***
Огромный бальный зал просто купался в море света и от этого казался ещё более великолепным. Несколько громадных люстр свисали с потолка, на стенах горели многочисленные свечи в серебряных и золотых канделябрах самой разной формы. Кремовое убранство зала словно вбирало в себя весь свет и приумножало. А кое-где — надо же! — разместились маленькие электрические лампочки! Люци, на секунду ослепнув, не сразу заметила, сколько людей собралось вокруг. А их было много, поэтому в зале стоял неразборчивый гул из женских и мужских голосов, тихого звенящего смеха и радостных восклицаний. — О, верно, mon chѐri… Нет, этого не может быть!.. А представляете!.. Люци с Бенно под руку, обмахиваясь веером, подошла к одному из лакированных столиков, на котором стояла ваза с цветами и множество видов закусок. — Не отходи от меня ни на шаг, ты же помнишь, Бенно, — сказала она братику. — Маменька и папенька недалеко, думаю, они не будут сердиться, если мы побудем тут. Право очень скучно следить за беседой взрослых. — Я согласен, — Бенно улыбнулся и взял со стола ломтик хлеба с намазанной на него красной икрой. Люци последовала его примеру и подняла бокал шампанского. Она медленно пригубила его и огляделась в поисках знакомых лиц. Люди блистали торжественностью. Дамы щеголяли лучшими нарядами, подчеркивающими прелестные женские черты; даже полные и старые казались по-настоящему красивыми. Полнота словно выступала достоинством — признаком богатства; старость — опытом, сдержанностью и мудростью. Несомненно, в повседневной жизни это всё тускнело, будто накрывалось мрачной паутиной, и жирные рыла вызывали лишь отвращение, а дряблые старухи казались суровыми и жесткими. Но бал преображал всех. Мужчины хохотали, пили вино, отпускали шуточки (иногда совсем непристойные), играли в карты, сплетничали, словно женщины, и обсуждали политические темы. Их одежда была однообразной — фраки да жилеты, — не выделялась ярким колоритом, но лица, веселые и непринужденные, делали образы ярче. На глаза сразу попались родители, беседующие с семьёй Янсен, живущей по соседству. Это значило, что и Матс был где-то неподалеку. Люци повернула голову в другую сторону — вот и он: стоит, скучает, пока Леон рядом с ним охмуряет девушек. — Бенно, — Люци обернулась к младшему брату, — пойдем, поприветствуем Матса, — она присела и вытерла мягкой салфеткой уголки его рта. — Да! Конечно! Пойдем! — послышались радостные возгласы в ответ. Люци повела Бенно через толпу к Матсу и Леону. — Доброго вечера, — поздоровался Матс, прикладывая губы к её руке. Леон отвлёкся от девушки, с которой очевидно флиртовал, извинился перед ней и поприветствовал Люци и Бенно, целуя ладонь первой и скрепив рукопожатие со вторым. — Рад вас видеть. Особенно тебя, принцесса, — подмигнул он. Конечно, данный титул был только «титулом». Альвенштейны, как и Янсены впрочем, всегда имели род графский. Матс по обыкновению пихнул «непутевого» брата в бок. Люци кривовато усмехнулась и сделала ещё один глоток шампанского. — Не люблю подобные вечера. Они скучны, как серый день, — сказал Матс и тоже отпил из золочёного бокала. — Же не пос па, мон пёти фрер. Здесь чудесное общество. — А тебе всё дамы да дамы! — закатил глаза Матс. Люци тихо хихикнула и собиралась что-то добавить, но тут раздался звон стекла. Все сразу притихли. В центре зала стоял хозяин дома. Он отложил чайную ложечку и бокал и провозгласил: — Я вижу, вы заскучали, господа! Пришло время всё же отдать предпочтение танцам! Маэстро, — хозяин махнул рукой в сторону возвышения с оркестром. — Штрауса-старшего, пожалуйста! Дирижёр вскинул руки и в относительной тишине прогремели первые аккорды вальса. «Венский вальс» — узнала Люци. В доме Альвенштейнов очень любили Штрауса — как отца, так и сына. Папа каждое утро играл что-то из их мелодий. Люци ожидала, что её тут же кто-то пригласит. Но этого не произошло. Она огляделась. Матса рядом не было. «Куда же он делся? В такой