столь удивительно что вы нашли общий язык. Но все равно, этот феномен я нахожу крайне интересным. — Чего в этом «интересного»? — Зим продолжал хмуро зыркать на нее, хотя сам разговор уже перестал казаться таким мучительным. — Что ж, насколько я могу судить из опыта общения с тобой, ты довольно асоциальная личность, — Зим хотел возразить, но передумал. — Точно также, как и Диб. Он уже около двух лет отказывается покидать свою комнату. Практически любые контакты с людьми наводят на него ужас, но ты, стало быть, приглянулся ему чем-то. Это очень необычно… в положительном ключе. — Что ты имеешь ввиду? — У тебя когда-нибудь был друг до этого? — с деликатным кивком головы вопросом на вопрос ответила Миюки. — Просто Зиму не хотелось ни с кем дружить, — надувшись, проворчал Зим. — А сейчас хочется? — он ничего не ответил. Миюки снова что-то записала в блокнот. — Я поняла… Что ж, если ты не хочешь отвечать на мои вопросы, то ничего страшного. Я вполне могу ответить на твои. Ты хочешь узнать у меня что-нибудь? Обещаю отвечать честно, — она шутливо изобразила клятву. Зим подозрительно сщурился. — Расскажи мне про Диба еще, — требовательно выпросил он. Миюки чуть смутилась, но быстро взяла себя в руки. — Это немного неправильно, с профессиональной точки зрения, но я обещала. К тому же, думаю, я могу поделиться этим с тобой… — она подмигнула. — По-дружески, — Зима скрючило отвращением и он уже пожалел о том, что вообще заговорил с этой женщиной. — Хорошо. Что конкретно ты хочешь знать? — Почему он… вот такой? — Миюки поморщилась, видимо не ожидая такого вопроса. — Тяжёлый случай шизофрении. Предположительно, врождённой. Я работаю в этой сфере уже десять лет, но с таким запущенным диагнозом встречаюсь впервые, — она как-то странно глянула на мальчика. — Возможно, он рассказывал тебе об этом. Но на месте людей он видит, эм… — Монстров, — продолжил Зим. — Да, все верно. Монстры… — Миюки положила подбородок на руки, оперевшись локтями о стол. — До больницы, когда он был младше, окружающие плохо к нему относились, и, возможно, это и возымело на его психическое состояние такой эффект. Поэтому, я хочу попросить тебя кое о чем… — Зим знал, что будут какие-то условия. (Не стоило с ней связываться!) — Будь с ним помягче и… Внимательнее наблюдай за его состоянием. Если у тебя возникнут какие-то подозрения или вопросы по этому поводу, пожалуйста, сообщай мне. А я взамен закрою глаза на твои нарушения, — что-то в ее тоне Зиму сильно не понравилось. — Я насчитала довольно много серьёзных, и в их числе: хранение запрещённых в больнице вещей и вылазки в чужую палату, — Зим дрогнул. — Видишь ли, я знаю обо всем, что здесь происходит, но я хочу пойти тебе навстречу. Ради Диба. Так, я могу на тебя рассчитывать? — Зим сжал зубы. — Да черта с два! Я не собираюсь подрабатывать для тебя ручной крысой! Это только твое дело, не мое, — Миюки спокойно покачала головой. — Я поняла тебя. Но предложение все еще в силе. Ты можешь еще подумать об этом. Хочешь узнать что-нибудь еще? — Когда я смогу уйти? — Я отпущу тебя, как только ты ответишь на последний вопрос для меня, — Зим не думал, что может возненавидеть ее сильнее. — Как ты сам к этому относишься? Я имею ввиду, к вашей дружбе, — Зим задумался, прежде чем дать ответ. — Диб не то чтобы отвратителен… Не так, как остальные. Я думаю, с ним интересно, — Зим покачал головой сам себе, будто в подтверждение собственным словам. — Очень хорошо, Зим. В таком случае, на сегодня все. Ты можешь идти, — Миюки быстро напечала что-то в своем рабочем пейджере, какими пользовался весь персонал больницы, и через минуту дверь снова щелкнула. Зим встал с кресла, но прежде чем уйти, не оборачиваясь тихо проговорил: — Я согласен на твою дурацкую сделку.

***

— Знаешь, я не думаю, что это хорошая идея… В смысле, я не имею ввиду, что это плохая идея, нет-нет! Плохих идей не бывает, просто… Я не уверен, что это сработает… — Почему? — Ну, просто, эм… Не думаю, что дело в количестве букв. Люди обычно дружат по другим причинам, понимаешь? Общие интересы, например, не знаю… Зим, а ты как думаешь? На этот раз, Зим даже не включался в разговор — он вообще не был его частью. За последнее время это стало уже устоявшейся нормой, и ему оставалось лишь не привлекать к себе внимание. Иногда даже получалось. Он не слушал, о чем они говорили, поэтому о чем его просят изъявить свое мнение, не знал и, потому, воспользовался заготовленным планом действий на подобные случаи: — Возможно, — пожал он плечами и вернулся к своему сэндвичу. На него уставилось сразу три пары недоумевающих глаз. — Что? — Зим недовольно нахохлился. — Ну, эм… Мы просто говорили о том, каким образом связана ваша с Дибом дружба с равным количеством букв в ваших именах. Я не думаю, что это имеет какой-то смысл, потому что… — А вот и связана! Это не совпадение! — Н-но это не повод менять имя! У пухлого паренька — Скуджа, — что сидел напротив Зима, была совершенно дурацкая манера речи. Жалостливая и торопливая, такая, будто он всегда близок к тому чтобы расплакаться. (Скорей всего, так и есть.) К тому же, он постоянно запинался и заикался, что тоже сильно раздражало Зима, но с обеденного стола, успевшего стать его собственностью, он его не прогонял, ибо тот признавался им вполне перспективным ресурсом. Простой как зубочистка и бесхребетный как червяк, он мог стать полезным в будущем. Правда, чем именно, Зим пока не придумал. — Почему нет? Я тоже хочу играть с ними! И Минимус хочет, — мальчик, мирно потягивающий молоко из трубочки на другом конце стола, согласно замотал головой. А вот Минимус ему нравился. Всегда молчаливый и спокойный ребенок лет девяти. Правда, эти три качества — все, что Зим мог о нем сказать, зато какие! В этом месте, невольно, начинаешь ценить в людях умение не причинять другим неудобств. — В таком случае, не проще ли их просто попросить? — Скудж подцепил вилкой кусочек холодного омлета и неуверенно оглядел, прежде чем с явным отторжением проглотить. В одном столе от него всегда сидел кто-то из персонала, наблюдающий за тем, как он ест. Это Зима тоже бесило. — Зим, можно мы будем зависать с вами? — парень уставился на него своими большими щенячьми глазами. — Эм… Нет. Этот парень все еще всегда ошивался с Зимом рядом, но уже не так раздражал, что не могло не радовать. (Гибрид, Берт, Гриб, Герберт, Грр, Гир?..) — Ну почему-у? — плаксиво заскулил он. — А если в моем имени будет три буквы? — его тон за секунду снова стал самым жизнерадостным из всех, что Зим слышал. (И на что он рассчитывает?) — Все еще нет, — категорически заявил Зим, как вдруг в его голову пришла идея. — Хотя, знаешь что… — все за столом навострили уши. — Хорошо, ты можешь изредка «зависать» с нами, но отныне ты будешь, эм… Гиром, да, пусть будет Гир, — глаза парня, казалось, сейчас вывалятся из орбит, когда он пронзительно вскрикнул, захлопав в ладоши. От таких частот ухо Зима, то, что было ближе к парню, прошило болью. Благо, долго это не продлилось. — Спасибо, спасибо, спасибо! — «Гир» сидел к нему совсем близко и потому смог беспрепятственно заключить в объятия, и Зим, визжа во все горло, мысленно зарекся больше никогда не сидеть с ним рядом. Когда вспышка неудержимой радости прошла, его отпустили. — А что насчет Минимуса? — Зим отчаянно пытался восстановить дыхание и дерганно отряхивал с себя воображаемую грязь. — Минимус?.. — выдохнул он и сдвинулся к самому краю скамейки. — Пусть просто так приходит… — Зима мелко потряхивало, и он думал о том, что оно того не стоило. — Зим, ты в порядке? — обеспокоенно осведомился Скудж, но Зим уже сделал вид, что ничего не произошло. — Мальчики, что у вас случилось? — к столу пархнула медсестра с подносом таблеток. Скудж что-то промямлил, Гир пожал плечами, а Зим с Минимусом проигнорировали. — Ясно. Чтож, время для лекарств. Это был один из обязательных больничных ритуалов, еще одна ужасная уловка для отвлечения внимания, очередная пытка. За столом все по очереди глотали свои таблетки, призванные запудрить мозг, если надо, а медсестра проверяла: точно ли пациент проглотил наживку? «Открой рот, язык вниз, вверх, влево, вправо, молодец!» Идеальная система — (Как бы не так!) Когда она убедилась, что все приняли свои лекарства и удалилась, Зим огляделся по сторонам, чтобы понять, что на него никто не смотрит. По расписанию, после завтрака обычно была групповая терапия, но сегодня Зим был особенно не в настроении, для того чтобы посетить ее, и потому, поспешил ретироваться из столовой. Место для пряток было проверенным и безотказно хорошим. Зим направился в комнату Диба. По пути ему встретилась одна из санитарок, с подносом пустой грязной посуды и флаконом синих таблеток. Она учтиво поздоровалась с ним по имени и продолжила свое движение по коридору — Зим