***
— Какого черта? Что происходит? Как это возможно? — Рен выругался едва слышно и отшатнулся, не отрывая взгляда от воображаемой точки в воздухе. Каждый мускул замер в напряжении, на лице застыла гримаса удивления с примесью боли и долгожданной встречи. Его руки сжались в кулаки, костяшки побелели, и честное слово, этот кулак бы сейчас с удовольствием поцеловал чужую щеку или челюсть. Однако… Мужчина находился в кафе. Вокруг сидели школьницы или студентки — сложно понять, да и не важно, — они мило улыбались и взирали на небольшую сцену-постамент. Там стояла девушка и читала свой стих. Никто, абсолютно никто не повернул голову в сторону Рена, не обернулся, чтобы посмотреть на загадочную фигуру, вытянувшуюся во весь рост к потолку, словно маятник восстал над горизонтом. Кёко крутилась возле экрана, где транслировалось изображение с камеры, — наблюдала за съемкой. Она не могла оторваться от картинки, она поверила актеру и сотню раз мысленно восхитилась его мастерством. Подумаешь, отнял баллы. Правда в том, что этот «петух» играет потрясающе. Каждое его движение, интонация, взгляд — без слов понятно, что главный герой удивлен и по-настоящему влюблен в ту, что читала стих. Разве это не романтично? Кёко поднесла сцепленные ладони к груди и мечтательно прикрыла глаза: вот бы и ей встретить такого человека — своего соулмейта. (Ладони сжались в кулаки). Жаль, этому никогда не бывать. Такие как она не достойны быть любимыми, они могут лишь прислуживать другим. Это горькая правда жизни Могами Кёко. Рисунок на подушечке пальца давно превратился в уродливый шрам-напоминание: с рождения она не достойна любви. — Стоп! Снято! Давайте сделаем перерыв на обед! — Фукку-сан раздавал указания на съемочной площадке. — Рен, можно с вами поговорить? Кёко очнулась. Приятная тишина сменилась рабочим гулом: люди забегали туда-сюда, в надежде быстрее закончить с делами на площадке и наконец-то поесть. Все прилично устали. Съемки были сложными, сцена встречи главного героя и Сакуры Тачибаны никак не получалась, и вновь режиссер вызывал актера на разговор. За две недели съемок пятиминутная сцена репетировалась и снималась почти четыре дня подряд. Девушки бегали стайками и шептались: — Рен такой красавчик! — Как он играл, ты видела? — Он божественен. Но режиссер так не считал. «С чего вдруг мне переживать за него? Подумаешь, помог документы собрать. Он у тебя, моя дорогая, 50 баллов отнял. «Петух». Так ему и надо». — Котонами-сан, хотите воды. Вы сильно измотались, — Кёко подошла к своей подопечной и протянула ей пластиковую бутылку. — Спасибо, — Канаэ сделала несколько глотков. — Во рту пересохло. Ты вовремя! — Интересно, что это с режиссером? Почему прервали дубль? — Я думала, в этой сцене проблемы будут со мной. Четыре дня мы не можем записать коротенький отрывок. Это очень странно. — Он хорошо играет, — подтвердила Кёко. — Что же могло произойти… — Режиссер Фукку-сан достаточно специфичный человек. У него свое, оригинальное виденье картины, — актриса нарисовала пальцами воздушные кавычки и хохотнула. — Да, он славится любовью к новичкам, делает мне поблажки, многому учит, наставляет, однако с бывалыми опытными артистами он требователен как никогда. — Даже с таким актером, как Рен… его, вроде, боготворят…. — Кёко искала его глазами по павильону, а когда нашла, уже не смогла отвести взгляд. Мужчина беседовал с режиссером, виновато склонив голову. — Интересно… о чем они говорят. — Я слышала, он якобы не дотягивает до влюбленного мужчины, — выпалила Канаэ, как будто сама лично слышала это от Фукку-сана. — Хотя я совершенно не согласна. Он отменно играет, порой я теряюсь на репетициях и воспринимаю его действия всерьез. Его игра потрясающая и настоящая. «Его игра настоящая… игра… Вот оно что. Теперь я поняла, почему так сильно растерялась на случайном прослушивании. Меня потрясла его реалистичная игра. Но почему от него так и веяло злостью еще до начала сцены? Неужели я настолько ему не понравилась… тогда баллы… и это все… его улыбки и помощь, все это — игра?» Неожиданно Рен обернулся. Почти секунда времени потребовалась Кёко на осознание одной простой детали: взгляд актера направлен именно на нее. Мужчина словил ее в силки и доброжелательно улыбнулся. Рен снова это сделал, какая странная у него игра. Но зачем? Кёко залилась краской (щеки стали горячими) и нервно переключилась на декорацию. Нет, она совершенно не смотрела в его сторону, и если он спросит, Кёко с удовольствием подчеркнет ошибочность его догадки. Так