момент!» Люци, беспокойно кусая губы, пошла к диванам у стены, чтобы не мешать танцующим. Но, сделав всего несколько шагов, она наткнулась на Леона. — О, Люци, — воскликнул он, напряженно оглядываясь по сторонам. — Где же Матс? — Не имею удовольствия знать, к сожалению. Был — и нет его. Как сквозь землю провалился. — Несомненно, — начал Леон, беря её за руку, — такой девушке непристойно оставаться одной, когда другие танцуют, — потом обхватил спину. — Невежливо со стороны моего брата. Я обязательно отчитаю его, будь уверена. А сейчас смею составить тебе компанию. Ты не будешь против? Люци ничего не оставалось, как положить вторую руку ему на плечо. Но почему-то стало неловко. Конечно, это не первый танец в её жизни, но Леон своим самодовольным характером, глупыми шутками и весьма симпатичной внешностью всегда сбивал с толку. Не то чтобы он ей нравился, скорее наоборот. Но независимо от этого ему удавалось периодически вгонять её в краску. И вот, кружась с Леоном по залу, Люци чувствовала жар, хотя вряд ли через тонну пудры и белил было заметно её горящие щёки. — Тебе же приятен Матс, — прошептал вдруг Леон, склонившись к её уху. Из груди Люци вырвался вздох. — Просто, знаешь, ты танцуешь со мной, а не с тем, с кем тебе хочется. Думаешь, я не вижу? Ты танцуешь со мной совершенно по-дружески, но после этого танца ты, вероятно, будешь танцевать с Матсом. Появится возможность сравнивать. Сама этого не ведая, ты будешь сравнивать танец со мной и танец с Матсом. Я уверен, тебе больше понравится второй, потому что ты его любишь, но без танца с каким-нибудь знакомым вроде меня ты не поймешь этого. Люци потрясенно глядела ему в лицо. Не верилось, что Леон способен толкать такие речи. — Да ты у нас философ, — протянула она. — Откуда такие соображения? — Это мои собственные мысли, ни в коем случае не опыт. Но я уверен всё так и будет. Наслаждайся каждой секундой. Верь мне, — он заглянул ей в глаза, чтобы убедиться, что она понимает. А внутри неё тем временем рушились все стереотипы о «непутёвом» характере Леона. Музыка стихла. Джентльмены поклонились, дамы присели в реверансе. — Вот ты где! — Люци вместе Леоном подошла к Матсу, надменно вскинув подбородок. — Не желаете нам ничего прояснить, мсье? — Должен сказать тебе, мой милый братец, — Леон снисходительно улыбался, — ты поступил не лучшим образом, бросив даму скучать одну. «Одну», — пронеслось в голове Люци. Она отвела взгляд от Матса и тут же заметила подле него Бенно. С души как камень свалился. — О, — нахмурился Матс, — тысяча извинений, Люци. Мне действительно жаль, что так получилось. Мы отошли с Бенно к столам, чтобы перекусить, а потом не решились протискиваться меж танцующих пар, сбивая весь ход. Это сочли бы невежливым. — Ну, тогда ты прощен, братишка, — Леон похлопал его по плечу. — Но что скажет дама? — Верно, ты прощен, — улыбнулась Люци. — Изволь же в таком случае станцевать с тобой следующий вальс, — Матс подал ей руку и увлек за собой. Люци напоследок задумчиво обернулась к Леону; он уверенно кивнул ей и отошел с Бенно к стене. — Как же всё-таки хорошо, что ты приехал, — прошептала она, млея от восторга и нежности. — Я бы не приехал, зная, что тебя здесь не будет. Ты же помнишь: для меня светские вечера — это ерунда. — Ты мне льстишь, — Люци тихо засмеялась в ответ, но сердце счастливо затрепетало. После вальса они ещё немного поболтали, распробовали вино, втихаря посмеялись над странными украшениями некоторых пожилых дам. А потом стало душно. И тогда друзья удалились на балкон глотнуть свежего воздуха. Разумеется, Люци, как заботливая старшая сестра, перед этим справилась о самочувствии Бенно и пригласила последовать за ней, но тот отказался; а Леон лишь насмешливо улыбнулся. На балконе веяло прохладой, и находиться тут долго не рекомендовалось, дабы не простудиться или схватить чего-нибудь похуже. Но Люци и Матс в полной мере наслаждались этими несколькими минутами. В порыве пришедшей от танца страсти они горячо и нежно целовались в окружении морозного воздуха и темноты ночи.***