молча проводил ее взглядом и устремился туда, откуда она только что ушла. Как обычно без стука, Зим распахнул дверь в чужую комнату и сразу же встретился взглядом с недоуменным лицом Диба. Тот сидел на полу, очень близко к двери и, по его неудобной позе, Зим понял, что только что чуть его не зашиб, но подать руку он не успел, потому что Диб сам вдруг резко подскочил на ноги. — Почему ты так рано? — голос у него был какой-то странный, громкий и тихий одновременно. Потом до Зима дошло — эту фразу он прошипел. — Ты не должен сейчас быть здесь! Слушай, приходи позже, пожалуйста! Минут через тридцать! Прежде чем он успел как-то отреагировать, Зим нашел себя позорно выставленным за дверь. Такое поведение было, мягко говоря, подозрительным и, потому, Дибу совсем не свойственным. Зиму бы проявить элементарную вежливость и просто уйти, не влезая в чужие дела, но он не был бы собой, если бы в миг не загорелся упрямым любопытством. С присущим ему отсутствием чувства такта, про себя Зим уже решил, что дела Диба имеет полное право считать и своими делами тоже. Он выждал минуту, в качестве форы, прежде чем распахнуть перед собой дверь, чтобы увидеть, что комнате Диба не оказалось. Из ванной послышался хриплый кашель. Зим не думал, прежде чем повернуть ручку. Представшая перед ним картина была… неправильной. Диб, снова сидящий на полу, оперевшись об унитаз, его широко распахнутые глаза, не искаженные диоптриями, с полопавшимися сосудами и блестящими ресницами, его мокрая рука, безвольно свисающая за кафельный бортик, дорожка слюны, тянущаяся от красных губ до подбородка. Все это было неправильно. Они пялились друг на друга в течении всего нескольких секунд. Диб просто смотрел удивлённо в ответ, но что-то в этом взгляде заставило Зима ощутить странную дрожь. — Ну и чего ты тут расселся? — Зим толком не успел ничего сообразить, но фраза уже слетела с его губ. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Зим неторопливо прошагал в глубь ванной и присел перед Дибом на колени. Сорвав с держателя небольшую ленту туалетной бумаги, он быстро смотал ее в несколько раз. Диб не предпринимал никаких попыток к движению, кажется, даже не дышал. Зим аккуратно приблизил руку с салфеткой к его лицу и сосредоточенно вытер слюну и остатки рвоты с чужих губ и подбородка, затем встал, выкинул бумагу в унитаз и прошёл обратно. — Будет совсем не весело, если кто-то из персонала застанет тебя здесь в таком виде. Приведи себя в порядок, — Зим глянул на Диба через плечо и вышел за дверь. Следующие пять минут Зим провел болтая ногами в воздухе за краем чужой кровати, слушая, как за дверью то включается, то выключается вода. Спустя некоторое время, когда вода замолчала окончательно, Диб наконец появился из ванной. Его заметно тряхнуло, когда он увидел Зима, будто не ожидал обнаружить его присутствия. — Я могу все объяснить, — сиплым голосом выдавил Диб. — Конечно, — критично буркнул Зим, покачивая стопой одной из скрещенных друг на друге ног. — Давай проясним: ты ведь не от еды избавляешься, так ведь? — Диб, до этого смотрящий куда угодно, но не на Зима, удивлённо поднял на него глаза, чтобы затем снова их опустить. — Обещай, что никому не расскажешь, — Зим знал, что это просто формальность, но все равно кивнул. — Я уже давно не принимаю таблетки, — Диб забрался пальцами под очки и устало протер глаза, опираясь боком о стену. — Понимаешь, когда я только попал сюда и мне прописали эти лекарства… В общем, следующие полгода просто стерлись из моей памяти. Я мало что помню о том времени, знаю только то, что это был… не я. Мое сознание будто пропустили через мясорубку, я думаю, я был чем-то вроде овоща. Странное ощущение. Миюки постоянно говорила, что моему мозгу просто нужно время, чтобы адаптироваться, — он сделал в воздухе жест кавычек. — У меня как-никак «очень серьёзное нарушение». Но однажды ночью я проснулся от кошмара, потом меня стошнило, и разум прояснился. Тогда я пообещал себе, что больше ни за что не буду есть эту дрянь. Ты ведь понимаешь? — Диб съехал вниз по стене и вновь уселся на полу. — Я здесь будто какой-то призрак. Ношу не свое, читаю не свое, живу не своим, даже ем не свое! Ты хоть представляешь, как давно я не ел пиццу? — Я не люблю пиццу. — Я не об этом. Я просто хочу иметь здесь хоть что-то свое. Даже если это будет мое безумие… — впервые за все время, пока Диб говорил, он взглянул на Зима. Тот лишь приглашающе похлопал по месту на кровати рядом с собой. Диб нехотя поднялся и прошёл комнату, чтобы усесться на предложенный участок. — Это лишь доказывает, что ты умнее остальных, — Зим порылся в кармане штанов, извлек оттуда мятую столовую салфетку и передал ее Дибу. Тот развернул ее и его глаза расширились. — Никогда этой женщине не доверял. — Но почему они у тебя? Тебя разве не проверяют как всех? — Все верно. Просто я, в отличии от всех остальных, в совершенстве контролирую свои глотательные и рвотные рефлексы, — Зим так и заискрил самодовольством. — На удивление впечатляющий бесполезный навык, — Диб прикрыл усмешку рукой. — Как видишь, не такой уж и бесполезный, — Зим ухмыльнулся. Диб хихикнул. Еще какое-то время он рассматривал содержимое салфетки в виде двух небольших капсул. Его лицо снова чуть потемнело. — Слушай, я должен рассказать тебе кое-что еще, — Зим качнул головой в знак того что слушает. Диб в сомнениях поджал губы, прежде чем собраться и выпалить: — Недавно Миюки попросила меня следить за тобой. — В смысле? — Наблюдать, оценивать твоё самочувствие. Такого рода вещи, — Зим всплеснул руками. — Старая ведьма! Она хотела нас одурачить! — Диб нахмурился. — Я имею ввиду, она предложила мне тоже самое! Скажи, чем она тебя шантажировала? — О чем ты говоришь? — Ну, какие она ставила условия? Ты ей слежку, или она тебе?.. — Я знаю, что такое шантаж, просто… — Зим пристально поглядел на собеседника, так, что можно было услышать, как в его голове со скрипом двигаются мысли. — Что она тебе пообещала? — Диб виновато вжал голову в плечи, будто сейчас скажет что-то, за что ему достанется. — Дело в том, что она рассказывала мне о тебе разные вещи и… — поймав взгляд Зима, Диб понял, что юлить не стоит и прервался на середине предложения. — Она сказала, что поможет тебе, — на выдохе пробормотал он и взглянул на Зима с какой-то надеждой в глазах. Зим не мог поверить в то, что только что услышал. — Ты считаешь, что я сумасшедший? — его тон похолодел. От переполнявших его обиды и негодования, у него немного затряслись руки, но он этого не заметил. — Зим, ты не так понял… — попытался оправдаться Диб, но был прерван. — Ты считаешь, что я псих, и мне нужна помощь, и поэтому спутался с этой женщиной, согласившись шпионить за мной, на безвозмездной основе, — бесцветным тоном констатировал Зим. Он тут же поднялся с кровати и зашагал к выходу. — Нет, я… — Диб вскочил за ним, но не мог найти слов. Зим развернулся и взглянул на него с отвращением. — Ты — предатель, Диб, — повисла долгая пауза. Они смотрели друг другу в глаза, будто в ожидании чего-то. — Неправда, — полушёпотом возразил. — Почему же? А кто ты тогда? — с ядовитой усмешкой выплюнул Зим. — Я не собираюсь тебя предавать, Зим, — у Диба на лице возникло это странное выражение, будто он всерьёз собрался устроить спор. — А почему я должен тебе верить? — Зим склонил голову набок и сложил руки на груди. — Потому что это то, как поступают друзья! Тебе это в голову не приходило? — Диб впервые, на памяти Зима, выглядел таким расстроенным. — Откуда мне знать, как они поступают?! — Зим все еще злился, но уже не очень понимал на что именно. — Все, что я понял за время своей жизни, это то, что все вокруг предатели! Даже мои бесполезные родители при первой же возможности избавились от меня, так почему я должен верить чудику, которого знаю от силы шесть недель? Тебе это в голову не приходило? — передразнил Зим. Лицо Диба снова приняло какое-то необъяснимое выражение. — Что мне сделать, чтобы ты мне доверился? — Зим не ответил. Диб тяжело вздохнул. Он сделал несколько шагов вперед и неожиданно заключил Зима в объятиях. Зим оторопел, и все мыслительные процессы в его голове разом остановились. Пинаться и кричать не хотелось, он не знал как реагировать, и потому просто молча стоял, стараясь не шевелиться. — Ты не сумасшедший, Зим. Я знаю это, — Зим впервые за долгое время промолчал, потому что не нашел слов для ответа. Он упёрся лбом в чужое плечо и просто позволил себе не анализировать это. — Ты вонючка, — пробурчал Зим. — Почему? — В прямом смысле. Ты воняешь рвотой. — Ой, прости! — Диб попытался отпрянуть, но руки на его спине не позволили. Зим не был уверен, о чем они до этого спорили, и про себя решил, что это не важно. На какое-то время он просто растворился в первом в своей жизни приятном объятии.

