Сокращённый состав Красного совета, представленный только старшим библиарием и собственно командором Данте, был занят важным делом. Настолько важным, что обстановка для этого занятия была избрана совершенно конфиденциальная. В самом деле, что может подойти для важных и секретных дел лучше, чем покои магистра ордена?
Или, если точнее — кровать магистра ордена…
— Если быть откровенным, повелитель, — осторожно заметил Мефистон, покусывая кончик стилоса, — когда вы предлагали пройти с вами в спальню, чтобы написать письмо Робауту Жиллиману…
— Ты не думал, что и в самом деле придётся ему писать? — усмехнулся Данте, протягивая ему дата-пад.
— Как раз я рассматривал такую возможность, но, ручаюсь, никто из свидетелей этой сцены в вашу искренность не поверил.
— Хорошо, что это меня не очень беспокоит, — отозвался командор. — И не грызи стилос. Ты один уже догрыз.
Мефистон вдохнул, но стилос кусать перестал.
—
«Милорд имперский регент!» — начал он и тут же перебил сам себя. — Нет, это как-то слишком. Это же не официальный документ?
— Не официальный, — подтвердил Данте. — Это личная переписка. И, кстати, Жиллиман почему-то любит, чтобы к нему обращались, хм, не очень официально. Говорит, устал от постоянных попыток ему поклоняться.
Мефистон скривил губы в чём-то, напоминающем улыбку.
— Как это знакомо, правда?.. Хорошо, пусть будет «дорогой дядюшка Робаут».
— Вот это уже точно перебор, — осадил его Данте.
Мефистон тяжело вздохнул.
—
«Дорогой лорд-командующий!» — написал он вычурным почерком любителя налепить побольше печатей чистоты на свою броню.
— По эту сторону Великого Разлома обстановка по-прежнему напряжённая, — продиктовал ему Данте.
— А могу я просто написать, что у нас тут полный бардак?
— Нет.
«Но полного бардака пока нет», — послушно дописал Мефистон.
—
«Ближайшие к Ваалу системы Красного шрама были очищены от тиранидов», — продолжал Данте.
Где-то за стенами уединённых покоев магистра раздался яростный вопль. Данте резко вскинул голову.
«Пока эти твари не очухались», — добавил Мефистон.
— Я пойду, проверю, что там, — напряжённым голосом произнёс командор, накидывая халат. — Ты пока дописывай.
«Вызывает беспокойство, что в роях тиранидов появилось больше пси-активных существ, в том числе новые, ранее неизвестные формы», — продолжал Мефистон, прежде чем, снедаемый любопытством, плюнул на всё и, оставив тело, направил свой разум вслед за Данте.
Тело, впрочем, не стало терять времени даром. Управляемое оставшейся частью сущности Мефистона, которая к разуму относилась весьма опосредованно, оно продолжило писать. Правда, почерк значительно ухудшился, равно как и качество текста.
Ухмыляясь и временами противно хихикая, звериная ипостась Мефистона дописала ещё несколько строк. Снаружи раздался новый вопль — громче и яростнее предыдущего, а за ним последовала ругань, недостойная благородных сынов Сангвиния.
Мгновением позже Мефистон вернулся в своё тело. Резко выдохнув, он отбросил дата-пад и стилос, произнёс ещё несколько слов, не уступающих в резкости раздавшейся недавно тираде, и бросился к выходу, на ходу поправляя съехавшую набедренную повязку. К середине пути повязка всё же размоталась, но старшего библиария это уже мало беспокоило.
Как только за Мефистоном закрылась дверь, покои озарил тёплый свет, и явившийся ангел в золотых доспехах задумчиво осмотрел помещение. Он поднял небрежно брошенный дата-пад, ознакомился с содержанием и, хмыкнув, дописал пару строк, по привычке, укоренившейся много веков назад, копируя почерк примарха.
— Да принесите, наконец, огнемёт! — послышался из-за стены яростный крик Данте.
— Свет вырубайте! Они на свет лезут! — вторил ему голос Корбуло.
Кто-то внял его мольбам, и покои погрузились во мрак.
Золотой ангел отложил дата-пад и полетел прочь, чтобы явиться по ту сторону дверей во всём своём великолепии.
Стоило ему оставить покои магистра, как дверца древнего шкафа, окованного цепью с гексаграмматическими знаками, заскрипела и приоткрылась. В образовавшуюся щель с трудом протиснулся скелет. Вернее, не человеческий скелет, а ксенос, чью плоть заменял живой металл.
Анракир Странственник поднял оставленный золотым ангелом дата-пад, воскресил в памяти своё знание высокого готика и с интересом прочёл написанное. Не удержавшись, он добавил немного от себя и, вспомнив, что у людей вроде бы принято подписываться в конце, начертал своё имя глифами. Потом, передумав, исправил, положил пад на место и забрался обратно в шкаф. Его ждали другие дела.
— Когда я предлагал украсить холл цветами, я не кабачки твои имел в виду! — донёсся снаружи голос Данте.
— Но они цветут, — вяло отбивался Корбуло. — И никакие другие растения здесь всё равно не выживут.
— Зато эти где угодно выживут, — вторил командору Мефистон. — Их даже тираниды не жрут. Чувствуют, что не надо с ними связываться.
О письме Жиллиману все, разумеется, забыли.
* * *
«Тут залетал на огонёк техножрец Кво, переделал меня в примариса», — читал Робаут Жиллиман некоторое время спустя, когда быстроходное судно его агента доставило дата-пад на другую сторону Великого Разлома.
Теоретически, размышлял он, преобразование магистра Кровавых Ангелов в космодесантника-примарис было сопряжено с большим риском. Практически же он был рад, что риск оказался оправдан.
«Член побольше — это неплохо, конечно, но доспехи теперь не натянешь, пришлось переделывать. А из-под юбки щиколотки торчат. А что кружевные чулки теперь больше на кружевные носки похожи, даже писать ничего не буду».
Жиллиман поймал себя на том, что пытается представить Данте в кружевных чулках. В теоретическом и практическом аспекте. Ушам стало как-то подозрительно горячо. Он поспешно прервал это ментальное извращение и вернулся к письму.
«А на днях я линять начал. Старые перья сыплются, хоть из варпа не выходи, зато новые растут гладкие, шелковистые».
К визуализации Данте в кружевных чулках, не считая прочих подробностей, воображение Жиллимана дорисовало крылья, достойные покойного Сангвиния. Он начал подозревать, что процедура преобразования пошла как-то не по плану.
«Пользуясь случаем, передаю молчаливый привет от Безмолвного Короля. Мы ещё встретимся.
Данте, Странственник Ада»
Жиллиман отложил дата-пад и потёр глаза. В памяти всплыли смутные картины далёкого прошлого. Он вспомнил почему-то ваальский ансамбль народных инструментов, играющий на расчёске, Сангвинора за роялем и гвардейцев в золотых доспехах и балетных пачках, танцующих очень древний танец.
Вопреки всяким практически и теоретическим соображениям, Робаут Жиллиман улыбнулся.
Всё могло измениться, могла разорваться пополам Галактика, но одна вещь в ней оставалась незыблема: у Кровавых Ангелов всегда царил какой-то не поддающийся рациональному объяснению бардак.