На следующий день Люци, валяясь в кровати, невольно прокручивала события предыдущего — или этого же, как знать — дня. Ей вспоминалось чудесное убранство дома, великолепные яства и замечательные, веселые танцы. Вспомнился танец с Леоном, а потом с Матсом, а потом поцелуй… Леон оказался прав, как неожиданно это было бы признавать. Люци всегда считала его этаким ветреным молодым человеком с обилием флирта и неловких шуток на языке. Но… впрочем, дальше развлечений и заигрываний дело никогда не заходило. У Леона и прежде не имелось настоящей подружки. Он мог мило побеседовать с дамой, пофлиртовать с ней, а если она влюблялась, не видел в этом своей вины — ну, вел же себя как обычно, знаков внимания не подавал, так чего ж влюбляться-то? Подумаешь, сделал комплимент и что? Дамам делать такие вещи полагается по стандарту. А сам флирт, можно сказать ничего не значит — это просто приятное развлечение. Однако Люци всё-таки прежде не доводилось получать полезных советов от Леона. Хотя, всё когда-то бывает первый раз, и вот, наконец, настало время признать его правоту. Действительно, эмоции после танца с Матсом были сильнее. Люци предположила, что это работает примерно так: когда ты танцуешь с одним человеком (желательно хорошо знакомым), а потом сразу же со вторым (тоже хорошо знакомым), то ты будто сравниваешь, и что-то воспринимается сильнее другого. И этот пик эмоций, кстати, помог им обоим вступить на новую ступень развития отношений. Признаться, Люци давно этого желала, да что-то всё не получалось сдвинуть дело с мертвой точки. А теперь вышло, и всё благодаря Леону. «Нужно отдать ему должное», — решила Люци, поднимаясь с кровати.***
— Bonjour, — при встрече Люци приветливо расцеловала Леона в обе щеки и, улыбаясь, задушевно произнесла: — Спасибо большое! Он снисходительно, но по-доброму смотрел на неё, держал за руки, вежливо слушая благодарности в свой адрес. — Всё так и получилось, как ты говорил. Я и не ведала об этом. Не замечала такой замечательной подробности человеческой психологии. — Да, иногда психология постигается только мыслительной деятельностью, а иногда только на собственном опыте, — Леон задумчиво посмотрел в даль. — Но знание её тонкостей здорово помогает в жизненных ситуациях. — Да, это верно, — согласилась Люци и, не зная, что ещё сказать, огляделась. В саду, посреди которого они стояли, ведя сию беседу, по-прежнему было тихо, всюду лежал снег, морозный воздух обжигал ноздри, голые деревья, обнесённые инеем печально выделялись своим силуэтами на фоне вечнозелёных елей, мраморной беседки и фасада дома. «Как хочется весны», — слегка уныло подумала Люци, притрагиваясь к шали, покрывающей голову. — Знаешь, — продолжил вдруг Леон, — я сам, признаться, уже давно хотел, чтобы вы поняли, что между вами что-то происходит. — Ты знал? — удивилась Люци. — Слепой не заметил бы, ну или такие, как Бенно. Думаешь, я что, зря над вами подтрунивал все эти годы? Отнюдь, — Леон беззаботно махнул рукой и улыбнулся. — Благодарю, — только и сказала она, немного помолчав. — Ну, чтобы не говорил Матс, — он усмехнулся, — я желаю ему только добра. Мы же семья. Да и больно смотреть было, как он в последнее время стал печальнее и задумчивее. — Неужели… — Люци сглотнула. — Быть этого не может! — и с трудом выговорила следующую фразу: — Из-за меня? — Из-за тебя… — вздохнул Леон. — В любом случае — спасибо, — ещё раз повторила она, но взгляд её стал рассеянным. Подумать только! Как можно убиваться из-за любви. Она вовсе не хотела, чтобы Матс страдал. Потому что сама любила его. — Обращайся, — подмигнул Леон. — Возможно, я даже буду вашим семейным психологом. — Скажешь тоже! — засмеялась Люци и подняла голову. Лицо Леона выражало одновременно насмешку и снисходительность. Она поняла, что никого другого ей и не нужно. Братья Янсен были замечательными людьми.