***

В этот день Зим понял, как сильно ненавидит солнце — раскалённый газовый шар будто задался целью обратить землю в пепел, с чем до этой поры успешно справлялся. И, по печальному стечению обстоятельств, именно сегодня Миюки сочла идеальным моментом для принудительного выгула своего подопечного. На самом деле, прогулка для пациентов была частью расписания каждый день, но она также была одной из тех вещей, которые Зим мог при желании легко избежать, что он и делал практически всегда. Тем не менее, сейчас он вынужденно был здесь, ибо противопоставить что-либо двум злобным и вездесущим санитарам, с приказанием непременно не впускать его в здание неопределённое количество времени, даже Зим был не в силах. Уже около часа, по его собственным смутным ощущениям, он упорно обходил забор по кругу, с одним неизменным алгоритмом действий: остановиться, разглядеть, постучать, поковырять, пойти дальше. Белые стены были непреступны, как бы Зим не старался отыскать в их бетонной обороне хоть малейший изъян. С какой бы внимательностью и придирчивостью он не изучал непреодолимое препятствие, стены вскоре закончились, а возможных путей побега так и не обнаружилось, поэтому, нехотя, ему пришлось искать другое, более продуктивное занятие. Он оглядел дворик — на небольшой, специально выделенной площадке, группка незнакомых ему ребят играют в мяч, монотонно перекидывая его по кругу, санитарка, устроившись на траве в тени дерева, читает вслух какую-то книжку, образовав вокруг себя кольцо молчаливых слушателей, похожих на маленьких жутковатых сектантов, среди них Зим замечает и Скуджа, еще есть несколько печальных одиночек, расскиданых по углам, но в них не было ничего примечательного. (В аду без перемен.) Его взгляд останавливается на месте, где Гир и Минимус, поодаль ото всех, с энтузиазмом выкапывают в земле ямки, в которых позже поочерёдно хоронят крохотных самодельных человечков из веточек и травинок. Гир отвлекается от их совместного занятия всего на секунду, чтобы помахать наблюдателю рукой. В голове Зима сами собой возникают слова, сказанные когда-то нараспев противным звонким голоском его матери: — Искусство не приемлет нормальности, милый. (Что ж, если это правда, то эти двое определённо заняты настоящим искусством.) (Интересно, если она считала Зима настолько безумным, почему не распяла его где-нибудь на стене, на одной из своих выставок?) Зим невзначай хмыкнул над собственными мыслями. Вопрос, чем заняться, оставался открытым. Глазами он снова зацепился за решётчатые окна, чернеющие на фоне белого здания, а точнее, за самое последнее окно в ряду, слева, относительно него самого, и, без раздумий, двинулся туда. Даже окна первого этажа здесь были расположены довольно высоко, но на расстоянии полуметра от земли в стене, на его удачу, находился небольшой порожик, неясного назначения, чем он и воспользовался. Пару раз, в попытках забраться, Зим срывался, едва сохраняя равновесие на ногах, но, вскоре, изловчившись, в прыжке, зацепился за решётку в качестве опоры и, наконец, подтянул себя к окну так, чтобы располагаться устойчиво, хоть и весьма неудобно, потому что приходилось стоять на мысочках. Просунув руку между решёток, он требовательно постучал по стеклу. Внутри что-то с грохотом упало — что это было, можно было лишь догадываться. — Диб! Это я! Зим! Диб, открывай! Ди-и-иб! — все это время Зим не переставал колотить в окно и раскачиваться на решётке, от чего та болезненно выла ржавыми петлями. На какое-то время Зим отвлёкся от своей операции по привлечению внимания, чтобы разглядеть хилые болты, которыми были прикручены железные ставни. Эти решётки давно не знали ремонта или замены и были довольно хрупкими в стыках деталей, что Зим немедленно приказал себе запомнить. Когда он вспомнил, зачем сюда залез, и поднял голову к стеклу, где темнело лишь его отражение, створка снизу уже была немного приоткрыта. — Что ты там делаешь? — спросил недоуменный бесплотный голос Диба. — Ты знаешь… просто гуляю, — непринуждённо ответил Зим. Судя по возникшей тишине, Диб не купился на это. — Погода, кстати, замечательная. — Понятно, — недоверчиво протянул Диб. — Так, когда тебя впустят обратно? — Зим уязвленно цикнул. — Зим сам решает, когда и куда ему приходить. — И поэтому ты сейчас виснешь на моей решётке, вместо того, чтобы просто зайти ко мне через дверь? — Именно. — Я сделаю вид, что поверил. — По-твоему, я похож на лжеца? — Диб снова подозрительно замолчал. — Иди к черту. — Пф, прости-прости, — Диб хрюкнул. — Ты больше похож на вампира. — Зим не понял шутку. — Они, как бы, не любят солнце и… — он неловко затих на полуслове. — Ладно, забудь. Я имею ввиду, прогулки, насколько я понял, это не твое, а единственный способ заставить тебя делать что-то, что тебе не нравится, это не оставить альтернатив. Поэтому, скорей всего ты там вынужденно, я прав? — иногда Диб позволял себе быть занудой больше обычного, и в такие моменты Зиму хотелось придушить его. К его счастью, за всю свою долгую жизнь, Зим в совершенстве овладел контролем над этим желанием. — По крайней мере, как я могу заметить, из нас двоих заперт не я. — Грубо. — Ну прости-прости, — подразнился Зим. На какое-то время, они замолчали. Со стороны Диба не доносилось ни шороха, но Зим знал, что он никуда не ушёл. В тени здания было не так мучительно жарко, и Зим приник щекой к решётке, наслаждаясь прохладой. Его ноги уже начали побаливать от неудобной позиции, но он блаженно прикрыл глаза. Не меняя этого положения, он лениво открыл рот, чтобы вновь прервать тишину: — Знаешь, ты здесь что-то вроде местной байки. — Серьезно? — Ага, мне Гир сказал. Тебя же никто из нынешних психов не видел, вот они и болтают всякое. Скудж вообще думал, что ты вымысел, ну, до моего прихода, конечно. Говорю же, он туп как пробка, — Диб понимающе промычал. — А Гир — это значится?.. — Этот парень. Считай, его повысили, — небрежно бросил Зим. — Понятно, — задумчиво протянул Диб. В следующий момент, Зим почувствовал, как чужой указательный палец мягко ткнул подушечкой его щеку. Этот неожиданный жест заставил его распахнуть глаза и в миг испуганно отпрянуть от решётки. Оставшись без опоры в виде металлических прутьев, он с беспомощным визгом неловко повалился назад. Глухой удар о землю выбил из головы все мысли, оставляя попытки осознать нынешнюю реальность безответными. Все еще сильно зажмурившись, он разогнулся в сидячее положение. — Ты в порядке?! — донесся до слуха обеспокоенный голос Диба. Зим обиженно уставился в пустоту окна, потирая ушибленный копчик. — Какого черта, Диб? — рявкнул Зим, скорее от испуга, чем от злости. — Прости, я не хотел… — пробормотал Диб. — А чего ты хотел? — уже с более привычным недовольством проговорил Зим. Диб замешкал, но ответить так и не успел, потому что Зима вдруг накрыла бледная тень. — Привет, Зим! Как твои дела? — любопытно поинтересовался Гир, глядя на того сверху вниз. — Замечательно, как видишь. Лучше не бывает, — саркастично проворчал Зим, не предпринимая попыток встать с земли. Гир присел на корточках, и рядом с ним тут же незаметно материализовался Минимус. Оба заговорчески склонились над Зимом, и старший зашептал: — Ты ведь сейчас с Дибом разговаривал? — С чего ты взял? — из чистого упрямства спросил Зим, сложив руки на груди. Мальчики переглянулись, и Зиму показалось, будто между ними произошел короткий телепатический диалог. Когда молчаливая конференция закончилась, они снова обратили внимание на Зима: — Ты обещал, что разрешишь играть с вами! — Глупости! Я не мог такого пообещать. — Но ты пообеща-а-ал, — Гир вечно носил на лице это неизменно счастливое и глупое выражение, но сейчас оно исказилось в хитрую ухмылку, и Зим в одночасье возненавидел его еще сильнее. — Но я этого не помню! — он правда не помнил. — Хэй, Диб, привет! — на Зима уже никто не смотрел, оба мальчика махали черноте за окном. — Эй, а ну, хватит! — зло вскрикнул Зим, лихо вскакивая на ноги, хватая Гира за капюшон его дурацкой зелёной толстовки одной рукой и зажимая ему рот ладонью другой. — Я запрещаю вам! — прошипел он. — Я запрещаю вам с ним разговаривать. — Фотефу? — неразборчиво пробормотал Гир, заглушенный чужой ладонью. Минимус тоже уставился на Зима, как бы вопрошая. — Потому, что, — Зим отдернул ладонь, когда почувствовал на ней чужие слюни, и с отвращением протёр ее о спину Гира, а затем и о собственную кофту, для надёжности. — Диб точно не захочет общаться с незнакомцами вроде вас. — Тогда нужно познакомиться с ним! — решительно заявил Гир и, встав с корточек, двинулся к окну. Минимус засеменил следом. — Нет, нет, нет! Это значит, что вы должны уйти и оставить нас в покое! — Зим влез между ними и окном, расставив руки в стороны. — Зим, все в порядке, — по ту сторону окна послышался тихий голос Диба. Он звучал приглушенно и значительно дальше, чем минуту назад. Зим был удивлен тем, что он решился заговорить первым, но нехотя отошёл в сторону. — Чего он хочет? — Привет, Диб! Мы хотим дружить с тобой! — провизжал Гир. Зим скривился. Возникшая тишина длилась довольно долго. — Почему? — бесцветно спросил Диб вместо ответа. — Зим бы не стал дружить с кем-то плохим, — без колебаний ответил Гир, звуча почему-то донельзя гордо. — А Диб, должно быть, очень хороший, — Минимус вдумчиво кивнул, соглашаясь со сказанным. Зим с сомнением оглядел их двоих, но все его нутро уже не так яро противилось этой ситуации. (В любом случае, Диб не согласится на это.) — Ну, тогда ладно, — Зим удивлённо вскинул голову. Гир издал какой-то радостный звук, а Минимус подпрыгнул, разделяя его. — Так, и что дальше? — неуверенно вновь подал голос Диб. — Почему ты заперт там? Мы можем тебе помочь? — не теряя времени, решительно спросил Гир, вглядываяясь во мрак комнаты. — Я не… Я не заперт. Я здесь по своей воле, — оторопелым голосом пробормотал Диб. — О-о-о… — понимающе изрек Гир. — Но что на счет деревьев? — озадаченно поинтересовался он. — Каких деревьев? — А как же жуки?! — Гир вцепился руками в решётки и в момент погруснел. Следующие полчаса на Диба градом сыпались глупые однотипные вопросы о его жизни в четырёх стенах. На какие-то он отвечал неохотно, а на иные, будто с внезапно открывшимся воодушевленным рвением. Зим притулился рядом, под