Развитая Геройская Академия (Идет редактирование!!!)

      

Глава 3

      Шум прибоя… Волны разбиваются о бетон, в воздухе царит сильнейший запах соленой морской воды. Где-то под толщей зеленоватой воды плавают рыбы… А вот по мосту, построенном над водой, движется машина, везя пассажира и водителя в самую охраняемую тюрьму. Тартар. Где сидит самый сильный и страшный злодей. Все За Одного. Именно к нему направляется его вечный противник, Один За Всех.       – Знал бы ты, Всемогущий, как здесь все строго… – Пожаловался ВЗО на жизнь свою нечестную противнику своему, за стеклом сидящему. – Например… Захочется, тебе, допустим, спинку почесать об стул, на котором сидишь, как на тебя наставят все пушки этой тюрьмы. – Тошинори бросил взгляд на несколько стволов неизвестных турелей с камерами под стволами, что неустанно следят за ВЗО. – Твои жизненные показатели, мозговые волны, они все время следят за этим. Стоит только подумать об активации причуды, тут-же схватят за глотку. – В ответ на это Тошинори лишь хмуро сверлит своего вечного противника взглядом, надеясь прожечь в том дырку.       – Ты же прекрасно понимаешь, что никогда не выберешься отсюда. – Проговорил Тошинори.       – Предположим. Ну? Чего тебе от меня надо? И где Гран Торино? Неужели ты сам пришел? И что это за удручающий костюм? Только не говори, что все еще работаешь героем.       – Я вижу, ты не прочь помолоть языком.       – Ой да ладно, прояви хоть капельку понимания, – проговорил ВЗО, – мне впервые есть с кем поговорить!       – Где Шигараки?       – Не знаю, – пожал бы плечами ВЗО, но не судьба, – в отличие от тебя я уже подготовил своего преемника и отпустил в свободное плавание, – ядовито произнес злодей.       – Мерзавец, чего ты добиваешься? – процедил Тошинори, – что ты задумал? Не смотря, ни на что, ты сохранил свое тело… Ты терпел такую боль и прожил так долго, посвящая всю свое время манипуляциям и управлению другими… Чего ты этим добиваешься?       – Хм… – весело хмыкнул ВЗО, – Чего я этим добиваюсь? Чтобы оставить наследие, Всемогущий. Мой конец близок и как любой уважающий себя человек… – Тошинори презрительно фыркнул, но ВЗО предпочел не замечать этого. – …я хочу оставить после себя след, наследие и свои начинания, которые продолжит мой преемник, а если повезет… Даже мой сын, – прошептал злодей, немного опустив голову, но Тошинори, на свою голову, услышал и дернулся, что не осталось без внимания ВЗО, но он предпочел пока помолчать.       – Значит, даже такой как ты не смог сдержаться… – пробормотал Всемогущий, задумавшись.       – Тебя это удивляет? – усмехнулся злодей.       – Нет, заставляет задуматься… – произнес Тошинори, подняв глаза на злодея, – и где же твой ненаглядный отпрыск? Или их несколько?       – Хе-хе-хе… А что, решил к ручкам прибрать? – весело произнес ВЗО, – ты смотри, я видел их недавно, парни с характером. Только мне не подходят, слишком уж они огероились, – прошипел он, – но ничего… Я не зря столько лет был для Шигараки всем.       – Не строй из себя оскорбленного папашу, – скривился Тошинори, – ты просто не хочешь, чтобы отпрыски твои пошли по твоим-же стопам и поломали себе жизни.       – Даже если и так, – достойно принял удар ВЗО, но пульс немного подскочил и тут-же успокоился, – это не умаляет того факта, что я с ними больше не увижусь, – прошипел злодей, сведя лысые брови к переносице, – не после того, что со мной сделал ты и Мерсер, – выплюнул он, – радует только то, что и я не остался в долгу, – вновь успокоился злодей, а вот Тошинори скрипнул зубами, но тоже взял себя в руки. Не дело это, срываться, он только этого и ждет.       – Это было лишь пять лет назад, неужели бы твои дети не приняли бы тебя таким, какой ты есть? – ровно проговорил Всемогущий, продолжая сверлить злодея взглядом.       – Ты забыл, что до того времени вы и так за мной гонялись как умалишенные, – фыркнул ВЗО, – но я хотя бы мог показаться своим детям на глаза и стереть память. А потом, если ты не помнишь, я был прикован к медицинским аппаратам, продлевающим мою жизнь.       – И зачем стирать память?       – Чтобы, такие как ты, не смогли выудить из моих детей, хоть что-то, обо мне… – сказал, как само собой разумеющиеся, – с вас станется допросить ребенка прямо на месте, свернуть шею и сказать, что так все и было.       – Не передергивай.       – Я не передергиваю, Всемогущий, я говорю, как есть. Сколько раз я видел, как эти ваши «герои» ведут себя как обычные гопники, крышуют банды, прикрывают наркоторговцев, а если их что-то не устраивает, то сдают со всеми потрохами, будто так и надо или вообще убивают, а потом сваливают на бандитские войны. И им верят. Как же, герой не может врать, он же герой! – передразнил он кого-то, – а то, что они пользуются своей силой, упиваются властью и могуществом, но как только дело касается спасения, так все! Но они герои, а мы злодеи, только потому, что нас заметили, Всемогущий.       – Зачем ты мне это говоришь? – проговорил потряхивающийся от негодования и бесцельной злобы Всемогущий, старающийся держать себя в руках.       – Да просто выговориться захотелось, веришь, нет, – усмехнулся ВЗО, – мне тут скучно, Всемогущий, а ты первый кто пришел со мной поговорить. Даже мои дети не могут меня навестить, не то что их матери. Они просто не помнят меня, по моей-же прихоти. Так лучше для них.       – С каких пор ты стал заботится хоть о ком-то? – спросил справившийся с собой Тошинори.       – С тех пор как стал отцом, – прошипел ВЗО, чуть не подавшись вперед, – ты даже представить не можешь, каково это, знать, что где-то там растет твоя плоть от плоти, а ты не можешь банально показаться, обнять и поговорить, выслушать, поддержать, чтобы не стереть память, стараясь обставить все так, как было до меня, но, чтобы советы и поддержка остались в сердце ребенка. Ты никогда не сможешь понять, что значит быть отцом, даже таким паршивым как я. Никогда не поймешь, что значит принять путь ребенка и не вякать, что так не положено, а просто принять и знать, что он жив, с ним все хорошо, у него хорошая жизнь и он счастлив. Никогда ты не поймешь, что значит знать о счастье своего ребенка и всем сердцем, и душой желать ему успехов в любом начинании, – ВЗО остановился, чтобы привести сбившееся дыхание в порядок и восстановить надорванные долгим разговором голосовые связки. Тошинори в это время опустил голову, рассматривая пол, понимая, что злодей прав и не смея его винить в его словах, – пять лет назад я наблюдал за своими детьми. Издалека, чтобы не привлечь внимания и не спугнуть, чтобы просто знать, что у них все хорошо. Но ты не представляешь, как мне было больно, когда мои дети страдали. Ты не представляешь, как мне тогда хотелось вцепиться в горло обидчику и просто-напросто свернуть шею. Но я понимал, что для детей это будет фатально и они сломаются, а то и вовсе с катушек поедут. А потом… Потом они выросли. Я продолжал следить издалека, но это было не то. А теперь представь мою боль, когда дети, которых я не воспитал, выросли и продолжают расти без отца? Без человека, который всегда подскажет сыну, как и что правильно делать, наставит на путь или покажет выбор и просто будет жить рядом.       – Так вот зачем тебе нужен Шигараки… – прошептал озаренный догадкой Тошинори, взглянув в провалы вместо глаз ВЗО.       – До тебя дошло, наконец… – Выдохнул злодей, немного даже осунувшись, – да, мне нужен Шигараки только для того, чтобы покинуть этот прогнивший до основания мир и не видеть, как в нем гниют мои дети.       – Но просто так ты уйти не можешь, да? – прищурился Всемогущий, – обязательно нужно после себя пакость какую оставить.       – Без этого никак, Всемогущий. Как я говорил, это лишь инстинкт любого человека – оставить наследие потомкам.       – Тогда что тебе даст Шигараки? Он помешанный, психопат, убийца, не имеющий мозгов юнец, желающий лишь разрушений и боли других. Но как только ему оказывают сопротивление, он мигом становится десятилетнем дураком, у которого игрушки отобрали и ремня дали. Не боишься, что он по незнанке убьет твоих детей?       – Мои дети не настолько слабаки и идиоты, чтобы умереть так просто, – ровно проговорил ВЗО, – а про Шигараки… Пускай перебесится, наиграется, получит опыт…       – Убьет десятки, а то и сотни тысяч невиновных… – дополнил Тошинори.       – …вот именно, а ваша задача, как героев, не дать ему это сделать, – весело фыркнул ВЗО.       – Всемогущий, время на исходе, у вас десять секунд, – раздалось из динамика под потолком.       – Последний вопрос, – проговорил Тошинори, вставая со стула.       – Я само внимание, – хмыкнул злодей.       – Как зовут твоих детей? – услышав вопрос, ВЗО весело рассмеялся на несколько секунд, но резко прекратил.       – Если я почувствую, что ты причинил им боль… – гневно процедил ВЗО. – «UA» и все ученики умрут страшной смертью на твоих глазах, – Тошинори дрогнул от этой угрозы. Почему-то показалось, что так и будет. ВЗО-же успокоился, – их зовут…       ***       Пирушка в самом разгаре, все бухие в доску. Нажрались и давай танцевать… Ладно, ладно, согласен, перегнул. Ну наврал, что тут такого? Чай не все так просто. Ну да, у нас цивилизованный ужин в честь того, что мы получили эти Временные Геройские Лицензии. Не, ну а че такого, имеем мы право отметить или нет? Имеем, еще как имеем! А то, что отмечаем совсем без градуса, так это не страшно!       Вон, Айзава с Алексом ушли, как только приперлись в общагу. Я сам видел, как Алекс уводит Стерку, а тот и не сопротивляется и разговор у них идет явно не о том, что двое из наших не сдали, наоборот разговор о том, чем отмечать будут, хе-хе… Ну захотели взрослые расслабиться, нам похеру, мы тоже расслабляемся. Правда расслабон какой-то тихий…       Вот честно, как только приперлись в общагу, я сразу в комнату ушел, как и многие другие, приводить себя в порядок с дороги. Я тоже, надо-же одежду сменить, да просто под душ встать, мозги в порядок привести. Сон, конечно, не заменит, но уж лучше так. Так, о чем бишь я… Ах да, как только спустился вниз, сразу понял, что нужно кому-то морду набить или сбросить с себя энергию, тело задубело в одном положении находиться в автобусе, даже с учетом регенерации от причуды, все-равно было неприятно.       А что лучше подходит для сброса, как не одиночное руконогомашество? Вот-вот, все-равно наши подготавливаются к празднованию, девчонки так вообще на несколько часов засели, наверное, так что мне никто и не мешал, пока я энергию из себя выгонял. Кстати ее и осталось-то немного, энергии этой, после экзамена, так что полчаса и я в порядке.       Праздник, в целом, мне нравится. Никто не орет, не возмущается, не нарушает спокойную атмосферу. О, кстати! Надо маме СМС-ку отправить, что я таки получил Временную Геройскую Лицензию, а то она волнуется там поди.       Но, ведь, не все может идти гладко, правда? Вот именно, кто я такой, чтобы у меня и все гладко было. Не-эт, быть такого не может, чтобы все было гладко и спокойно. И главный нарушитель этого спокойствия – Кач-чан. Вот спрашивается, чего ему не сиделось? Нет, приперся с разговором своим.       – Деку. Пошли выйдем, – бросил он мне, проходя мимо, – есть разговор. О твоей причуде.       У-у-у… Напугал ежа голой жопой! Я, честно говоря, прямо там хотел начать этот разговор, который, несомненно, закончился-бы дракой, но надо ведь давать друзьям выговориться, правда? По нему ведь видно, что он крепко задумался о чем-то и ему нужны ответы на его вопросы. Ну что-ж… Дадим ему ответы, а там посмотрим, набить ему морду или, гордо развернувшись, уйти.       Вышли мы уже ночью, чтобы никого не будить, пока все спят. Не ну а че, пускай ребята спят, а мы перетрем за жизнь, да вернемся обратно, что такого? Вот-вот, никто ничего не видел, никто ничего не знает, хе-хе…       – Ну и далеко ты собрался, Пиротехник? – хмыкнул я, следуя за Кач-чаном в трех метрах позади, – нам, знаешь-ли, запрещено тут находиться ночью.       Шли мы по дороге, даже по шоссе, которое освещают сотни столбов. И шли мы в полном одиночестве, никого рядом, только я и Кач-чан.       Хм… Знаете, только сейчас в голову пришло… А ведь это как тогда, далеко в детстве, когда мне еще не сказали, что я беспричудный… Мы также шли куда-то, Кач-чан впереди, я сзади… Хм, и правда, есть в этом некая ирония… Только вот много времени прошло с тех пор, все изменилось.       Наконец мы пришли… Оп-па! Знакомое местечко, аж еще одно воспоминание навеяло, как мы тут в первый раз смахнулись.       – Хм… Как символично, Кач-чан, – хмыкнул я, – «Арена Бета»       – Это здание в котором мы в первый раз с тобой сразились, – проговорил он, смотря на здание, стоя спиной ко мне, – и я проиграл тебе. Думал, что ты стал сильнее, одумался… Хм… Ты всегда был бессильным, сколько я тебя помню. До того дня. Потом ты начал меняться. Я уж думал, что ты забросил идею стать героем… Какого-же было мое удивление там, в переулке, когда ты пробил рукой забор. Тогда я впервые понял, что что-то не так. Ты бы не стал угрожать, даже злодею, расправой. Я так думал. И я ошибся. – Он обернулся, сверля мою наглую, ухмыляющуюся морду глазами. – Потом ты, Деку, без зазрения совести убил тех злодеев в «USJ». Специально использовал свою причуду и убил их. Не случайно, умышленно. Тогда я понял, что ты слишком сильно изменился, но решил смотреть дальше, тая надежду, что ты одумаешься. Но ты не одумался, наоборот, ты стал меняться еще сильнее. Тогда, в лагере, это ведь ты убил того здоровяка и туманника?       – Здоровяка я, а вот туманник сам застрелился, – проговорил я, припоминая как это было, – правда я ему перед этим руку оторвал, с револьвером в придачу, а так он сам.       – Ты не тот Деку, которого я знаю, ублюдок, – прорычал он, – тот Деку никогда бы не стал даже руку отрывать! Где тот, вечно улыбающийся, мягкотелый дебил?! Куда ты его дел?!       ***       Кацуки, напрягшись всем телом, стал ждать. Ждать ответа на свой вопрос. И с каждым мгновением тишины его сердце все сильнее сжималось, как и кулаки. Все сильнее хотелось врезать в эту самодовольную, смотрящую сверху рожу. По-настоящему смотрящую сверху. Бакуго только сейчас понял, что раньше Деку смотрел не так. Он смотрел совершенно по-другому, но никак не сверху.       И вдруг, тишину прорезал смешок, заставивший Кацуки дернуться. Затем еще один, и еще… С каждым разом смех усиливался, с каждой секундой сердце сжималось сильнее, потому как смеялся именно Деку. Но не как обычно, а… Злобно, будто создал Франкенштейна.       Резко наступила тишина, заставив Бакуго очнуться и вновь посмотреть в лицо, когда-то такое знакомое, ныне отстраненно напоминающее его.       – Куда я его дел, говоришь? Я тебе отвечу, куда я его дел, – Кацуки дрогнул от того, каким тоном это было сказано, – Я убил его Кач-чан! Я убил эту немощную, дрожащую тварь! Тогда, в том переулке, я его почти задавил, взял верх над телом, но не убил. О-о-о… Убил я его позже, много позже. Больше года назад, перед поступлением в Академию. И ничуть не жалею, что сделал это. Мне совершенно не жалко этого хлюпика, что боялся одной твоей тени, Кач-чан. Я уничтожил все, что нас с ним связывало. Его больше нет, есть только я и мне это нравится. Знаешь, как было противно, когда он брал верх? Знаешь какого было желание придушить тебя? Но он сдерживал меня, упрашивал подождать, дать тебе шанс. И я дал тебе его. Тогда, когда мы пожали руки, Кач-чан. Я предложил тебе мир. Мир, Кач-чан, но не дружбу! Если-же ты думал, что я решил простить тебя, то ты сомневаешься! Я не простил тебя за тот раз в переулке и за остальные, предыдущие разы тоже. Но, видимо, что-то от той дрожащей твари осталось во мне. Ты не представляешь, как меня распидарасило там, на полянке, когда тебя в портал затащили за шкирку! Я думал, что все, порвал с тобой, как с другом, оставив лишь отношения на уровне одноклассников-знакомых, но нет! Этот мелкий дрожащий мерзавец продолжает портить мне кровь! Даже сейчас он требует не убивать тебя, даже не избивать, а так, поцарапать малеха! А что было бы если-б я его не убил? Да я бы с катушек слетел, Кач-чан! И все по твоей вине! – Мидория ткнул пальцем в Кацуки, стоящего ни жив ни мертв, белый как снег, с дрожащими руками, – это ты заставил меня вылезти, Кач-чан! Ты убил того Деку своими руками, там, в переулке, со своими шестерками! Это ты угробил собственного друга! – неожиданно распалившийся Деку успокоился, рукой пригладил непослушные волосы назад и выдохнул, – но свято место – пусто не бывает, Кач-чан. И я получил его, вместе с силой, причудой и признанием. Всем тем, чего не хватало той дрожащей твари! Он мог всего этого добиться, мог получить признание, но ты помешал, ты влез в то, что тебе неподвластно и уничтожил любую его надежду, Кач-чан. Ты уничтожил его. А он вызвал меня. Но, сволочь мелкая, оставил подарок! Я не могу стать злодеем! Не могу убить тебя! Это мне претит! Претит моей сущности! Я никогда не смогу тебя убить Кач-чан! Даже причинить смертельный вред не смогу, остановлюсь на половине!       