бывает, знаете ли, когда вы, хоть и шикарный актер, пупом земли не являетесь, мистер «петух». И не важно, что говорят эти милые девушки, когда сбиваются в стайки. Пусть говорят, а Кёко не будет им восхищаться никогда. Вот. — Ау, Я спрашиваю, ты обедать будешь? — А? — Говорю, все ушли на обед. Ты будешь? — Канаэ резко вскочила и поправила идеально блестящие черные волосы. — Сегодня накрыли небольшой фуршет. Идем. Хозяйка всегда наставляла: «Обед — это самая важная часть дня». И сколько бы дел не накопилось, нужно остановиться и перекусить ради блага головы и желудка. Кёко усвоила это правило с самого детства, даже в перерывах между обслуживанием столиков банальный прием пищи превращался в целую трапезу. Уединение, спокойствие, дзен и… полезная здоровая еда для организма. И снова в бой! Актеры и рабочие разбрелись по площадке. Котонами-сан ускользнула в компанию к режиссеру: они увлеченно болтали возле столика с напитками. Наверное, мужчина наставлял актрису на плодотворную игру. Убедившись, что ее подопечная занята, Кёко набрала в пластиковую тарелку немного риса, мяса, сырых овощей и улизнула на улицу. «Красота!» Солнечная погода, освежающий ветерок и глубокая тень от стены здания — что может быть лучше? Девушка спустилась вниз по лестнице и села на первой ступеньке (здесь ее точно никто не увидит), она вытянула ноги и осмотрелась. В пяти метрах начиналась парковая зона. Сейчас она пустовала, а значит, после обеда можно нырнуть в заросли и помечтать о царстве эльфов. Ведь именно там проживал ее соулмейт. Но сначала нужно подкрепиться. — Приятного аппетита, Могами-сан. Или нельзя. — Вы позволите, я присяду рядом с вами? Не люблю обедать в толпе. «Да как же, так и позволю», — подумала она и обернулась. — Эм… От его улыбки разило добротой. Честное слово, не фальшивой, а искренней. В голове тут же вырос образ принца эльфов, выходящего из тени — именно таким перед ней предстал тот самый «петух», отнявший последние 50 баллов. Но вдруг это всего лишь игра? Он искусно провел даже Котонами, а она актриса, она знает, как пользоваться подобными штуками. — Господин Рен, а где ваш менеджер? — Яширо? Уехал по делам. Так вы позволите? Ну почему она не может сопротивляться всякий раз, когда видит его? С момента прослушивания и до сегодняшнего дня она не могла собраться с мыслями в его присутствии. Молчала, роняла бумаги, ловила его взгляд… И в этот раз Кёко бездумно кивнула головой. Рен присел рядом и положил тарелку на землю. Она была пуста. — А у вас хороший аппетит, — подметил он, глядя на девушку. — А вы?.. — Не люблю обеды. Если что, покажу пустую тарелку, якобы все съел. С моим графиком редко удается нормальный перерыв, так что… Я выпил немного воды. — Обед — это важная составляющая. Разве менеджер не собирает вам еду с собой? Вот я всегда так делаю для Канаэ. — Вы хороший ассистент. Наверное, ей повезло. — Это моя работа, как ваша сниматься в кино. — И все же, не пойму вас, — шепотом бросил он, но Кёко услышала. А может, это было нарочно? — Не поймете? В чем именно? — девушка вскинула брови от удивления. Рука машинально коснулась отрезанных волос. — С вашим везением вы не хотите быть актрисой. Эта роль… сегодня вы могли играть Сакуру. Я уверен, мы бы закончили сцену с первого дубля. — Я не так хороша, как вы думаете. — Фукку-сан бы помог вам раскрыться. Он любит молодых актрис. Вы не подумайте, я не давлю на вас, пытаюсь понять, и не понимаю. Девушка обернулась. Дверь в павильон была распахнута настежь. Там, внутри, рождалось кино, рождались целые истории, сюжетные линии и судьбы. И там можно быть кем угодно или чем угодно, в зданиях киноиндустрии (как бы грубо не звучало) живет волшебство. А еще там работают люди, их нельзя подвести. Все надеются, что ты справишься с возложенной миссией. Ты должен справиться, чтобы заслужить их признание и любовь. — Я бы всех подвела, — «собственная мать никогда не считала меня достойной…» — Я бы не справилась с ответственностью. Лучше приносить воду, готовить обеды, узнавать расписание. В конце концов, это всего-то летняя подработка. — Летняя подработка? Для вас это летняя подработка? И все? — под его натиском Кёко почувствовала себя маленькой девочкой, встретившей великана. — Две недели каждую нашу встречу я думал, что зря поступил так, зря отобрал 50 баллов. Я думал, вы хотели попасть в кино и не знали с чего начать. — Мужчина встал. — Но теперь я понял: вы не достойны и тех очков, что остались в вашем блокноте. Извините. Он развернулся и поднялся