окном, оперевшись спиной о стену и размышляя о том, на сколько же хватит терпения Диба и внимания этих двух. Гир же, обычно руководящий их маленькой бандой и, соответственно, распоряжающийся их общим временем, напротив, бил все собственные рекорды и удерживал концентрацию на одной теме просто невероятно долго, но, насколько Зим мог заметить, Минимус тоже находил это крайне занимательным. Зим бы с радостью ретировался с места активных действий, пока его главные дониматели нашли себе новую жертву, но он почему-то продолжал внимательно слушать, будто потеряв способность двигаться вовсе. Задумываясь над ответами Диба на бессмысленные, казалось бы, вопросы, он вдруг понял что ему… грустно? — Сколько времени ты уже не касался травы? — ответа снова пришлось ждать с задержкой. — Думаю, довольно долго, — Зим мог чётко представить, как в этот момент Диб неловко отводит глаза в сторону и чешет затылок, и потому, на секунду закрыл глаза. Это подкинуло ему идею. — Гир, Минимус, у меня есть задание для вас, — командным тоном заявил он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от пыли. — Это очень важно, — требовательно добавил он и двинулся в сторону. Зим услышал за своей спиной короткое обещание о возвращении, а когда обернулся, перед ним уже стояли его верные приспешники, готовые выполнить любое поручение. В такие моменты он был уверен, что его нервы были потрачены на них не зря. Отдав все необходимые распоряжения, он пронаблюдал, как они с воодушевленными лицами суетливо разбегаются по разные стороны двора, прежде чем самому приступить к выполнению аналогичного задания. Ему вновь пришлось подключить все своё внимание для изучения местности вдоль стен, но на этот раз с иной целью. Не прошло и двух минут, когда он нашел то что искал, под одним из деревьев, рассаженных по периметру территории. Краем сознания он отметил, что толстые ветви этого дерева свободно выходят за территорию, аккурат над колючей проволокой, но не позволил себе отвлекаться на это слишком долго. Уже через пять минут, вся троица встретилась на том же месте, собрав все необходимое. Последний штрих Зим отправил добывать к одной из медсестёр Гира. Самому Зиму они перестали доверять что-либо еще в течении первой недели, а перед сверхъестественным очарованием Гира мало кто мог устоять — непостижимым для Зима образом, его обожали даже вечно раздраженные санитары. Ему невозможно было отказать. Пока они с Минимусом ожидали возвращения Гира, Зим заметил у входа в здание Миюки, подозрительно переговаривающуюся с субъектами, поставленными на его удержание, при этом, все трое нагло глазели в его сторону. Когда они обратили внимание на ответный взгляд, все дружно сделали вид, что ничего не происходит. Зим не успел задуматься над этим, потому что к ним подоспел Гир. Перевязав их общее творение раздобытой резинкой для волос, тем самым доведя его до совершенства, они толпой направились обратно к окну палаты Диба. Самая сложная часть была еще впереди. — Уберите свои уродливые головы отсюда!.. — полушепотом, чтобы Диб не услышал, приказал Зим. — Последнее, что нам нужно сейчас, это нервный срыв, — Гир и Минимус послушно отступили и присели в стороне, так чтобы их было не видно. На этот раз, имея при себе необходимый опыт, Зиму понадобилось чуть меньше времени, чтобы вновь забраться на порожек. Он вдруг почувствовал глупое и необычное для себя волнение и даже на секунду передумал делать то, что собирался, но еще один взгляд на своих сообщников, на удивление, дал ему немного уверенности. Гир показал большие пальцы, а Минимус поддерживающе кивнул. Зим громко постучал в окно, хоть оно уже и было открыто, но не стал дожидаться пока Диб отзовётся. — Эй, Диб! Тащи свою тушу сюда, у меня для тебя кое-что есть! — громко, так чтобы заглушить сомнения, прокричал Зим. — Не обязательно так орать, Зим, — из-под стекла послышался усталый голос. — Что там у тебя? — Боюсь, тебе придётся обнулить свой дурацкий счётчик дней отсутствия тактильных контактов с растениями, которые ты так обожаешь! — получившаяся интонация возможно была более надменной, чем хотелось, но Зим был рад, что вообще смог сказать хоть что-то. — Что ты несёшь? Погоди… — недовольство Диба прервалось в тот момент, когда Зим, не выжидая момента, сунул в пространство под ставней маленький нелепый букет. В нем была только трава, листья и немного маленьких жёлтых сорняков, названия которых Зим не знал. — Гир и Минимус собрали это для тебя, наслаждайся их благосклонностью, — не дав Дибу возможности как-то отреагировать, Зим спрыгнул с порожка и поспешил скрыться с чужих глаз. Позорно сбежав, совершив тактическое отступление, Зим с громким злым топотом направился к другому концу здания, чтобы залечь на дно где-нибудь подальше, но на середине пути его остановила Миюки. — И куда ты направляешься? — Зим поднял на нее уничтожающий взгляд, забыв о том что нужно ответить. С лица Миюки как-то быстро слезла ее привычная ухмылка. — Что у тебя случилось? — Какое тебе дело? — зло выплюнул Зим. — Абсолютно никакого. За исключением того, что ты мой пациент, который выглядит так, будто его голова сейчас лопнет, — Зим охнул и схватился за свои щеки, ощутив ужасный жар, который до этого не замечал. — Ты плохо себя чувствуешь? — (Можно и так сказать.) Рука Миюки потянулась к его лбу, но он увернулся от нее. — Ладно… В любом случае, ты можешь идти. На самом деле, ты тут уже гораздо дольше чем я рассчитывала, я просто провожу тебя до твоей комнаты… — Я сам справлюсь! — рявкнул Зим и сорвался с места, юркнув в здание, чтобы как можно скорее добраться до комнаты. На ужин Зим в тот день не пошел. К нему пару раз заходила медсестра, чтобы удостовериться, что он не умирает здесь в одиночестве, а после ему пришлось отговаривать ее от того, чтобы позвать Миюки для внеплановой психологической диагностики, но ему удалось убедить ее в своей стабильности. Тем же вечером, проверяя свою решётку на возможные дефекты, коих оказалось даже больше чем у Диба, между прутьев он обнаружил записку, начерченную аккуратным детским почерком, принадлежащим, вероятнее всего, Минимусу, с простенькой надписью, которая, тем не менее, заставила его приостановить любую деятельность на ближайшие часы: Диб просил передать «Спасибо».

***

Уже два дня больница практически пустовала. Большинству пациентов посчастливилось иметь достаточно любящие семьи, для того чтобы не остаться прозябать в одиночестве в подобном месте все Рождество, но Зим должной удачей, стало быть, не обладал. Его родители, пришедшие утром с бесполезными подношениями, в один голос утверждали, что он еще месяц тому назад наотрез отказался покидать больницу в праздник, но он знал, что этот фарс — ничто иное, как еще одна попытка выставить его дураком. Тем не менее, это его совсем не расстраивало — Рождество он терпеть не мог, а своих старших родственников и подавно. Специфика праздничных дней в клинике на деле ничем не отличалась от таковой и вне ее стен, разве что ужасных украшений, обычно развешанных повсюду, по вполне понятным причинам, не было. Остальные же атрибуты Духа Рождества имелись, кажется, в полном составе: вкусная еда, радостные лица, глупые тематические песни из каждой мусорки, временная амнистия на всевозможные обязанности — всем этим местные обитатели наслаждались сполна. Даже персонал, на удивление, проникся общим настроением предпраздничной суеты и в кои-то веки снизошел до того, чтобы улыбаться своим подопечным. Еще с утра в общей комнате все желающие могли получить рождественский колпак, и, уже к полудню, найти среди пациентов ребёнка без него было практически невозможно. В этот день все дети после общей терапии могли сами выбрать, чем заниматься, поэтому, большинство из них тут же облепили телевизор, по которому нескончаемым потоком шли семейные фильмы. Сегодняшний день также был полностью открыт для посещения родственниками. Выпроводить своих родителей Зиму удалось лишь к полднику. Угрюмо пронаблюдав, как они скрываются в коридоре, вечно оборачиваясь, чтобы помахать ему рукой, он без сил упал лицом на металлический стол, предварительно отодвинув от себя поднос с нетронутыми пряниками и молоком. Их общество всегда было для него безумно утомительным, и он был счастлив наконец остаться в одиночестве. Правда, помимо него в комнате находилось еще двадцать с лишним человек, но даже все вместе они едва ли могли соперничать с его старшими по уровню создаваемого шума, поэтому неудобств практически не доставляли. Он бы с радостью пробыл в таком положении еще сутки, если бы не подозрительное чувство нехватки чего-то. Он поднял голову, чтобы осмотреться: за столом он был один. Всех его прихвостней ещё неделю назад начали разбирать по домам, и сейчас он пребывал в гордом одиночестве, но пустота за его столиком была непривычно унылой и неприветливой. Это напомнило ему о тех днях, когда он еще ходил в школу, и это чувство ему определённо не нравилось. Все-таки, ко многим вещам привязываешься, даже если они раздражают. Стараясь не думать об этом, он быстро поднялся из-за стола и направился туда, где эти мысли точно не побеспокоят его, по крайней мере ближайшие несколько часов. Свернув к нужному тупику, на расстоянии всего пятнадцати метров от цели, он был вынужден остановиться — между ним и заветной комнатой выросло внезапное препятствие. Незнакомая ему особа подпирала собой стену, аккурат напротив двери, к которой ему нужно было добраться. Он недовольно нахмурился. Вообще-то, он мог без труда обойти ее, даже напрямую не пересекаясь, но что-то в ней ему ощутимо не нравилось. Особого чутья у Зима никогда не было — по большей части, все тревожные чувства он просто игнорировал, но подходить к незнакомке почему-то очень не хотелось. Она стояла в другом конце коридора, задумчиво опустив голову, будто дожидалась чего-то, и Зим решил понаблюдать за ней, пока она не сделает хоть что-нибудь. Ждать пришлось довольно долго. Его внутренние ориентиры уже перестали воспринимать течение времени, когда она наконец двинулась с места, но совсем не в том направлении, на которое Зим рассчитывал. Она сделала несколько шагов вперед, подойдя почти вплотную к двери Диба, вскинув руку так, будто собиралась постучать. Того что будет дальше Зим дожидаться не