Хороших людей никто не помнит

В школьные годы я был самым активным учеником: если надо было где-то помочь, перетащить мебель, книги, отнести документы, где-нибудь подсобить с уборкой или с украшением школы к праздникам и элементарно забить гвоздь — мои руки всегда были наготове. Помогал я всем без исключения, просто так, с присущим мне энтузиазмом и никогда не требовал благодарности. Помимо каких-то «технических функций» у меня были ещё и творческие: я пел в школьном музыкальном коллективе, выступал на каждом мероприятии, участвовал в разных конкурсах, занимал призовые места, учился на «отлично» — в общем, меня все знали и все помнили. Как-то раз, когда очередное первое место в городском поэтическом конкурсе было завоёвано мной (а значит, и школой), меня для официального вручения пригласили в кабинет директора. Анна Альфредовна, грузная женщина лет сорока, сидела в своём большом чёрном кресле и изучала мою грамоту. С директрисой я сталкивался не так часто, как с обычными учителями, но всё же достаточно для того, чтобы меня запомнили: на всех школьных концертах, на которых обычно присутствовало руководство, моё лицо было в первых рядах; похвальные листы за отличную учёбу в конце года она вручала мне лично, а с призовыми местами в конкурсах благодарила от всей школы. Нельзя сказать, что она очень нравилась мне, но и очень плохо к ней я никогда не относился. Просто эта женщина не вызывала во мне какого-то искреннего уважения и расположения как своими чисто «руководящими» качествами, так и своей холодностью и высокомерием. В присутствии завучей и других учителей школы она поприветствовала меня дежурной улыбкой и попросила сесть рядом. Остальные тоже присели. — Уважаемые коллеги, — начала Анна Альфредовна торжественным, заученным, тонким голосом. — Сегодня я собрала всех вас для того, чтобы поздравить звёздочку нашей школы, нашего талантливого и доброго мальчика с первым местом в городском и очень серьёзном конкурсе, куда он отправлял своё стихотворение о войне, — учителя восхищённо и по-доброму улыбнулись, глядя на меня во все свои блестящие глаза, а директриса продолжала — Мы благодарим тебя от всей нашей дружной школьной семьи и желаем ещё более высоких побед и свершений, спасибо тебе огромное за то, что радуешь нас своими успехами! Я встал и улыбнулся, она с большим усилием приподнялась с кресла и, пожав мне руку, протянула грамоту. Следом поднялись и все учителя, очень громко захлопали, а потом поочередно стали подходить ко мне и поздравлять от всей души. Директриса, вдохнув с облегчением и закончив наконец свою обязательную, дежурную, красноречивую часть, тут же отошла с завхозом обсуждать какие-то свои дела. Через минут пятнадцать все начали потихоньку расходиться, но внезапно ворвавшаяся физиономия психолога преградила дорогу выходящим из кабинета учителям. Психолог, тяжело дыша и смахивая со лба пот, со злостью объявил: — Лихацкий опять разбил окно в спортзале! Лицо Анны Альфредовны приняло самое недовольное выражение, брови сошлись домиком, пухлые маленькие губы сжались узелком. — Ко мне его, быстро! — с нарастающим гневом приказала она, и, когда Андрюша Лихацкий, вождь всех хулиганов и мой большой друг (мы с ним дружили с первого класса), вошёл в кабинет, директриса важно заняла своё почётное место в кресле и сверкнула на моего друга глазами из-под своих чёрных бровей. Все учителя от греха подальше тут же испарились, я было хотел последовать за ними, но директриса окликнула меня. Сочувствующе глядя на друга, я присел на диванчик неподалёку от него. В кабинете повисла напряжённая тишина. — Как ты объяснишь своё поведение, Андрей? — осуждающе спросила Анна Альфредовна. — Это произошло случайно, — помолчав с минуту, ответил Лихацкий, переминаясь с ноги на ногу. — Мы с ребятами играли в баскетбол в зале. Ну, я дал пас с ноги Лёше Донскому и чуть-чуть не рассчитал… мяч полетел в окно и…ну, это…вылетел наружу… Директриса вспыхивала с каждым новым словом Андрея. — Андрей, скажи мне, ты, что, у себя дома тоже так беззаботно относишься к имуществу своих родителей? — переходя на повышенный альт, гневно распылялась она. — Конечно, нет, своё ты бережёшь, а с чужим можно обращаться подобным образом! Или ты считаешь, что тебе за это ничего не будет? — Будет… — Конечно, будет, — повторила директриса. — Между прочим, это ведь не впервые, да? Вся школа прекрасно помнит, как на прошлой неделе ты «случайно» подорвал кабинет химии, когда «не рассчитал» вещества, или как разбил окно в кабинете математики, запустив в него «случайно» цветочным горшком? Я смотрю, разговоры с твоими родителями совершенно неэффективны, раз взрослые не