Деку замолчал, повернувшись боком, сложив руки на груди, смотря куда угодно, но только не на него. Было видно, что парня трясет. И трясет его от того, что на душе, наконец, стало легче. Образовалась пустота, а самого его отпустило.       А Кацуки… Он стоял, сжав дрожащие кулаки до крови, закусив губу. Все для того, чтобы прямо тут не сорваться и не проронить предательскую слезу. Стоило только сложить все произошедшее, все то, что он делал, как тут-же все встало на свои места. Верно, именно Кацуки уничтожил того Деку своими избиениями, насмешками, унижениями, травлей…       Сколько они так стояли, никто не может сказать. Даже парни. Просто в какой-то момент Кацуки отпустило, и он решил раз и навсегда решить этот вопрос. Голову Деку, судя по всему, посетила та же идея.       – Просто признай, Кач-чан, – заговорил Деку, повернувшись всем корпусом, – я сильнее тебя. Теперь я стою выше. У меня есть все. Меня признали, мне дали силу, дали причуду, да такую, о которой и мечтать нельзя. Ты лишь еще одна ступенька на моем пути к первому месту во всемирном списке Героев. Ты всегда будешь позади, Кач-чан.       – Да пошел ты! – тут-же рыкнул Кацуки, – Такого как ты никогда не признают! Ты чудовище, идущее по трупам! Люди такого никогда не примут в Герои!       – Да что ты говоришь, – хохотнул Деку, – а кто им скажет, что я поднялся по трупам, а? Кто им скажет, что я чудовище, Кач-чан?! Ты?! Не смеши, стоит тебе пасть открыть, как твоя голова мигом с тела слетит! Ты никто, Кач-чан! И был никем!       – Ошибаешься! – прорычал блондин, – я тот, кто уничтожит тебя в зародыше! Тот, кто остановит тебя, мразь!       – Ты слаб, Кач-чан! Я сильнее, я быстрее! – Деку кровожадно оскалился, – Я лучше!       – Ты всего лишь отражение, часть того, кем ты был! – Кацуки приготовился к резкому прыжку в сторону этого урода, занявшего тело его друга, – И я выбью из тебя все дерьмо!       Взрывом метнув себя в сторону Деку, Кацуки замахнулся правой, чтобы, как обычно, создать нехилый такой взрыв. И только он приготовился, как его руку перехватили, подперли под пузо и швырнули через голову. Выставив руки вперед, Бакуго взрывом остановил себя и, резко развернувшись, еле успел заблокировать прямой в голову, приняв на жесткий блок. Это оказалось ошибкой, кости рук затрещали и отозвались болью, заставив парня закусить губу и создать взрыв, разрывая дистанцию, чтобы уйти от еще одного удара.       – «Нет, так не пойдет… Они слишком силен для меня, он прав, его причуда лучше, мобильней, разносторонней… Но всему есть предел, да и только днем был экзамен, он, как и я, явно не вошел в силу полностью, иначе меня-бы, скорее всего, снесло ударом…» – все это пронеслось в голове парня ураганом за мгновение, – «каждый его удар для меня условно смертелен… Нужно уклоняться и как можно реже подставляться под удары»       Резко создав взрыв, Бакуго вновь ринулся в атаку на Деку. Почти подлетая, он подорвал землю под ними обоими, заставив противника уйти прыжком от эпицентра. Рывок за ним, удар в корпус, в корпус, по печени, хук с правой вместе с взрывом, вызванным рефлексом, мигом заставляют Кацуки отпрыгнуть, смотря как дым рассеивается и перед ним предстает заживающее прямо на глазах лицо Деку.       – Еще не понял? – усмехнулся Деку, – тебе не победить меня, Кач-чан.       – Посмотрим, ублюдок! – выплюнул Бакуго, срываясь вперед.       Удар, удар, подсечка, ногой с разворота прямо по морде Мидории. Не успел Кацуки прийти в себя после атаки, как противник сам решил атаковать.       Резкий выпад ногой почти достал в последний момент уклонившегося Кацуки, следом за ним хук с правой прошел над головой. Апперкот тоже разминулся в миллиметре от подбородка, как и прямой левой, от которого пришлось нырять под руку, прописывая хороший удар в пузо.       Разрыв дистанции, секундная передышка, оценка ситуации, взрывной рывок к противнику, сближение и ближний бой. Яростно атакуя зеленоволосого противника, Кацуки не думал ни о чем другом, кроме как о словах Деку. Неужели он сам виноват в этом всем? Виноват в том, что Деку стал таким?       – «Да. Я виноват в этом… И в отставке Всемогущего тоже я виноват… Если бы я не попался… Если бы я был сильнее… Всемогущий-бы не пострадал…» – пронеслось в голове Бакуго, пока он яростно сражался с Изуку, взрывая все вокруг, изредка доставая его самого, но большого эффекта это не производит, регенерация покрывает очень многое, даже такие раны от взрывов и всяких мелких элементов от асфальта, бетона, металла и стекла.       Сражаясь с Деку, Бакуго все больше и больше начинал понимать, что устает все больше и больше, а Зеленый наоборот наседает и наседает, даже не запыхался. С каждой секундой их боя, он понимает, что Деку сильнее, выносливее… Он просто ЛУЧШЕ, чем Кацуки. И теперь это отчетливо видно.       ***       Вот-жеж… Дурень, а… Подраться среди ночи решил, идиот. А я что? А че я, я ни че, наговорил ему всякой херни, вот он и взбесился. Не ну я-ж вижу, что ему просто эмоции девать некуда и что делать с ними он не знает. Так-то может он и сдерживает их, но в драке видно, что он слишком эмоционален, атаки хоть и систематизированы, немного, но больше все-таки он полагается на силу и скорость удара, а не на точность.       