Принц в башне

— Очнулся, Городецкий, — удовлетворённо произнёс Завулон. Его тонкое бледное лицо с острыми чертами склонялось над Антоном низко-низко, но Завулон тут же откинулся назад, не давая Антону возможности проморгаться и хоть что-то уловить в выражении глаз. Комната растекалась в туманной дымке, которую не мог разогнать бледный круг лампы. Антон попытался протереть глаза, приподнялся на подушках со смутной тревогой: казалось, вот-вот закружится голова, мир качнётся и снова уронит его на постель. Но пока всё оставалось на своих местах: и тускло-зелёный потолок, и стены, и тёмный силуэт Завулона на табурете у кровати. — Что ты здесь делаешь? — Антон через силу шевельнул губами. Завулон обернулся к нему: — А что с тобой случилось, ты спросить не хочешь? Хлопот с вами, Светлыми, не оберёшься. В одиночку скрутить троих ведьм первого уровня — никаких проблем, а вот не лапать у них в доме сомнительные артефакты — столь элементарная предосторожность, по-видимому, выше твоего разумения. Антон поморщился: левую руку от безымянного пальца до локтя словно бы вновь прострелило острой, ввинчивающейся болью. — Ты не ответил. Завулон пожал плечами. — Чары снимал, — легко сказал он, словно речь шла о погоде. — С тебя. Твоё начальство в курсе — так что я здесь совершенно официально. Пропуск продемонстрировать? — Погоди, — Антон приложил ладонь к ноющему лбу. — А почему ты, почему не наши целители? Улыбка, тронувшая тонкие губы, не сулила ничего хорошего. — Потому что заклятие ядовитой стрелы, ударившее в тебя, было весьма специфическим, — вкрадчиво произнёс Завулон. — И снимать его тоже нужно было особенным образом. «Спящую красавицу» помнишь? Антон не сдержал изумлённый выдох. — Завулон, погоди. Ты же не хочешь сказать, что тебе пришлось меня целовать? У Завулона вырвался тихий смешок, серые глаза слегка прищурились, вглядываясь в лицо Антона. — Тебе что-нибудь известно о полной, изначальной версии этой сказки, Городецкий? Без цензуры. Антон хватанул воздуха пересохшим ртом. Будто только вчера они со Светой листали толстенную книгу сказок с золочёной обложкой — подарок Надюшке, и Света, посмеиваясь, рассказывала ему о недетских подробностях, которыми некогда были полны привычные детские сказки. Многое выветрилось из головы, но вот принца, занявшегося сексом с бесчувственной и беспомощной во сне принцессой, Антон помнил. Там ещё много было белиберды: дети, родившиеся у принцессы, пока она спала, мать принца, оказавшаяся людоедкой… но к Сумраку подробности, ведь ясно же, на что намекает Завулон! И ухмыляется издевательски. — Должен сказать, это было весьма приятно. Ты так трогательно беззащитен во сне, Городецкий — невозможно этим не воспользоваться. Антона подбросило на постели — словно и не было тяжелого забытья, упадка сил. Он дёрнулся к Завулону, и тот взмахом руки распахнул в воздухе тёмный круг портала. — Можешь не благодарить за лечение, Антон, — улыбка приоткрыла ровные белые зубы.— И долг с тебя, так уж и быть, не стану требовать. Считай, что это мой подарок тебе. Видимо, реакция у Антона ещё была слишком медленной: Завулон успел раствориться в портале прежде, чем с пальцев Антона сорвался пресс силы. Пресс прокатился по комнате тяжёлой рябью. Антон присел обратно на кровать, чувствуя, что ослабевшие ноги едва держат его. Дверь почти сразу же приоткрылось, и к нему с озабоченным видом заглянул Карл Фёдорович, целитель. — Антон Сергеевич, — он неодобрительно покачал головой, — конечно, хорошо, что силы возвращаются к вам так быстро. Но баловаться магией вам пока ещё рано. Антон машинально кивнул. Карл Фёдорович подошёл ближе, сканируя ауру Антона, и тот поднял голову. — Скажите, Карл Фёдорович, — он сглотнул, — меня действительно лечил Завулон? Целитель закивал, не прекращая рассматривать Антона сквозь Сумрак. — Сам вызвался. Я, признаться, был в затруднении — разумно ли доверять здоровье одного из ценнейших сотрудников главе Дневного Дозора? Так что я посоветовался с Борисом Игнатьевичем, и он развеял мои сомнения. Антон хмыкнул. — А Завулон говорил вам или Борису Игнатьевичу, как