И загорчит запретный плод

      Насколько низко можно пасть? Чем можно пожертвовать ради любимого тебе человека?       Кит никогда раньше не задавался подобными вопросами, считая полнейшей глупостью погружение в столь философские стороны жизни. Он – воин небесного гарнизона, верный и покорный божьей мысли, не имеющий позволения ослушаться его приказа. Одиночка с момента своего создания, юный ангел был холоден с любым посторонним, скуп на эмоции, как того требовали от него обязанности. Члену божьей армии не должно быть дозволено вести себя, как шут. Именно поэтому проложившая себе дорогу складка меж хмуро сведённых густых смоляных бровей стала неотделимой его частью, напущенной маской, которую никогда нельзя будет уже снять. Тот случай, когда роль впивается в тебя, цепляется когтями, с каждым разом всё глубже, врастая. Теории мироздания, неисчерпаемая таинственность и глубина смысла жизни, всеобъемлющие начало и конец сущего – поле битвы гения Бога, на плечах которого и возлегла ответственность за порождение земель обетованных. Созданию света казалось странным видеть своих сослуживцев, что придавались веселью вместо того, чтобы неизменно нести бремя службы.       Но что есть веселье? Кит не понимал, как можно было находить интересным пустые разговоры ни о чём, делясь впечатлениями о равнодушной ко всему рутине. Однако троица новобранцев каким-то образом умудрялась находить что-то новое в этой нескончаемой череде жестоких своей однообразностью будней. Они были странными. Или же таковым был он сам? Возможно, что-то важное ускользало из его белых, как пух облаков, рук. Как будто в него забыли что-то вложить в минуту созидания, и теперь он был лишь отголоском себя настоящего, без целей и желаний. Но… Что-то всякий раз клокотало в нём, оживая, когда перед глазами появлялась эта ослепительная чистотой январского снега улыбка. Изящная линия тонких губ на чуть смуглой коже цвета спелого персика с Эдемского сада, румянец свежего «сока» под кожей и блеск гранита глаз. Широгане Такаши был чем-то прекрасным, возвышенным. Эталоном творения божьего, которому суждено было, скорее, родиться произведением искусства, нежели обитать среди давящей атмосферы сурового военного духа. При всей точёной пропорциональности черт, архангел был прекрасным лидером и воином, ведшим за собой войска. Был главной слабостью и страстью Кита Когане, которую тот всеми силами давил в себе и отрицал. Иная робость, пожар внутри живущей страсти очередной раз доказывали обратное, когда минуты драгоценного внимания существа доставались только ему. И откровения. Под сенью звёзд ночного «океана», наедине друг с другом, где частой гостьей пребывала родная тишина, окутывая их в свои объятия. Столь мирское времяпрепровождение было чуждо, но что-то заставляло всякий раз расправлять массивы перьев за спиной и пускаться прочь, на встречу давно лелеемой мечте в абрисе одной фигуры. Кит думает, что мог бы назвать такие мгновения весельем. Веселье, когда в груди разливается тепло, и тебе совершенно комфортно в поставленной ситуации, разве не так? И ангел был готов жертвовать ценою своей чести ради этих ощущений. Но что-то происходит. Он не может сказать, как давно, и что послужило причиной, но Широ меняется: меняются его взгляд и улыбка, теперь уже устремлённые не в расстелившееся полотно горизонта, а куда-то за грани сознания. Словно центр вселенной для воина был сконцентрирован где-то внутри него, но при этом не имел там физической формы. Словно у Широ самого появилась цель, а желание обрело гештальт. Кит стесняется узнать о причинах, да и не знает, стоит ли бередить чужую душу, поэтому тактично молчит, не задавая лишних вопросов.       Теперь они стали видеться реже. Желанные встречи приобрели ещё более сакральное значение для юноши, став чем-то труднодоступным. Широ теперь практически невозможно было найти в общее свободное время, которое Кит коротал на их месте. Только на этот раз объятия безмолвия вокруг не дарили заветного тепла и уюта, а студили до самого нутра, что казалось будто сердце вот-вот покроется коркой льда и остановится.

***

      Бог сотворил первого человека. По подобию своему и ангельскому. Адам. Лишённый крыльев, тот будто летал, а не ступал босой ногой по Эдему. Волосы цвета осенней листвы на фоне целованной солнцем кожи – он привлекал внимание к себе. Кит узнаёт о нём недавно. Из разговоров той же неразделимой компании. И, кажется, на этот раз опостылевшая цепь действительности наконец-то рушится, разрывая свои проржавевшие звенья и пуская меж их бесконечного ряда дней глоток свежего воздуха. Киту интересно. Как оказывается интересно и Широ. Кит застаёт их случайно, когда решает издалека понаблюдать за божьим созданием. Гуляющие под сводом ветвей под неустанные трели птиц ангел и человек с любовью во взгляде провожали друг друга, отслеживая любой жест, каждое мимолётное движение губ и касание. В тени раскидистой кроны он застаёт их поцелуй. До этого уже казавшиеся родными, налитые абрикосовым цветом уста ласково подхватывают чужие, сплетаясь. Картина мира рушится с появлением осознания: они никогда боле не смогут стать его. Но сильнее пугает мысль, что Он думает об этом, само явление её существования. Кит ничего не делает. Он тихо покидает рощу, оставляя влюблённых наслаждаться обществом друг друга. Он не расскажет о том, что видел, что Широ нарушил закон. Он любит его и готов пожертвовать своими чувствами на благо другого. Пожертвовать рангом, если утаённое вскроется вместе с его ложью. Именно тогда Кит впервые задумывается о том, что такое «жертвовать» ради кого-то.