стал. — Эй, ты! — оказавшись рядом с незнакомкой в один длинный рывок, он сунулся между ней и дверью, оттеснив ее и преградив проход. — Не знаю зачем ты здесь, но тебе лучше поскорее проваливать, — он зло зыркнул на нее, про себя отметив, что она выглядит немного знакомо. — А ты еще кто? — агрессивный напор с чужой стороны ее, видимо, нисколько не впечатлил. Она с прищуром оглядела Зима, и этот взгляд не сулил ничего хорошего. — Если ты зачем-то интересуешься, я — лучший друг того, кто живет в этой комнате, — Зим презрительно посмотрел на нее сверху вниз, хоть они и были практически одного роста. — И, к твоему сведению, он не любит всяких пугающих незнакомок, ошивающихся здесь без спроса по какой-то неведомой причине. Ну знаешь, таких как ты, — нарочно пренебрежительно отметил он. Лицо девочки искривилось так, будто она готова вот-вот зарычать по-звериному. На этот раз она посмотрела Зиму прямо в глаза без прежнего прищура, и, при всей его критичности, скажи ему кто-нибудь сейчас, что перед ним стоит сам дьявол — он бы безоговорочно поверил. Но, вопреки ожиданиям, ничего страшного не произошло. В следующую секунду, она отодвинулась от него и вновь стала походить на человека. Зим только сейчас заметил, что одной рукой к своему боку особа прижимает голубую коробку, неизвестного содержания. Коробка выглядела совсем как… Его осенило. (Это подарок!) Догадка практически заставила его подпрыгнуть на месте, от чего он ударился головой о дверь позади. Девчонка глянула ему за спину и на секунду задумалась, после чего холодно потребовала: — Ты должен пойти со мной, — она дернула Зима за рукав и буквально потащила его за собой. Желания ей противиться у Зима не было. В его голове вдруг начали со скрежетом ворочаться догадки, и лишь она могла дать ответы на возникшие у него вопросы. Он обернулся, чтобы взглянуть на удаляющуюся дверь в конце коридора. Зим наконец-то понял, кого эта незнакомка ему напоминает. Весь путь с непонятной целью девчонка все также злобно озиралась по сторонам, и уже на вторую минуту блуждания по больнице Зим не выдержал: — Ты хоть знаешь куда нужно идти? — она обернулась к нему, когда он остановился и выдернул рукав из ее захвата. — В этой проклятой больнице есть хоть какое-нибудь место, где можно спокойно поговорить? — голос у нее был такой раздраженный, будто это ее водили кругами. — Могла бы сразу сказать, что не знаешь, — они обменялись неприязненными взглядами, после чего на этот раз Зим вышел вперед и повёл девчонку следом, по направлению к столовой, откуда пришёл несколькими минутами ранее. Усевшись на свое привычное место за металлическим столом и оставшись весьма довольным тем, что особа не стала подсаживаться близко к нему, а заняла место напротив, Зим решил перейти сразу к делу: — Что тебе нужно от Зима? — он невзначай сделал вид, будто совсем не заинтересован в этом разговоре. — Так ты и есть Зим, — констатировала факт собеседница. — Мне нужно поговорить с тобой… — она ссутулилась и поджала губы, каким-то образом продолжая выглядеть угрожающе. — О моем брате, — добавила она. Зим вскочил с места и, тыкая в нее пальцем в обвиняющем жесте, наклонился к ней. — Я знал! Ты злая сестра-близнец Диба! — она посмотрела на него, выгнув бровь, после чего тяжело вздохнула и потерла переносицу пальцами. — Ты еще тупее, чем я думала, — спокойно почти шёпотом прокомментировала девочка. — Меня зовут Гэз, — она хотела протянуть ладонь для рукопожатия, но быстро передумала. — Я не заинтересована в долгом общении с тобой, мне просто нужно узнать, как он. Это все, — Зим сел на место, сложив ногу на ногу, и скрестил руки на груди. — Почему ты спрашиваешь об этом именно меня? Разве не для этого здесь присутствуют врачи и медсестры? — спросил он из чистой вредности. На самом деле, он, к сожалению, знал ответ на этот вопрос. — Я пыталась разузнать все у вашей Миюки, но она лишь тянула время, вешала мне лапшу на уши, и в итоге просто выставила меня из кабинета, ничего толком не рассказав, — Гэз скривилась. — Это очень на нее похоже, — Зим невзначай скривился вместе с ней. — Допустим, я делюсь с тобой информацией, но что мне за это будет? — Зим склонил голову набок. — Я уйду с миром, предварительно не подправив тебе лицо, — Гэз с громким хрустом размяла кулаки. В том, что она вполне способна на такое, Зим не сомневался, но лишь поежился от едва заметного холодка, прошедшего по позвоночнику. Возможно, в ней на секунду проснулась совесть, но девочка добавила, уже не так бодро и воинственно: — Но кроме этого, если хочешь, я могу ответить на твои вопросы, — Зим пожал плечами, такой расклад его вполне устраивал. — Один вопрос — один ответ, — Гэз кинула и на момент замолкла, обдумывая свой вопрос. — Как Диб себя чувствует? — это прозвучало от нее как-то непривычно робко, как если бы ей и в правду было до этого дело. Почему-то Зим вдруг почувствовал обиду, перемешанную с желчью, и не стал медлить с ответом: — О, у него все прекрасно! Каждый день ловит кайф от жизни, запертый в комнате наедине со своими чертовыми научными книгами, которые вы ему присылаете, — едко выплюнул Зим, не скрывая сарказма. Гэз подняла на него удивлённые глаза, будто это было для нее новостью. Когда Зим высказал это вслух и встретился с этим тупым взглядом, он понял, что слов нашлось больше, чем только эти, и продолжил с особым рвением, даже не задумываясь: — Особенно он в восторге от колёс, которыми его пичкают, больше всего обожает часть с РПП, тебе самой стоит попробовать, мне кажется, вся ваша сердобольная семейка куда больше заслуживает расплавленного мозга! — напряжённость зависла над их столом. Зим сам не заметил, как снова встал со своего места. — Знаешь, мне было очень приятно с тобой познакомиться, все шесть месяцев гадал: как же выглядят лица тех, кто бросил Диба гнить здесь заживо? Даже мои придурки-родители наведываются ко мне иногда, но семейные узы это видимо не про вас, — после своей пылкой тирады Зиму понадобилось немного отдышаться от того, как его дыхание перехватило, и только сейчас он понял, что по-настоящему был зол на эту семью. Все это время Гэз не перебивала и слушала, но когда он закончил, она прошипела, испепеляюще глядя на Зима: — Ты ничерта о нас не знаешь, — когда она поднялась со скамейки ее кулаки на столе были плотно сжаты, а костяшки на них побелели. — Да? И чего же? — с вызовом спросил Зим, подняв бровь. Сейчас весь страх перед этой девчонкой совсем испарился, осталось только ядовитое отвращение. Что-то в ее лице дрогнуло и она внезапно отстранилась, упав на прежнее место, тихо вздохнув. — Это твой вопрос? — Зим смутился такой смене тона, уже и забыв об этом уговоре, но быстро сориентировался и кивнул, вновь неуверенно опускаясь на скамейку. — Хорошо, — Гэз снова потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. — В общем, когда все это началось… — она осеклась: — Черт… На самом деле, началось все уже очень давно. Дибу только исполнилось четыре, а все вокруг уже знали, что у него едет крыша. Правда, отец считал, что своими выдумками он пытается привлечь внимание или развлечься, но скорей всего уже тогда это было правдой лишь отчасти. Когда ему исполнилось десять, он уже стал изгоем. Отец не знал как его исправить, но старался не обращать внимания, думая что он еще вырастет из этого, но все стало хуже. Полтора года назад он вдруг стал вести себя страннее обычного: сначала орал что-то про кошмары и чудовищ, — что, в общем-то было для него нормой, касательно этой части — потом заперся в комнате и перестал ходить в школу. Когда мы опомнились, было уже поздно. Из всех монстров, что он видел, нас с отцом он боялся больше всех и, я думаю… — краешек губ дерулся. — Мы это заслужили, — будто выйдя из какого-то транса, Гэз встрепенулась. — Теперь ты понял? Отец даёт ему все, что может, но видеться с нами ему противопоказано. Это не значит, что… Что мы его не любим, и все такое, — Зим удивлённо смотрел на Гэз. — Ну вы и ублюдки, — это было меньшее из того, что было у него на уме. Гэз пожала плечами. — И лучшее, что вы придумали — это упрятать Диба в психушку? — Гэз раздражённо выдохнула. — Я уже все сказала, — прорычала она. — Последнее, что ему нужно, это наше общество. В любом случае, я не хочу обсуждать это с тобой. Следующий вопрос мой, — Зим хмыкнул. — Штрафной вопрос! — Это еще почему? — За преступление против моего Диба, — Гэз вскинула бровь. — Твоего Диба? — Моего лучшего друга Диба, — невозмутимо ответил Зим. Гэз недолго сверлила его взглядом, но видимо смирилась с такими правилами ведения переговоров. — Хорошо, валяй, — она скучающе положила подбородок на сцепленные замком руки, опирающиеся на стол локтями. — Каким был Диб в вашем детстве? До больницы, я имею ввиду, — Зим считал, что имеет полное право на владение этой, несомненно необходимой информацией. — Вообще-то, той еще занозой в заднице, — краткий ответ был всё-таки достаточно красноречивым, но Зиму было трудно это представить. Диб, которого он знал, был тихим и робким. Гэз скучающе размяла шею. — Это все? — Зим кивнул, все еще находясь в обдумывании полученной информации. — Тогда мой вопрос, — Гэз будто снова растеряла весь свой боевой пыл и посерьезнела. — Ну а… Какой он сейчас? — Зим задумался всего на мгновение. — Довольно безумен, — лицо Гэз вытянулось, и она, кажется, второй раз за все время их вынужденной конфронтации, посмотрела ему в глаза не прищуриваясь, а затем вдруг усмехнулась. На удивление, совсем беззлобно, но куда-то мимо него. Ее глаза почернели. — Да, это похоже на него, — с этими словами она поднялась из-за стола и направилась прочь. Зим окликнул ее пару раз, но она не обернулась. Догонять он не стал. Какое-то время после ее ухода, Зим сидел за столом и переваривал произошедшее. Когда он собирался уйти, он краем глаза уловил на периферии что-то яркое. Обойдя стол, на скамейке он обнаружил оставленную Гэз коробку. Позже, открыв ее, Диб обнаружил в ней лишь старенькую приставку с несколькими играми, побитый временем игрораб и какой-то глупый чёрный плащ. Никакой записки в коробке не было, и Зим так и не понял, чем же содержимое подарка так растрогало Диба. В этих вещах для Зима значения было столько же, столько он сам придал своей мимолётной встрече с пугающей незнакомкой.