смогли донести до тебя эту проблему! Значит, они будут расплачиваться за ремонт школы, но мне почему-то кажется, что скоро уже ремонтировать будет нечего! Я хихикнул в кулак, Лихацкий самодовольно поднял голову: «И не такое могу» — Почему, скажи мне, пожалуйста, Громов так себя не ведёт? — Анна Альфредовна посмотрела на меня. — Примерный, умный мальчик, всем помогает, везде выигрывает, в отличие от тебя, который ведёт себя отвратительно и всё рушит! Не могу понять, как вы вообще можете дружить, когда вы такие разные! — вздохнула она, — Просто наказание какое-то ты, Лихацкий… Директриса закрыла лицо ладонями. Тогда, помню, Андрея заставили весь месяц мыть туалеты возле спортзала, пока мы все играли в баскетбол. Но время шло неумолимо и стремительно, мы уже давно выпустились из школы, закончили вузы и устроились работать, завели семьи. В марте, когда я прогуливался по проспекту, на пути мне неожиданно появился мой школьный товарищ и большой друг — тот самый Андрей Лихацкий. Последний раз мы виделись лет пять назад, когда работали вместе в одной фирме, из которой его благополучно уволили за «случайно» разбитое окно в офисе. Не знаю, где он был всё это время, но когда мы обнялись и поздоровались, у обоих возникло ощущение, что этих пяти лет как не бывало. — Здоро́во, Гром! — низком басом загудел Андрей. — Давно не виделись! Ну как ты без меня, рассказывай, как жизнь? Я улыбнулся и стал рассказывать и про работу в офисе, и про жену, и про маленьких детей, из-за которых они с женой не высыпались, на что Андрей стал шутливо расписывать свою семейную и рабочую жизнь. — Кстати, Громов, — начал вдруг Лихацкий. — Помнишь нашу директоршу, Анну Альфредовну? — Я кивнул. — Представляешь, вот буквально минут десять назад видел её в парке неподалёку отсюда. Постарела женщина… Я что-то побоялся поздороваться… — Андрей начал переминаться с ноги на ногу. — Хочешь ты поздороваться? Пойдём спросим, как её жизнь? — Конечно, буду рад её увидеть, заинтересовано согласился я, улыбаясь. — Пойдём. Через минут пятнадцать мы были уже возле этого парка. На скамейке неподвижно сидела старая грузная женщина с белым платочком в руках. Морщины испещряли её полное лицо, глаза смотрели как-то затуманенно, отстранённо, пухлые губы были бледны, рот — приоткрыт. Она была чем-то озабочена, думала, казалось, о чём-то очень важном. Лихацкий осторожно встал прямо перед ней и вполголоса сказал: — Здравствуйте, Анна Альфредовна! Старая женщина вздрогнула и подняла свои грустные глаза на Андрея. — Здравствуй, сынок, — немного озадаченно ответила директриса. — Я знаю тебя? — Анна Альфредовна, конечно, знаете, я же учился в школе, в которой вы были директором! Не помните меня? — обиженно спросил мой друг и, встретив её прищуренный взгляд, добавил. — Я же Андрюша. Андрюша Лихацкий. — О, Господи! — Анна Альфредовна засмеялась, её грузное тело задрожало. — Лихацкий! Андрюша Лихацкий! Гроза школьных окон, хулиган и вредитель! Собственной персоной! Никогда не думала, что увижу тебя снова, — по-доброму улыбаясь, ласково промурлыкала директриса своим тонким голосом. — Какими судьбами здесь, как живёшь хоть? Столько времени прошло с выпуска… — Я нормально живу, Анна Альфредовна, здесь живу с семьёй, работаю. Как вы живёте? — Да ничего, потихоньку, — ответила директриса. — Директором уже давно не работаю, на пенсии. Ой… — сказала вдруг она, увидев из-за спины Андрея моё лицо. — А кто это с тобой? — Это? — удивлённо переспросил Лихацкий. — Это же наш чемпион, медалист, победитель всех конкурсов и самый помогающий человек, мой лучший друг — наш Громов! Анна Альфредовна непонимающе сощурилась и впилась в меня напряжённым взглядом. С минуту она внимательно рассматривала моё лицо, потом перевела глаза на Андрея и сказала: — Нет, Андрюш, я не помню такого ученика… Столько времени прошло, всех и не упомнишь… — Да как же? — возмутился Лихацкий. — Он в вашем кабинете бывал чаще, чем я! Только в отличие от меня, он всегда был с хорошими новостями. Как можно не помнить Громова? Самый лучший ученик всей параллели! Как же… Директриса снова посмотрела на меня и покачала головой. — Нет, не помню, простите меня… Потом поднялась с лавочки и медленно пошла в сторону, даже не попрощавшись. Андрей удивлённо уставился на моё невозмутимое лицо. — Гром, как можно тебя не помнить? Ты же всегда был в первых рядах! Везде побеждал и участвовал, учился хорошо, всем помогал! Я никогда не смог бы подумать даже, что тебя вообще можно забыть! — Хороших людей никто не помнит, — с грустью ответил я. — Их помнить не за что. В отличие от плохих, забыть которых невозможно. Их всегда есть за что помнить. 21 марта 2020