***

      Он не узнаёт свои глаза в отражении зеркальных вод: лиловый цветок гаснет и увядает, сдавая пост грязному серому. Ранее наполненные уверенностью и гордостью миндалевидные очи дают прорасти в своём взгляде зерну тоски и отчаяния. Но он держится. Гриффин не понимает изменений в сослуживце, но, как полагается долгу, не тратит время на пустые слова во время поста, а после просто не успевает отловить Кита, чтобы хоть что-то суметь узнать о боевом товарище.       И Такаши также начинает одаривать Его непонимающими взглядами «металлических» глаз. Он находит друга, хочет узнать, но Кит, взмахнув крылом, нагло врёт о том, что ничего не происходит, говорит, что просто соскучился по их совместным вечерам на закате и любованием небесных огней – хоть что-то есть из этого правда. И получает ту же ложь в ответ. Он знает, что Широ врёт о долге службы, постоянных дозорах и невероятной усталости. А также он знает, что Широ просто не может сказать ему правду. Кит хочет доказать, что ему можно верить, что всегда сможет поддержать и не предаст, но боится. Боится увидеть взгляд существа напротив, наполненный разочарованием. То ли от того, что Кит не стал следовать слову божьему и не доложил, то ли что молодой человек откровенно врал архангелу, скрывая правду о том, что знает чужой секрет.

***

      Рано или поздно это должно было произойти. Теперь он презираем и угнетаем всеми: соблазнил, искусил своей ангельской статью. А Широ просто влюбился, поддался простому искушению, дав обмануть себя мирским угодьям. Впал в отчаянную симпатию к человеческому созданию, и теперь ждёт наказания. Покаяние? Бог не настолько милостив, как может казаться. Отец всевышний выносит на суд содеянное. И грех должен быть оплачен. Никто не спросит их, как оба были счастливы – содомия и чревоугодие. «Полное извращённых чувств прелюбодеяние» - говорят они. И выносят худшее наказание – свержение с Небес. Не достойно ропщущему перед искушением носить белые крылья. И Кит навещает Адама, объясняется перед ним, повествуя о произошедшем, потому как никто кроме него, видать, не хотел оповещать горе-любовника о судьбе возлюбленного человеком. А тем временем встречает в ответ на свои слова боль и горечь в медовых очах. И благодарность. Адам ничего не может сделать в своём положении, и Кит это понимает, оставляя мужчину наедине со своими слезами и раскаянием.       Позже Бог создаст Еву, равную своему супругу жену, дабы последний больше не заглядывался на воинов небесных и не искушал тех. Но это уже другая история, которая Когане совершенно не будет волновать.       Сейчас он стоит среди множества тех, кто будет наблюдать свержение великого воина, так глупо и нелепо поверженного простой любовью. И нарекут его светлое имя Люцифера, полученного за честную службу, Сатаной, Падшим. И окрасится его перо в вороное, нечистое, коим цветом сейчас отливают на ветру пряди Кита. И он уже знает, что сделает. Будто цвет юношеских локонов с момента созидания его кричал о том, что не суждено Киту священнодействовать до конца своих дней. Волосы Широ белые, льющиеся серебром. И Кит ныряет вниз за этим блеском, вслед за падшим. Ответ на неудержимое изумление в глазах напротив – лёгкая улыбка. Пальцы переплетаются, а вихрь крыльев перо за пером из белого облака становится угольной грозовой тучей.       И Киту кажется, что он теперь понимает, что такое «жертва», и насколько велика может быть плата за неё. Отдать всего себя без остатка во власть другого, построить свою жизнь соответственно его, и отдать её без сожалений, если это потребуется. На благо. Благо одной личности, которая для тебя затмевает сотни других душ.       Когане понимает – они не умрут. Не сейчас точно. Теперь, когда их судьбы вверены во власть их самих, ангел решает, что будет служить тому, кто всё это долгое отведённое бесконечности время представал перед ним лучиком света, будет оберегать его от прочих невзгод, и не допустит, чтобы Широ страдал.       Такаши отринул неземное ради человека. Кит отринул ради Широ. Оба – глупцы, достойные друг друга. И сейчас, в их свободном падении, юное творение божье понимает, что масштаб жертвы неиссякаем. И если будет нужно, Кит сделает так, что весь мир падёт к ногам Широгане, а мрачные, как ночной небесный купол, крылья, покроют всё сущее, возвещая о новой силе. Силе любви, которой смехотворны любые преграды.