***

(Чертов диск в чёртовой неправильной коробке!) То, что это не тот фильм, стало понятно уже к начальным титрам. Тогда они лишь недоуменно переглянулись и пожали плечами, но выключить никто так и не потянулся. То, что это самый нелепый и скучный фильм на свете, стало понятно только к двадцатой минуте, когда назад пути не было. Кого винить в возникшей ужасной путанице Зим не знал и, потому, на всякий случай, обвинил всех, как и делал это всегда. Конечно, они были не в том положении, чтобы отказываться от хоть какого-нибудь досуга, но то, что происходило на экране Зим и таковым назвать не мог, и с радостью измельчил бы злополучный диск в блендере, будь у него такая возможность. Сюжет фильма ставил его в тупик и, в редкие моменты когда Диб хихикал над, предположительно, шутками, Зим чувствовал себя совсем глупым и отстраненным от происходящего. Единственное, что сдерживало его от порывов выдрать к чертям провод телевизора из розетки, это немного вялый, но все же увлечённый вид Диба. Наконец, последняя сцена: влюблённые, полностью промокшие от дождя, медленно вальсируют в такт звукам музыки, доносящимся из радио, под навесом какого-то случайного кафе. Они нежно и счастливо улыбаются друг другу, а угол камеры медленно отъезжает от них вверх, где и начинаются титры, под все еще хорошо слышимую мелодию. Диб щёлкает по телевизионному выключателю и выдыхает смущённо: — Это было… — Что-то… — заканчивает за ним Зим. Весь фильм они не обмолвилась ни словом и сейчас обоим нужно было осмыслить увиденное. — Ну и тупость, — мрачно заключил Зим. — По крайней мере, по собственной воле смотреть подобное я бы не стал, — усмехнулся Диб. — Иногда случай вынуждает открыться новому опыту… — уже тише добавил он, передернув плечами. — Такой опыт мне и даром не нужен, — гаркнул Зим, все еще сверля глазами потухший экран. — Непростительная и невосполнимая трата времени, — Диб повернул к нему голову со спокойной улыбкой. — Да брось, все не так плохо! Мне кажется, было довольно мило… — он осекся и поспешил уточнить: — Я имею ввиду, такое кино вполне имеет место быть. — Хорошо, только пусть его место будет как можно дальше от меня, — скривился Зим. Диб беспокойно поерзал на месте, повернувшись к Зиму так, чтобы тот всегда находился в поле зрения, и вгляделся в его надутое недовольством лицо. — Ладно, вот что тебе настолько не понравилось? — Зим смерил Диба непонимающим взглядом, будто это было очевидно. — Все! — только и смог выдавить он, вскинув руку в сторону экрана. Диб явно не был впечатлён подобной аргументацией. — Конкретнее, Зим, — тот развёл руками, подбирая слова. — Да не знаю я, это же просто глупо! Эти двое ненавидели друг друга и препирались весь фильм, они определённо не должны быть вместе, это бессмысленно! — Любовь безумна, — Диб пожал плечами. — О, ты как раз разбираешься в этом, — едко подметил Зим, но тут же нехотя добавил: — Прости, — Диб сделал вид что не заметил этого. Обидные реплики выходили у Зима скорее рефлекторно и весьма регулярно. — Этот фильм о чувствах, Зим. Если ты не понимаешь их, то… — он прервался на полуслове, как-то странно поглядев на Зима. — Что? — буркнул он, не находя причины внезапно обострившегося внимания в свою сторону. Диб прищурился, кинув на него последний пристальный взгляд, и покачал головой. — Ничего. Я говорил о том, что противоречивые эмоции вполне свойственны людям. Мы часто любим то, что, возможно, вредно для нас, — Диб уловил чужое непонимание и попытался уточнить: — Ну, знаешь, как с гамбургерами или сигаретами, — Диб виновато опустил голову, будто извиняясь за столь нелепое сравнение. — Что за глупость, — прокомментировал Зим. — На мой взгляд и то, и то — херня, — Диб скривился, будто это обидело его, но в следующую секунду повернулся к собеседнику с серьёзным озадаченным лицом. — Тебе вообще что-нибудь нравится? — Нет, — сразу же ответил Зим. Диб нахмурился. — Подумай хотя бы. Хоть что-то вызывает в тебе, ну, не знаю, положительные эмоции? — Зим попытался вспомнить и, нащупав что-то в своей памяти, осклабился. — Неделю назад Скуджу прилетел по голове мяч, разбив ему нос. Это было смешно, — он посмотрел в потолок с таким видом, будто наблюдал эту картину прямо сейчас. — О, а еще однажды я видел, как Миюки быстро шла по коридору и подвернула ногу из-за своих… — Достаточно, Зим, — Диб резко его прервал. — Можно что-нибудь не связанное с чужой болью и страданиями? — Зим подвис, новое условие поставило его в тупик. — Ты ведёшь нечестную игру, Диб, — кисло выдавил он. — Не может же быть такого, что из всех вещей, существующих на свете, тебе не нравится ни одной, — Зим с сомнением глянул на Диба. — Да ладно тебе, должно же быть хоть что-то! — Зим лишь отрицательно помотал головой. Диб громко вздохнул, решительно выпрямившись. — Хорошо, давай пойдём от обратного. Что тебя не раздражает? — Зависит от настроения. — Тебе обязательно быть таким засранцем? — Диб укоризненно поморщился. Зим неопределенно повел плечами, спокойно выдержав чужое осуждение. — Окей, допустим, у тебя хорошее настроение. — Твои компромиссы еще хуже твоих условий, — удрученно пробурчал Зим. — Вопрос изначально с подвохом: в своем мироощущении я стабилен всегда, это и отличает меня от простых смертных. — Хватит юлить, — Зим раздражённо фыркнул. Сейчас, с этим решительным выражением лица и требовательным тоном, Диб чем-то до одури напоминал Миюки, и Зим так и не понял для себя: было ли это отторгающе, или все же забавно? — С тобой невозможно вести переговоры! — возмутился Зим, но все же задумался. — Обычно предметам достаточно быть тихими и полезными… — он немного подумал и добавил: — С людьми также. — Что ты имеешь ввиду под «полезностью»? — Диб с сомнением покосился на собеседника. Зим снова сделал серию неопределённых жестов. — Я понял… — Диб разочарованно вздохнул. — Видимо ты и впрямь настолько злобный, каким кажешься. Зим задохнулся в возмущении, но не смог придумать достойного ответа. Он не пытался отрицать своей сути, да и не хотел, но лишь ему одному была известна причина — у него всегда были дела поважнее. Нет времени обращать внимание на такие мелочи, как чужие нужды, когда на твоих плечах такая важная ноша, но Дибу об этом рассказывать было нельзя. (Никому нельзя!) Разговор затух, так полноценно и не начавшись. Диб ушёл в свои мысли, а Зим в задумчивости водил глазами по комнате, пока глаза сами не остановились на ее хозяине. Зима осенило, и он сам не заметил, как выпалил. — Мне кажется, что ты меня почти не раздражаеешь, — Диб поднял голову и удивлённо уставился на него. — Ну, ты иногда довольно сильно меня выбешиваешь, как сейчас например, но это вполне терпимо. — Наверное, это потому что я тихий и полезный, — иронично усмехнулся Диб. — На самом деле нет, ты довольно непрактичен, как по мне, — Диб обиженно сьежился. — Ты ужасен, — уязвленно выдавил он. — Почему же ты тогда со мной общаешься, раз я такой бесперспективный ресурс? — вопрос звучал с явным сарказмом, но Зим этого не заметил и задумался над ответом. — Ты исключение, — Диб недоуменно нахмурился. — В тебе, конечно, много черт, которые заставляют меня скрипеть зубами, но они идут тебе. С тобой в целом весело. — Почему? — тихо спросил Диб, не отрывая глаз от Зима. — Не знаю. Люди, которых я встречал, всегда делились на два типа: те, кто слушают меня, но слишком тупые, чтобы понять, о чем я говорю, и те, кто говорят мне заткнуться, в сущности, по той же причине. Ты ни на кого из них не похож. Ты скорее похож на меня, — Диб смущённо поджал губы и опустил глаза к полу, напряжённо сдвинув брови к переносице. Зим же нахмурился, вспоминая времена когда он еще посещал в школу, где второй тип всегда преобладал над первым. Он широко распахнул глаза, став похожим на мёртвую рыбу, и склонил голову вбок, очевидно, утрированно имитируя чью-то манеру говорить: — «О, этот чудик та-а-ак безумен, думаю, его стоит держать подальше от общества, » — Диб вздрогнул и оторвал взгляд от ковра. — Тебе ведь тоже знакомо это, не так ли? — ответа не последовало. — Тебя выкинули, потому что ты был для них дефектным, то же самое они сделали и со мной. Мы похожи больше, чем кажется. — В какую школу ты ходил до этого? — Диб вдруг решил сменить тему, чем Зим был вполне доволен, он не очень любил откровенничать, хоть сейчас это и было легко. — Я сменил много школ, — коротко ответил он. — А до того как ты попал сюда? В тот промежуток времени, — Зима озадачил такой внезапный интерес. — Если ты думаешь, что я могу рассказать о ней что-то интересное, то ты ошибаешься. Везде одно и то же, — Диб помотал головой и придвинулся, выглядя как-то нервно. — Не в этом дело! Она находилась в этом городе, да? — Полагаю, что так, — такое поведение быстро ввело Зима в замешательство, он пытался отследить ход чужой мысли, но так ничего и не понял. — Ты можешь вспомнить что-нибудь об этой школе? Адрес или имена одноклассников? — Диб смотрел на Зима в упор, оперевшись кулаками о пол, и тот невольно почувствовал себя неловко. Он отрицательно помотал головой. — Что на счет учителей? — Зиму понадобилось время, чтобы припомнить что-то. — Ну, имени я не помню, но моей классной руководительницей была жуткая старушка, всегда носящая похоронное тряпье. — сделав паузу и поняв, что Диб слушает, Зим продолжил: — Большую часть времени она несла всякую чушь про агонию и неизбежный рок судьбы, но иногда у нее можно было научиться чему-то интересному: спиртовая бомба, какая дозировка крысиного яда убьет человека, а какая — просто отправит в больницу… Полезные в общем вещи, — всё-таки, Зиму скорее нравились ее уроки, нежели нет, учитывая, что большую часть времени он вообще не обращал на них внимания. — Слушай… — отвлекшись от своих мыслей, Зим обнаружил Диба каким-то поникшим и потому мгновенно встрепенулся. — Ты ведь перевелся не в начале года? — Ага. К чему ты клонишь? — Зим обеспокоенно поерзал на месте. — Я думаю… — Диб запнулся. — Я думаю, это могла быть моя