по ступеням. Девушка вскочила следом за ним — две тарелки остались лежать на земле. — Подождите! — вырвалось у нее. — Господин Рен! — он выполнил ее просьбу. — Вы не знаете меня, не знаете мою жизнь. Что я вам сделала? Вы все еще не простили меня за сорванные съемки и Окинаву? — ее ярость нарастала с каждой секундой и вдруг… глаза округлились, а голос дрогнул. Буйство неожиданно испарилось. Ну конечно, конечно, он имел полное право злиться на нее. Наверное, он всячески напоминал о себе, пытался намекнуть, что Кёко не выполнила свое обещание, данное в холле агентства. — Я так и не попросила прощение!.. Вы имеете полное право злиться, — она склонилась перед мужчиной. — Извините, пожалуйста. Я, правда, не хотела сорвать ваши съемки. Я попала на прослушивание по ошибке. Пожалуйста, простите. Рен оторопел. — Так это была ошибка? Вы пришли на прослушивание… случайно? Она кивнула. — Как так? — Ничего не говорите. Я отработаю летние месяцы и сама уйду. Его глаза распахнулись от удивления. Ветер пробежался по волосам. Из павильона послышался голос режиссера: " - Перерыв закончился! Работаем, давайте лентяи, начинаем". — Нас зовут… — Кёко хотела вернуться в здание, однако дернулась и побежала обратно. — Я забыла! Тарелки! — девушка спустилась вниз. Когда она поднялась, Рена уже не было.***
Обед закончился примерно семь часов назад. Наконец режиссер объявил перерыв до завтра, и все, кроме Рена, Котонами, менеджера Цуруги и самой Кёко, разошлись. Сцену встречи в кафе так и не сняли, решили провести несколько репетиций без лишних глаз. — Есть такие вещи, которые я не могу вам сказать при всех, господин Цуруга, — Фукку-сан настроился серьезно. Что-то в игре актера не устраивало его, и Кёко не могла понять, что именно. — Даю вам время на отдых. Пожалуйста, возвращайтесь на площадку через десять минут. Котонами и Кёко скрылись в гримерке. — Как же я устала. Ты останешься со мной? — Конечно, — Могами кивнула. — Вот, возьмите. — Что это? — Ваш второй обед. Я сделала его, пока вы были на съемке. Перекусите, чтобы лучше себя чувствовать, и силы обязательно появятся. — Кёко… ты не должна была… — Я очень хочу вам помочь. Это моя работа. — Ясно, — Котонами-сан присела на диван и со вздохом облегчения вытянула ноги. — Скажи мне, что у вас случилось с господином Реном? Вы поругались? Мне показалось, или после обеда он избегал тебя? — Да так… ничего. Не сошлись в одном вопросе. Кёко напряглась. Неужели Канаэ тоже это заметила? За все семь часов господин Рен даже не посмотрел в ее сторону, не улыбнулся, как раньше. Словно Могами была пустым местом. Наверное, он не простил ее. Не смог. Она вновь подвела всех… с самого рождения она только и делает, что подводит всех. Чего ожидать от человека, который подвел даже собственную мать… «Надо было раньше извиняться!» Десять минут тянулись слишком медленно. Грузные мысли давили на мозги, от чего безумно болела голова. Кёко толком не поела во время обеда, и сейчас чувствовала себя прескверно. Ее подташнивало, а голос был вялым. Наконец их позвали на съемочную площадку, и девушка поплелась следом за актрисой. Она должна была продержаться еще немного, Могами натянула улыбку и сделала вид, что бодрость — ее второе имя. — Рен, Котонами, это не совсем то, что я хочу видеть. — говорил режиссер. — Давайте попробуем еще раз. Хорошо? Кёко сидела на одном из раскладных стульев и смотрела куда-то перед собой. — Вы почти провели меня, но ваша бодрость на нуле. Сильно устали? Может, хотите пойти домой? — возле нее присел мужчина, который вроде как являлся менеджером господина Рена. — Мы отвезем Котонами-сан позже. Репетиции, как правило, затягиваются. — А вы? — Ох, да, извините, не представился. Меня зовут Яширо Юкихито. Я менеджер господина Цуруги Рена. Про вас уже знаю, так что берегите силы. — Про меня? — Рен мне все рассказал. Их едва начавшийся диалог прервал режиссер: — Извини, но я должен признать этот факт, Цуруга, ты не настолько великолепен, как о тебе говорят. — Уверяю, господин Рен не злился на вас за сорванные съемки. Его беспокоило кое-что другое. — Простите, Фукку-сан. Канаэ уже устала и валится с ног. Могу я просить разрешение на репетицию с другой девушкой… Кёко напряглась. Она почувствовала, что сейчас что-то произойдет. Как сказал менеджер? Рен не плохой человек? Могами словила его хитрый взгляд. «Ой не к добру, зачем он так смотрит на меня, если не хотел смотреть?» —… которую вы искали, она прошла пробы с первого раза, но сбежала. Я нашел ее. Это Могами Кёко!