Хех… Сейчас, вспоминая чего я ему наговорил про убийство «задохлика», я искренне понимаю, что во мне умирает хороший актер. Нет, серьезно, так эмоционально рассказать про то, чего никогда не было или было лишь в воображении… Ну серьезно, как можно поверить в то, что я убил часть себя? Ну вот как? Одно слово: Кач-чан. Ему просто настолько снесло крышу, что он в любую ересь поверит. Вот и решил «выбить из меня дерьмо». А из меня и выбивать его нечего. Ну да, считаю себя выше людей, но всего-то! Я-ж знаю, что большинство людей слабы, так зачем ставить себя на один уровень с ними? Нет, в плане проблем я еще могу понять, но в остальном… Мы, герои, выше их и точка! Так было, так есть и так будет всегда!       – Все, сдох что-ли? – «удивился» я, подходя к опавшему на колени Кач-чану. Тот пытается встать, даже горловой выдох издает, видать напугать хочет, но… Нет, все, заканчивать надо, он и так из сил выбился… Хотя отомстить за все прошлое еще можно… Ну, например, вот так. Короткий замах рукой и Кач-чана скручивает пополам, он держится за грудь, пытается вдохнуть, но не может. А, нет, отходит, постепенно… Ну вот, можно и поговорить, – полегчало? – вопросил я, подняв друга на колени. Да, все-таки друга… Ну не могу я по-другому, не могу долго на него злиться. Вот такой я чудик, хех… На мой вопрос, отдышавшийся Кач-чан что-то прохрипел-прошептал, покивав головой, – Сам вижу, полегчало. Ты нахрена все в себе держишь, м? Не, я все понимаю, ты у нас образец гордости, но… Неужели у тебя совершенно нет тех, кому ты можешь довериться?       – Нет… – Тихо проговорил он, сев на задницу, вытянув правую ногу, согнув в колене левую, положив на нее руку, часто дыша, – и никогда не было.       – Хм… – это я иронично хмыкнул, – знаешь, Кач-чан, ты идиот. Да-да, не смотри на меня волком, знаю, что я еще мягко сказал, – на это он только тихо прорычал, – как ты помнишь из нашего разговора с Тодороки… Хех, а ты думал, я не почувствовал тебя? – прокомментировал я выпученные глаза Кач-чана, – так вот, как ты помнишь из того разговора, я отвергал свою причуду и главная причина в том разговоре звучала как непринятие. Однако я умолчал о главной причине. И это ты, Кач-чан, – ткнул пальцем в грудь, – тогда причуда мне казалась слишком слабой. Ну что это, усиление и укрепление, плюнуть и растереть. Вот поэтому я ее отвергал, считал ее слабой. А потом до меня дошло, что я слишком зациклился на тебе. В моей голове тогда будто свет клином на тебе сошелся. А потом… Потом мне просто надоело отвергать часть себя, и я поддался искушению. Как видишь, вот во что это вылилось, – хмыкнул я. Кач-чан смотрел на меня так, будто я только что наврал всему миру. Ну, честно говоря, так и есть, но посмотрим, что он скажет. Все-же не хотелось-бы раскрываться даже ему, не говоря уже о маме.       – Раньше я бы поверил в это, – хмуро процедил он. Нет ну в чем сложность говорить нормально, никак не пойму? – и я верил, Деку. Но знаешь… Тот момент, перед экраном, когда Всемогущий и Мерсер указывали через экран на кого-то… Мне показалось, что кто-то из них указывает на тебя. И я не ошибся. Не поленился порыскать в интернете и знаешь, что обнаружил? То, старое видео, где Мерсер, якобы, применяет причуду, – вот тут я не сдержал удивление, отразившееся во вскинутых бровях. Экий Кач-чан бывает умный… – это конечно признали фейком и компьютерной графикой, но мне, почему-то не показалось это фейком, – ой, как мы умеем угрожающе смотреть-то, а…       Неожиданно, даже для меня, позади раздались тихие, медленные хлопки, в купе с медленным смехом. Знаете, у меня даже мурашки табуном по спине пробежали… Да уж, Алекс умеет напугать. Вон как Кач-чан побелел в момент.       – Потрясающий вывод, молодой человек… – тихо проронил Учитель. Я-же в это мгновение мигом выпрямился, отойдя в сторону, – Я никогда не сомневался в ваших с Зеленым умственных способностях, – Кач-чан вроде подуспокоился, даже на ноги встал, но все-таки немного испуганно смотрит на Алекса. Оно и понятно, если даже я его побаиваюсь, – Но ты узнал слишком много, Кацуки Бакуго. А за знания надо платить… – медленно проронил Алекс, сверкая красными глазами из-под капюшона.       – Сделаю все, что в моих силах… – выдавил он, стараясь не смотреть в глаза Учителю.       – Хм… – Алекс начал медленно ходить вокруг немного испугавшегося Кач-чана, – ты не уверен в своих словах, – жестко проговорил Алекс. Ого… Но встревать я не буду. Чревато… – ты боишься, – Кач-чан дернулся как от пощечины, – боишься, что, дав слово, не сдержишь его и всем будет только хуже. Но все-равно ты даешь это слово, – Алекс резко приблизился к Кач-чану, – а хватит ли тебе сил сдержать обещанное? – прошипел он ему в лицо. За невозможностью сказать и слова, Кач-чан лишь четко кивнул, – уже лучше, – намек на улыбку, – что-ж… в скором времени встретимся в условленном месте, – бросил он, – шкет проводит, – Я аж надулся весь. Не, ну ладно, еще на базе, но перед Кач-чаном-то зачем? – а теперь марш по койкам. Если Айзава не спалит, – оскалился Алекс и был таков, запрыгнув на здание. Но я просто уверен, он за нами следить будет.       Кач-чан наконец отмер и, посмотрев по сторонам, медленно двинулся в сторону общаги. Я и сам пошел следом, не оставаться-же там, правда? Э-эх… Вот сейчас Айзава нас пальнет и все… Да и мимо не прошлепаешь, там камер видимо не видимо, в любом случае запалит и тогда… Хуже будет – это точно.       