школа, — совсем шёпотом закончил он. — И что? — Зим ничего не понял, но немного расслабился, надеясь что причина только в этом. Диб поднял на него сконфуженный и горький взгляд. — Мы же… Мы же могли встретиться раньше… — И что? — с нажимом повторил Зим. — Мы бы встретились раньше, если бы я не!.. — Диб резко повысил голос и стал выглядеть до боли жалостливым. Зим занервничал. — Ну встретились бы мы, и что дальше? Почему ты вообще думаешь об этом? — кулаки Диба вжруг начали дрожать на его коленях. Он посмотрел на Зима таким загнанным взглядом, будто сейчас заплачет. — Но это же моя вина… Может быть ты бы и не попал сюда, если бы я не… — Диб начал прерывисто втягивать воздух, пытаясь сохранить самообладание, но на его глаза уже навернулись слезы. Зим застыл в ступоре, в эту минуту земля ушла из-под его ног, хоть он и не стоял сейчас. Он был сбит с толку, расстроен, но больше всего он был зол. Зим ненавидел всех тех, кто вбили в голову Диба эту смехотворную мысль о его виновности хоть в чем-то. Повинуясь первому импульсу он подполз ближе и положил руку на трясущиеся кулаки Диба, чтобы он обратил на него внимание. Тот сразу немного притих, но голову поднял с опаской. — Последний, кто должен винить себя, это ты. Я здесь из-за халатности своих родственничков, ты — в общем-то по той-же причине, так какая разница! Мы встретились, и ты не должен плакать из-за такой мелочи как обстоятельства, — несколько мгновений Диб рассматривал чужое лицо, прежде чем растерянно начать утирать мокрую физиономию рукавом пижамной рубашки, приподняв очки и хлюпая носом. Зим видел, что слезный порыв еще не прошёл, но, в задумчивости наблюдая за лихорадочными попытками Диба привести себя в порядок, почему-то захотел прервать тишину. — Мне нравится твое лицо, — Диб резко перестал мучить свой рукав и убрал руку от глаз, от чего его очки свалились и съехали на самый кончик его носа. Зим не думал, прежде чем сказать это, но прислушившись к себе, понял, что никакого протеста данный тезис в нем не вызывает, напротив: он сделал вывод, что сказал именно то, что хотел, к тому же, от его слов Диб немного успокоился. — Возможно, я немного слукавил. Мне вообще много вещей в тебе нравятся. — Что например? — сиплым голосом выдохнул Диб, глядя на Зима широко распахнутыми глазами. — Мне нравится слушать твой голос, — Диб шумно сглотнул. — Обычно, когда ты читаешь вслух, я не вникаю в текст. — Правда? — краешек его губ дернулся и Зим ошутил на своем лице быстрый вздох, будто это был неоформленный смешок. Отвечать что-либо он не стал. — А еще? — Зим опустил взгляд на свою руку, лежащую поверх чужой, и вдруг почувствовал знакомый жар на своем лице. — Твои пальцы, я думаю, — в этот момент он не думал, что говорит, просто отчаянно пытался не запнуться, чтобы не выглядеть глупо. — Но не как, знаешь, если бы я хотел отрубить их и заспиртовать в банке, чтобы смотреть на них, когда грустно, — Зим не заметил, как их пальцы переплелись, хоть и смотрел на них. — Мне просто нравится то, к чему они крепятся, — их взгляды встретились на несколько секунд, чтобы смущённо разойтись. — Это значит, что?.. — Диб затих, но Зим продолжил, хоть и не был уверен о чем идет речь. — Ага. Да, типа того, — Зим мельком взглянул на Диба, чтобы заметить как тот коротко кивнул. — Да, думаю я тоже, — промямлил Диб. — Круто, — также неловко подытожил Зим. Оставшуюся часть вечера они не говорили. Поставили случайный научный фильм про космос, из тех что были в коллекции Диба, и молча смотрели, так и не расцепив рук. Ну, возможно, Диб смотрел, а Зим не смог бы думать об этом, даже если хотел. Его уши просто не слышали голоса диктора, а глаза не видели картинок звёздной галактики. Ему казалось, что он и сам сейчас был похож на одну из таких. Что-то в нем продолжало вращаться, поблескивать, расширяться внутрь, а затем сжиматься вновь, и в этом чувстве он сам был совсем несущественным. Где-то посередине фильма в дверь постучала медсестра, оповещая о том, что Зиму пора в свою комнату, а они должны готовиться к отбою. Не говоря ни слова, он поднялся с места, с липким звуком разъединил их руки, и, размышляя над этим всего секунду, наклонился над Дибом, взяв его щеки в ладони, и прерывисто чмокнул в лоб. Быстро отстранившись, он посмотрел в ошалелые глаза напротив, поправил чужие скосившиеся очки и, не давая возможности как-либо прокомментировать свою выходку, быстрым деревянным шагом ринулся прочь, хлопнув за собой дверью. Всю следующую ночь Зима мучила адская головная боль.

***

Пол и стены дрожали. Этот ужасающий тремор шёл от лодыжек к коленям, заставляя пригибаться к земле, позже полз вверх, от чего все нутро сжималось в болезненных спазмах, и в конце своего пути оседал в грудной клетке чувством, будто сосуды вот-вот норовят лопнуть от давления. Этот разрушительной трепет резонировал в черепной коробке нескончаемым грохотом и воем, и в этой отвратительной какофонии Зиму казалось, будто он не слышит собственные мысли. Никто кроме него не замечал этого, но Зим знал причину. Это было его первое предупреждение. Уже два дня он не мог ни спать, ни есть. Сон вечно заглушался рокотом бесчисленных голосов, обвиняющих его в глупости и лени, а еда всегда шла по горлу вверх, напоминая о том, как бездарно он пользовался телом, которое никогда ему не принадлежало. Это было его наказание за бездействие — он полностью этого заслуживал. Зим, как мог, пытался избежать лишних вопросов, но его поведение уже начинало вызывать подозрения. Когда он сидел в столовой или общей комнате, ему казалось, что все до одного взгляды обращены в его сторону, каждый из них выражал осуждение. Ему нужно было придумать хоть что-то. Белый шум в голове и суставах утих, когда он понял что нужно делать. Молчаливое хищное ожидание угрожающе зависло над ним, все же не позволяя свободно дышать. Для себя Зим решил, что второго предупреждения он не дождётся. За всю свою жизнь Зим еще никогда не был так близок к провалу. Он стал мягким, сентиментальным, почти что непригодным для своего единственного предназначения. Он забыл о нем. Зим не переставал корить себя за рассеянность — каждый раз задумываясь об этом, его разум обжигало раскаленным чувством вины и досады за подобное своеволие — он впервые полностью и безвозвратно оплошал. Он впервые был настолько напуган. Он всегда считал, что просто неспособен ошибаться. Его руки направляла Миссия, он всегда знал что делать, но всего один просчёт мог стоить ему всего. Он всегда считал себя неотъемлемо важным, но когда Им показалось, что он исчерпал свою полезность как инструмент, он понял, что его легко заменят — от него не останется ничего. А он до одури хотел жить. И для этого ему нужно раздобыть ключ. Воровство один из тех полезных навыков, которые Зим приобрел из жизненного опыта. Он был несомненно хорош в своем умении, но больница, к сожалению, не была обычным лагерем для трудных детей. Все, что могло представлять хоть какую-то опасность, находилось в недосягаемости для пациентов, но и этот барьер можно было обойти. Зим не был из «буйных», по мнению результатов всех заумных проверок, что он прошёл при поступлении сюда, и это играло ему на руку. В отделении для мирных овощей никому раньше и в голову не приходило сбегать, и персонал мог позволить себе невнимательность, но Зима они явно недолюбливали, что и выливалось в последствии в их возмутительное недоверие. Поэтому, ведущая роль в его плане была отдана не ему. Устроить небольшой потоп в душевой труда не составило — медлительный и ворчливый сантехник был вызван в тот же день. Охраняющего его санитара отвлек сам Зим, выудить у него небольшой гаечный ключ под строжайшим секретом был послан Минимус, достаточно бесшумный и маленький, чтобы стащить что-то прямо из-под чужого носа. Вопросов он, как обычно, не задавал, все сделал быстро и как надо. Уже к середине дня в руках Зима оказался его совсем не метафоричный ключ на свободу. Он собирался сбежать той же ночью. От предвкушения его начинало мутить, а внутренности больно покалывало, будто электрическими разрядами, когда объявили отбой. Зим открыл окно, зафиксировал ключ под размер гаек, и те с усилием поддались. Кожа на его ладонях немного стерлась, но ему было плевать. Ржавчина и облупившаяся краска посыпались на подоконник, и он быстро смел всю грязь за тумбочку. И когда он попытался сдвинуть решётку вперед, она вдруг тонко взвизгнула. О отпрыгнул как ошпаренный. Такой шум точно привлечёт внимание, он не успеет уйти. Руки Зима с дрожью опустились, он подавился собственным бессильным всхлипом. Прошло чуть меньше минуты, когда оглушительный вой заставил его схватиться за голову. Стены сжались. Тактика выжидания была самой нежелательной и, вероятно, смертельной, в его ситуации, но ничего другого ему не оставалось. Он уже около часа сидел перед телевизором, отобрав пульт у какого-то ребёнка, и сосредоточенно переключал каналы, в поисках утреннего прогноза погоды. Когда он нашел то, что искал, он практически прилип к экрану лицом. Пугающе глянцевая женщина на фоне карты страны весело вещала об ураганном фронте, надвигающемся на их штат. В худшем случае у него была неделя ожидания. Глубокое отчаяние вселяло в Зима готовность довериться удаче. Все последующие дни в памяти Зима были смазанными. Все время пребывая в страхе, он не мог перестать просить прощения и милости, но от этого вина и тяжесть его наказания над головой лишь повисали ниже. Он никогда еще не был таким жалким, как сейчас. Все кому не лень пытались выведать у него что-то о его самочувствии, но язык Зима просто перестал подчиняться ему, а ужас все продолжал шептать ему на ухо они все знают, они все знают, они все знаютонивсезнаютонивсезнают. Зим отгонял эти страхи как можно дальше от себя, он считал что не должен паниковать, он не параноик, но что если? Если Они могут залезть в его голову, почему кто-то другой не может? Зим никогда еще так сильно не ждал грозы. Когда гроза пришла, он целый