именно он собирается меня лечить? — Разумеется, без этого я бы его к вам не допустил, — Карл Фёдорович отступил на шаг, удовлетворённо кивнул. — Завулон описал мне процесс в подробностях — я даже и не знал, что он любит настолько красочные сравнения. А ведь он прав, ритуал действительно очень напоминает сюжет «Спящей Красавицы». Щёки Антона обожгло. Он встал, зло взглянул на Карла Фёдоровича. — И что, не было другого способа? — Были, конечно же, — целитель невозмутимо пожал плечами, — но вариант, предложенный Завулоном, мы сочли наиболее эффективным. Антон усилием воли рассеял в Сумраке файербол, стихийно начавший скручиваться на кончиках пальцев. — Карл Фёдорович, — с расстановкой произнёс он, — а вы не подумали, что я бы прекрасно обошёлся без того, чтобы Завулон меня трогал? Целитель растерянно развёл руками. — О, Антон Сергеевич, а вот этот фактор мы, похоже, не учли… Вас тревожит то, что Завулон вступал с вами во взаимодействие, пока вы были без сознания? — Ага, — Антон улыбнулся, чувствуя, как челюсти напряжённо смыкаются — попробуй разожми. — Тревожит. — Я прошу прощения. Ваш контакт был кратким, Завулон очень быстро удалил яд из ранки. Антон моргнул. Встретившись с его озадаченным взглядом, Карл Фёдорович вновь закивал, проворно взмахнул рукой, разворачивая сферу с записанным воспоминанием. — Вот как это было, смотрите. У Завулона практически не было возможности как-то на вас влиять, да и видно было, что он сосредоточен на лечении. Сфера мягко засветилась, внутри заскользили тени, постепенно наливаясь красками, становясь менее прозрачными. Антон узнал себя самого — бледного, распростёртого на кровати, узнал острый профиль Завулона. Там, внутри, Завулон приблизился к кровати осторожно, словно боясь потревожить. Узкая ладонь обернула безвольно свисающую кисть Антона, приподняла, свободная рука Завулона резко взмахнула, словно рассекая что-то. Разглядеть было трудно — видимо, у Антона на пальце проступила кровь. На том самом безымянном пальце: Завулон нагнулся гибким движением и вобрал палец в рот до основания. Антон — тот, что смотрел, прикипев взглядом к сфере, а не тот, что лежал, безразличный ко всему — почувствовал вдруг, как в солнечном сплетении тягуче разливается тепло. Склонённый черноволосый затылок Тёмного, нос с горбинкой, уткнувшийся куда-то в костяшки пальцев, бледные губы — Антон не успел толком увидеть, они уже выпустили влажный от слюны палец, и язык быстро лизнул уголок рта, где собрались красные капельки. — Вот, собственно, и всё, — голос Карла Фёдоровича за спиной заставил Антона вздрогнуть. — Нужно было извлечь яд из ранки. Завулон предположил, что телесный контакт вкупе с заклинанием сработает надёжнее всего. Яд блокировал доступ к ауре, но Высший Тёмный, как мы и ожидали, смог проникнуть сквозь блокировку. Антон кивнул. — Понимаю, Карл Фёдорович. Прошу прощения, — он принуждённо улыбнулся, — после этого сна мозги у меня ещё туго соображают. В голову лезет всякая чушь. — О, не беспокойтесь, — Карл Фёдорович мягко погасил сферу, в которой Завулон оборачивал запястье Антон нитью-амулетом — похоже, для скорого восстановления. — Вам пока нужно отдыхать, копить силы. Ложитесь, Антон Сергеевич. Я принесу вам травяной отвар — для скорейшего сна. Он вышел, и Антон беззвучно засмеялся, уткнувшись лицом в подушку. Дети. Дети Спящей Красавицы — кто-то из них укусил её за палец от голода и высосал из ранки иглу. И она проснулась. Антон не глядя протянул руку к тумбочке, опустил мобильник рядом с собой на подушку. Он не знал номера, понятия не имел, как собирается звонить, но, едва он ткнул пальцем в экран, из динамика послышался знакомый вкрадчивый голос: — Как самочувствие, Городецкий? Желание разносить магией палату благополучно миновало? Антон устало вздохнул. — Зачем тебе? — сонно произнёс он. — Что именно? — Зачем меня доводить… и лечить меня самому — тоже, зачем? Из динамика донеслось хихиканье, но тут же смолкло. На том конце помолчали. — Знаешь, Городецкий, — негромко произнёс наконец Завулон, — ты попробуй найти один ответ на оба эти вопроса.