Ладно, отвлечемся малеха… Та-ак… Во-первых, где там ощущается Тога? Хм… Далековато, я конечно чувствую ее, но все-равно далеко. Конечно, она в Японии, но все-равно далековато. Ла-адно, и то хлеб…       Какой приятный запах ночью… Вот каждый человек, так или иначе, знает, как пахнет ночь. Этот запах и чувства не передать словами, это надо почувствовать. А уж как заливисто трещит кузнечик в траве… Прекрасная ночь…       – Одинокая птица, ты летишь высоко, в антрацитовом небе безлунных ночей, повергая в смятенье бродяг и собак, красотой и размахом крылатых плечей, – затянул я вполголоса, рассматривая темно-синее звездное небо, – у тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда, тебя манит незримая миру звезда, а в глазах у тебя неземная печаль, ты сильная птица, но мне тебя жаль. Одинокая птица, ты летаешь высоко. И лишь безумец был способен так влюбиться, за тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться, чтобы вместе с тобой, разбиться, с тобою вместе… – хм… Что-то меня опять на Наутилуса потянуло… Хотя оно и понятно, песни у Бутусова крайне душевные, лирические, а некоторые даже слезу выбивают, вот, например, как эта, только я держусь, чай не девочка. Кач-чан на меня пару раз покосился, а потом просто стал идти рядом и слушать. Хех, значит не даром я учился петь на базе Алекса после занятий.       – О чем поешь? – Тихо спросил Кач-чан, смотря также на небо. Ого… Я даже забыл, что с ним рядом иду.       – Да так… На ум песенка пришла, вот…       – Кто написал?       – Вячеслав Бутусов, группа Наутилус Помпилиус.       – Русский, что-ль? – хмыкнул он, – а неплохо… Я, конечно, ни черта не понял, но все-равно неплохо, – вдруг он как-то помрачнел, голову опустил… На мой вопрошающий взгляд он только покачал головой, тяжело вздохнул, но заговорил, – Знаешь, Деку… Мне всегда было интересно, почему ты такой оптимист? – Я даже бровь заломил, остановившись в двух шагах впереди него, – Я ведь каждый раз выбивал из тебя дерьмо, думал, что так ты поймешь, что жизнь крайне сложная штука, что не все можно добыть улыбкой и добрым словом.       – Тоже мне, «старший брат» нашелся, – фыркнул я, – да и я старше тебя на три месяца буду.       – Да пошел ты, – в тон фыркнул он и пошел дальше, – меня всегда бесило, что ты каждый раз не унываешь, а наоборот только сильнее стараешься что-то сделать как можно лучше, не прибегая к радикальным мерам. И тебя каждый раз за это гнобили.       – Тоже мне, заботливый, – профырчал я.       – А ты думал, почему я возглавил травлю имени тебя? – неожиданно спросил он. Я встал как вкопанный и медленно с абстрактным скрипом повернулся к нему, – помнишь старое выражение: «не можешь остановить – возглавь»? Мне пришлось, а потом я даже во вкус вошел, причем достаточно быстро и это стало привычкой.       – Которую ты прикрывал необходимостью открыть мне глаза на мир, я прав? – Кач-чан кивнул, – ну что-же, как видишь, у тебя это получилось.       – Только не так как я планировал, – процедил он в землю, – ты как был оптимистичным придурком, таким и остался, разве что понял, что оптимизм бывает с кулаками.       – Давай к сути… – Тяжело выдохнул я, помассировав переносицу, – задрал уже ходить вокруг да около.       – Да я к этому и веду, заткнись, идиот, – мигом огрызнулся он, но так, без огонька, для проформы.       – Веди быстрее.       – Да заткнись ты, – кинул он и задумался на несколько секунд, видать собираясь с мыслями. Или с духом, – знаю, ты сам сказал, что не простил меня до сих пор, но… Короче, прости меня! – М-да, прямолинеен как всегда… Вон, даже руку протянул… Нет ну что ты будешь делать, а? Вот-жеж… Э-эх… Согласен, я дебил, который не умеет долго на кого-то злиться и обижаться. Ну нельзя-же так жить правда? Надо иногда и прощать идиотов.       – Принимается, – пожал я протянутую руку после десяти секунд раздумий, но пока не отпустил, – и еще. О том, что ты сегодня узнал, ни слова никому, – Кач-чан серьезно кивнул. Вот, умеет, когда хочет. Отпустив руку, продолжил движение, – скоро, как ты помнишь, у нас встреча с Учителем. Что он тебе скажет или предложит, я не имею ни малейшего понятия. Но говорю сразу, на побегушках ты не будешь, Алекс не такой, но и сиюминутного признания не жди, его зарабатывать надо и долго. Насколько долго, решает Алекс. Так что будь готов к не совсем нормальным поручениям.       Кач-чан кивнул и дальше мы тащились к Академии молча, лишь иногда я, посматривая по сторонам, мурлыкал какой-то мотивчик, чтобы не так скучно идти было. Но вот, наконец, мы и приперлись к Академии… У входа в которую стоял Сотриголова собственной персоной, вокруг которого начали виться его ленты. Моментально скрутив нас, потащил в медпункт, где девочка обработала Кач-чана, осмотрела меня, похмурилась и ушла, оставив нас наедине с Айзавой и Алексом, стоящим мебелью в углу. Так… Сейчас нас будут бить.       – У вас хватило сил подраться в ночь после экзамена… Просто великолепно, – мрачно проговорил сенсей, держа нас своими лентами, сверля глазами, распространяя давление… Даже мне жутковато стало.       – Зато большинство вопросов разрешилось, – пожал плечами Алекс.       – Так или иначе, – проговорил Айзава, сбросив обороты, немного, – правила есть правила, нельзя их так спокойно нарушать. Я вынесу подходящее наказание. Кто ударил первым? – а рожу, рожу-то какую скорчил… Стремно, конечно, но не совсем.       – Я, – думаю, Кач-чан даже руку-бы поднял, но увы, мы связаны.       – А я отбивался, – проговорил я под скептически фырк Кач-чана и Алекса.       – Бакуго, четыре дня! Мидория, три дня! – ткнул он в нас пальцем, – оба под домашний арест! – Вот черт… Ладно, не так все и страшно. Пока… – В это время вы будете убирать зоны общего пользования в общежитии! Днем и ночью! – Мля-а-а… Попали… – также мне от вас нужна объяснительная! – затем Айзава переключился на Кач-чана, – а насчет твоих ран, если боль не пройдет, обратишься в медпункт! Все же даже не смейте думать, что ее причуда будет спасать каждый раз! Лечите свои гребаные раны сами! – а это, похоже, просто наболело. Выдохнув, показывая, что выговорился, Айзава ка-ак рявкнет, – На этом все! В КРОВАТЬ!!!       ***       Студентов как ветром сдуло, даже облачко в виде их силуэтов осталось, настолько быстро они рванули по кроватям… Айзава страшен в гневе, правда на Деку еще и Алекс надавил, с Зеленого станется важно продефилировать до выхода, показывая, что ему вообще пофигу.       Айзава, тяжело выдохнув, рухнул на диванчик, растянувшись на нем, потерев лицо руками, помассировав виски подушечками пальцев. Алекс уселся рядом.       – Знаешь, Алекс, порой мне кажется, что твой шкет специально провоцирует Бакуго. А он провоцирует Мидорию в ответ. И так они вечно грызутся.       – Не мудрено, они с детства знакомы, и оно у них было разным. Бакуго вечно строил из себя сильного, но заботливого друга, только вот его забота таковой была только для него, на самом-же деле он тупо избивал Зеленого, оправдывая это желанием сорвать розовые очки. Вот только все пошло не по плану, да и я подсуетился.       – Интересная история… Что планируешь делать с ними?       – Хм… Придумаю, в крайнем случае, можно и на миссию сводить.       – Ты там смотри, живыми мне их верни.       – Верну живыми и даже целыми. Может чуть-чуть поцарапанными, – под конец усмехнулся он.       – Кстати, не знаешь, чего Всемогущий как пыльным мешком по голове ударенный ходит? Скрывает, конечно, но иногда он такой озадаченный, что прям в глаза бросается.       – Знаю, Айзава, знаю, но тебе не скажу. Он и мне-то сказал только по старой дружбе, клятвенно прося перед этим не говорить никому.       – Настолько все серьезно?       – Настолько. Но, думаю вскоре это и так всплывет, такое долго хранить будет трудно.       – Надеюсь, это не принесет проблем?       – Проблем? – усмехнулся Алекс, – друг мой, если это всплывет, даже я боюсь представить, что случится. Справится-то мы справимся, но пока справляемся… Может быть что угодно, сам понимаешь.       – Неужели настолько все плохо?       – Есть такое дело… Ладно, пойду я.       ***       Утро в общежитие класса 1-А началось, вроде, как обычно. Ровно до тех пор, пока весь класс не спустился вниз, застав убирающихся там Бакуго и Мидорию. Тут-же начался гвалт, потому как появились подробности сего действия. Весь класс тут-же узнал, что парни подрались и их заключили под домашний арест на четыре и три дня, соответственно.       – Вы хоть помирились? – сложив руки на груди, поинтересовалась Урарака, сверля глазами спину Деку, который делает вид, что не слышит и не видит. Хотя нет, он музыку слушает, но взгляд, скорее всего чувствует.       – Вам двоим повезло отделаться только домашним арестом!!! Полагаю, на церемонии открытия мы будем без вас! – тут-же влез Скороход со своей правильностью. Но стоило ему закончить, как Деку выпрямился, вытащил беспроводной наушник из уха и крайне выразительно посмотрел сначала на самого Скорохода, потом метнул взгляд на пол и опять на Скорохода.       – Скороход, я все понимаю, у тебя в жопе шило расцвело с утра пораньше, но будь добр свали с ковра, на церемонию опоздаете, – Иида было задохнулся от осознания того, что его только что послали куда подальше, но Урарака, уловившая угрозу в глазах Деку, потянула Тенью на выход, поймав спиной благодарный взгляд Изуку, от чего зарделась, но постаралась побыстрее успокоится.       – Бакуго, а что с твоими уроками по подготовке к временной лицензии?       – Завались… – буркнул Кацуки, – не твоего ума дело.       А в это время уже на улице, строем учеников командовал Иида Тенья, разрывая голосовые связки, донося свои распоряжения до остальных. Но как обычно все пошло не совсем по плану. У одной из колон, оперевшись локтем на нее, стоял Монома.       – А до меня тут новости дошли, класс А!!! – Заявил он со всей едкостью и насмешливостью, – Двое!!! У вас двое завалило экзамен на временную лицензию?!       – Монома из класса б! – тут-же в тон заорал Денки, – такой же пришибленный, как и всегда!       – Ну тогда, в этот раз только ты провалился? – сделал попытку Киришима, но нарвался только на дикий ржач со стороны Мономы. – тогда кто?       – У нас все прошли! – заявил Монома самым превосходящим тоном, – мы обошли вас, класс А!       Тодороки тут-же понурил голову, извиняясь, но Киришима его тут-же стал разубеждать, говоря, чтобы не давал себя зацепить. А вот рогатая девочка, в прямом смысле с рогами на голове, заявила, что во втором семестре будут совместные занятия с классом А. А потом как ни в чем не бывало заявила, что тоже хочет выбить из них все дерьмо, зато Монома позади перечеркнул горло большим пальцем, но смеялся он не долго, пока Кендо не врезала ему пальцем в глаз. Случайно.       – Эй, ребята, вы тут мне мешаетесь… – раздалось за спинами А класса. Иида тут-же увел свой класс на церемонию открытия второго семестра, чтобы никто никому не мешался.       ***       Одиночество… Ожидание… Томление… Тяжелые вздохи, вечное мельтешение туда-сюда в невозможности найти себе место, вечное блуждание рук, которые невозможно куда-то деть, успокоить и просто забыть о них, погрузившись в собственные мысли… Но это невозможно… Спасает только то, что этими самыми руками можно сделать себе приятно хоть на какой-то промежуток времени, закрывшись в собственной комнате, чтобы никто и ничего… А затем все по новой. Сначала реакция на любое движение в надежде увидеть то, что так ждешь, потом нервозность, раздражение и, под конец, злость. Простая, никуда не направленная злость, требующая выхода. Нередко выход находился все в той же комнате, на мятой кровати, в блаженных судорогах, но… Иногда хочется чего-то иного, хочется спустить пар и… Убить. Просто убить, даже крови не взять, не продегустировать, а просто, со смаком, наслаждением и вкусом перерезать горло, чтобы кровь стекала, чтобы в предсмертных судорогах тело начало избавляться от лишнего… А потом, чтобы уж точно расслабиться, еще раз провести лезвием по горлу, углубляя рану, засунуть туда руку и одним резким движением… «Завязать галстук» на шее жертвы путем вырывания языка через разрез… И вот тогда приходит успокоение… Но только на краткий промежуток времени… Но явно дольше чем от ублажения самой себя в четырех стенах.       Так можно описать те дни Химико Тоги, что она проводит после встречи с Изуку на экзамене. И если раньше это можно было списать на ее пришибленность, то сейчас это точно что-то глубже чем просто желание напиться его крови до отвалу. И с каждым днем ее томительное ожидание встречи все сильнее и сильнее давит на ее мозг, заставляя задуматься о том, чтобы ворваться в академию и моментально оседлать его, сделать то, чего требует тело и мозг, затмевая и заглушая все мысли… Но нет, нельзя… Казалось бы, для нее нет запретов вообще, но… Шигараки сказал, что нельзя, потому что план сорвется, значит нельзя…       Но последнее время… Да что там последнее, с момента присоединения к «Альянсу Злодеев» Тога всеми правдами и неправдами заставляла себя подчиняться этому… Этому мальку-переростку, у которого мозгов раз-два и обчелся. Скрывать свои желания и стремления за маской придурковатой убийцы оказалось довольно легко, да настолько, что образ буквально въелся в жизнь Тоги и вернуть обратно, по крайней мере самостоятельно, не представляется возможным. А что ей остается? Ее везде и всегда считали злодейкой из-за причуды, так зачем оправдываться и получать за это, если можно соответствовать, как в старой, как мир, пословице: «Обзови человека свиньей – он захрюкает».       Но вернемся к Шигараки… Точнее к нежеланию подчиняться. Тога невзлюбила этого юнца с самого начала, как только увидела и услышала. Вот Курогири ей понравился как командир куда больше, нежели Томура. Вот ему она могла бы подчиняться, но не Томуре… Однако пришлось засунуть гордость поглубже, если опять не хочет быть одиночкой, околачиваясь по подворотням без уверенности в завтрашнем дне, надежду на который она нашла в «Альянсе».       Но после той встречи на экзамене, слабые увещевания себя в том, что она подчиняется Томуре потому что нет выхода больше не работали. Они, конечно, не сразу отказали, но достаточно быстро и вместо этого пришло желание. Просто желание. Увидится с Изуку, поговорить с ним, даже поцеловать его и логически продолжить… Чтобы в конце концов понять, тот ли он Хозяин, которому она Хочет подчиняться или это просто первый попавшийся образ, за который уцепилось сознание, чтобы окончательно кукухой не уехать в дальние дали.       И Тога бы сорвалась, прямо сейчас выпрыгнула из кровати и даже в пижаме, одном белье или вообще голышом понеслась к нему... Но остаток сознания твердит, что это не просто плохая, а худшая идея из возможных хотя-бы по причине того, что она просто умрет или будет в наручниках еще до того, как сможет даже мельком кинуть взгляд на него.       Телефон пиликнул, оповещая о пришедшем сообщении на почтовый ящик от того, кого даже вслух называть по имени выходило с трудом. Шигараки. Лениво перекатившись по кровати, обтерев руку об себя, чтобы не оставить разводов на стекле, Тога вяло взяла телефон, всматриваясь в дисплей, силясь понять, что ей нужно от него или что ему, дисплею, нужно от нее. Наконец расфокусированный взгляд собрался в кучу, и наконец осмысленная информация медленно потекла в мозг, откуда к рукам пустился импульс с инструкциями, что и как делать, чтобы прочитать письмо.       Вяло заелозив пальчиком по дисплею, Химико разблокировала телефон, нажала на иконку почтового ящика, дождалась загрузки странички и ее обновления и, наконец, нажала на чертово письмо, силясь вчитаться в него и переварить информацию… Но выходило плохо, мозг после не первого за день оргазма думать отказывался наотрез, но все-таки он заставил себя выйти на рабочую скорость обработки информации и осмысления набора иероглифов пошло быстрее.       По мере чтения письма, брови Химико поднимались выше, а настроение медленно ползло вверх. Задание. Обычное заказное убийство, отданное Тоге как мастеру по расчленению, которое было прописано в контракте на обязательной основе. Минимальные данные, адрес, куда нужно прийти, сделать дело и уйти, и сумма вознаграждения за успешное выполнение всех условий контракта. Плевое дело, подумала Тога и наскоро одевшись в первую попавшуюся не домашнюю одежду, она упорхнула из комантушки, лелея несбыточную мечту о том, что возможно она там встретит Его.