день не мог перестать трястись, к этому моменту стены уже не переставали опасно пульсировать, но, тем не менее, он стойко выждал время до отбоя и час сверху и вновь открыл окно. Дождь снаружи был таким сильным, что его рукава почти мгновенно намокли. Завывания ветра, шум воды и грома полностью утопили в себе звук сдвигающейся с места ржавой решётки. Он прикрыл за собой окно и вернул ставню в прежнее положение, прежде чем с триумфом опустится на землю. Снаружи было очень холодно, и он промок почти сразу же, как только отказался под ливнем, но он готов был плакать от счастья, хоть этого и не сделал. В этот же момент, он будто заново получил способность дышать. Избегая взгляда камер, он на согнутых ногах двинулся вперед по стене здания. Ему просто нужно добраться до единственного дерева, чьи ветви выходят за ограду, и он на свободе. Еще немного и он будет в безопасности. Но он остановился. Прямо на его пути, на землю ложилось бледное, почти невидимое, пятно света. Он вздрогнул, его дыхание сбилось. Он уставился на мерцающие по мокрой траве голубоватый огоньки, не в силах оторвать взгляд. Он пытался привести в порядок сердечный ритм, потому что волноваться было совершенно не о чем. Когда он переступил через эту маленькую черту света, Зиму показалось, что в нем что-то с хрустом надломилось. Не поднимая головы, он быстро юркнул в темноту. Зим не мог думать об этом, когда от побега его отделяли лишь каких-то тридцать шагов, но он думал. Он хочет сбежать, ему нужно сбежать, он не может больше здесь оставаться, иначе его убьют. Он передвигался вперед небольшими перебежками, но думал лишь о том, что он оставляет позади. Это неважно. Это несущественно. Это не предательство. Он обернулся, когда был уже в метре от своей цели. Промокший до нитки, Зим стоял под деревом, своим единственным выходом наружу, и смотрел в окно, в котором ничего не мог разглядеть, так внимательно, будто может, будто у него есть на это время. Диб сидит на полу и что-то сосредоточенно чиркает в книге карандашом. Единственный источник света в комнате — работающий телевизор, этого ему всегда достаточно. Диб хмурит брови и трет виски, ненароком задевая дужки очков, отчего те садятся обратно на лицо уже криво. Бурчит что-то себе под нос. И лицо у него такое уставшее и грустное. Он будто бы был сейчас там и видел все это. Это же Диб. (Его) Диб, которого он знает и… Зиму казалось, что его трясёт не от холода. Он должен уходить прямо сейчас, пока его не заметили, но он просто примерз к этому месту, не в силах сдвинуться. Ему было страшно от собственного безрассудства. Он заплатит за каждый шаг, сделанный по направлению от цели. У него нет никакого выбора. Он делает шаг по направлению к смерти. Он бежит к ней, застревая ногами в жидкой почве. Дело не в Дибе, просто… он никогда не хотел быть свободным так сильно, как сейчас. Он задыхается, стуча кулаками в двери входа в корпус. Дверь распахивается, ослепляя его белизной больничного коридора. Он проходит внутрь, опустив голову. — Зим?! Какого черта ты там забыл?! — вскрикнул санитар. — Уже ничего, — спокойно ответил Зим. Голос у него был ровным и безразличным, хотя ему хотелось взвыть. Он сделал несколько шагов вперёд, слыша как за ним захлопнулась дверь, на пол с него полилась вода. Его плечо сжали и дернули. — Бля, он весь мокрый! — воскликнул первый санитар, отдернув руку. — Что ты встал? Звони Миюки! — скомандовал второй. — Как он туда попал?!  — А я типо знаю? — Теперь нас точно уволят… — жалобно простояла первый. — Рэд, принеси ему сухую одежду, он же сейчас сдохнет! — Да заткнись ты! Я думаю. — Надеюсь, это что-то умное, потому что прямо сейчас у нас с тобой крупные неприятности и ребенок на грани обморока! Дальнейшие препирательства санитаров Зим предпочёл не слушать. Он потерялся в своих мыслях и даже не заметил, как его отвели в палату. Ему дали переодеться и он сам лёг на кровать, уставившись в потолок. — На, вколи ему. Уж лучше это будет вот так, чем когда придут они. — подумал Зим, чувствуя как яд проникает ему под кожу. — Значит так… — громким шёпотом обратился к нему один из медбратьев, но он даже не повернул голову в его сторону. — У нас всех буду большие проблемы если об этом кто-то узнает, так что будь добр держать рот на замке, понял? По крайней мере, Диб не будет думать, что Зим предатель. — подумал он следом, прежде чем мир перед глазами потемнел и растворился.

***

Открыв глаза Зим не сразу смог сфокусировать зрение на совершенно незнакомом потолке, сначала сдавшись и прикрыв глаза на несколько минут. Когда он открыл их вновь, он прислушался к себе. Он чувствовал себя странно. Он определённо не был мёртв, с ним все было в порядке. Никаких посторонних ощущений не было, ровно также, как головной боли, или… Ему почему-то было абсолютно безразлично то, почему он был здесь. Он попытаться подняться из-за затекшей спины, но его остановила подоспевшая медсестра, мягко, но настойчиво положив руку ему на грудь. — О, ты проснулся! — радостно протянула она. Зим недоуменно взглянул на нее. Она сказала что-то еще и зацокала в противоположном от него направлении. Он снова закрыл глаза и подумал, что ему просто было спокойно сейчас. Когда он открыл глаза в третий раз, рядом с его койкой уже сидела Миюки. Она вчитывалась в какие-то документы, а ее силуэт с одной стороны был обрамлен жёлтыми солнечными лучами. Он понежился на теплом свету, устроившись поудобнее. Его ленивые копошения привлекли внимание Миюки, и она подняла на него глаза, тут же заулыбавшись. — Привет, Зим. Как ты себя чувствуешь? — Зим разлепил губы для ответа, но почувствовал на языке сухость и какой-то едкий привкус. — Можно воды? — поинтересовался Зим хриплым голосом. Женщина сконфуженно подорвалась с места. — Ой, прости! — она передала ему стакан воды, который Зим методично осушил в три глотка, и его желудок заурчал. Это навело его на мысль, что он, вероятно, давно не ел. Миюки забрала пустой стакан и поставила на место, вернувшись на стул. — Опережая твои вопросы, скажу: ты очень долго спал. — Насколько долго? — без особого интереса спросил Зим. Он наблюдал за тем, как ветерок из открытого окна колышет прядь волос, выбившуюся из общей причёски женщины напротив. — Два дня. Ты был в обмороке из-за переутомления, — ее лицо на секунду приняло серьёзный обеспокоенный вид, но быстро вернулось к прежнему беззаботному настроению, как только она посмотрела Зиму в глаза. — Что же ты мне не сказал об этом? — Зим хмыкнул. Миюки усмехнулась. — Ты прав. — Что? — Зим не мог нормально концентрироваться на разговоре, потому что его глаза то и дело слипались. — Я должна перед тобой извиниться, Зим, — он навострил уши. — Я видела то, как странно ты себя ведёшь, но я предполагала, что это вызвано… — она запнулась. — Я не думала, что проблема может быть в твоём здоровье, хотя я та, кто должна думать об этом всегда в первую очередь, — Зим задумчиво промычал, когда догадка пришла к нему в голову. — Вы ведь давали мне мои лекарства? — Конечно, не беспокойся об этом, — женщина помахала рукой из стороны в сторону, как если бы пыталась разогнать его сомнения этим глупым жестом. — Значит, я и вправду безумен, — спокойно заключил Зим, устроившись на подушке поудобнее. Всего на мгновение ему невероятно захотелось плакать. Миюки удивлённо открыла рот, но ничего не сказала. Какое-то время она хранила молчание, но вскоре вновь заговорила: — Знаешь, по тебе все очень скучали, — Зим снова лениво открыл глаза. — Ну и кто же? — Все твои друзья: Гир, Минимус, Скудж… Диб. Особенно он, — она сделала паузу. — Ты можешь этого не замечать, но все они очень беспокоятся за тебя, — Зим вздохнул. — Я давно не навещал Диба? — Зим титаническим усилием подтянул руку из-под одеяла к лицу и потёр глаз. — Уже неделю, — Зим не собирался ничего отвечать на это, и Миюки поняла его. — Не волнуйся, он в порядке, просто сильно переживал. — Мне жаль, — зачем-то сказал Зим. Миюки тепло улыбнулась. — Главное, что сейчас ты цел. Можешь пойти к нему как только почувствуешь себя достаточно хорошо, — Зим кивнул. — Знаешь, ему сейчас очень нужна поддержка, — она поежилась. — Дело в том, что я пересматриваю план его лечения, и… — Да неужели, — сьязвил Зим. Сил хватило только на эту короткую вспышку сарказма. — Да. Лишь недавно я из третьих рук узнала, что мои методы лечения ему не подходят. Дело в том, что все это время он был очень недоволен ими, — Зим еще не был готов на еще один язвительный комментарий, но все равно скривился. — Его семья каким-то образом узнала об этом, и… Ну в общем, они вполне справедливо подвергли мой профессионализм сомнению и хотели перевести Диба в другую больницу. Честно говоря, от потери работы меня спасло только то, что он сам сказал, что хочет остаться. Так что, сверх извинений, я должна сказать тебе спасибо, — Миюки стыдливо опустила голову. — А я тут причём? — Зим не был раздражен этим диалогом, просто мыслительный процесс давался ему с большим усилием, но он уже чувствовал, как начинает выходить из дремы. — Ну, предполагаю, что именно благодаря твоей болтливости… — она задумчиво поглядела на него и усмехнулась. — Мне стало известно о настоящем самочувствии Диба. И благодаря тебе он остался здесь. Веришь или нет, мои пациенты мне не безразличны, — сказала она мягким голосом, но сразу же со смешком добавила. — Ну, и если бы эта история вышла за пределы клиники, я бы потеряла работу. Как говорится: репутация для нас — все. — По своей воле я бы у вас не лечился, — фыркнул Зим, подавив зевок. Миюки еще какой-то время щебетала о насущных делах, пока Зиму не пришлось прогнать ее своими силами. Откинувшись на подушку, он подумал о том, что неделя это все-таки чертовски долго. Когда его наконец отпустили из медкабинета, прежде чем навестить Диба, Зим направился в свою комнату. Вытащив из-под тумбочки свой драгоценный гаечный ключ, он открыл окно и накрепко закрутил на решётках болты, позже выкинув инструмент за ненадобностью.