и никого не стало

       Мы сидим тут уже несколько недель, тебе не надоело? Признайся же, что никакой надежды не осталось. Меня начинает сильно раздражать то, что ты так беззаботно улыбаешься целыми днями, говоришь мне, что спасение близко. Какое спасение ты имеешь в виду? Неужели ты думаешь, что прямо сейчас всех выживших эвакуируют на Марс? Может, ты думаешь, что люди ещё успеют создать вакцину от этой «чумы»? Я же вижу, как ты вместо сна по ночам тоскливо смотришь в стену или потолок, просыпаешься и идёшь на кухню, чтобы не потревожить меня. Я бы с радостью высказал в лицо тебе абсолютно всё, что я думаю, но не могу. Каким бы раздражающим не был твой оптимизм, я не могу просто взять и разбить тебе сердце. Я могу только лишь смотреть на спящего тебя и молча думать о том, кто же первый исчезнет из этого дома. — Ты чего не спишь? Поздно уже, — я видел, как ты испугался, поймав на себе мой взгляд. Думаешь, ты действительно долго сможешь врать? Сидя на своей кровати, ты нервно сжимаешь в руке одеяло, надеясь, что я сейчас отвернусь и засну. — Успокойся, — я встал и подошёл к тебе, положив руку на твоё плечо. Я знаю, ты устал, но прямо сейчас тебе снова не спится. — Где же твой жизнерадостный настрой? — Да, я — тварь, ведь именно это и нужно говорить людям в такой ситуации. Я устал, понимаешь? Устал от всего.        Ты молчишь. Молчишь и не можешь выдавить из себя хоть слово. Избегаешь смотреть на меня, даже, кажется, не дышишь. Я сел рядом с тобой и тоже замолчал, приобняв за плечи. Сейчас важна каждая секунда, ведь смерть давно рассыпалась и прямо сейчас летает в воздухе. — У нас закончились продукты, — тихо, но спокойно говоришь ты. Раньше мы все поднимали панику по этому поводу, а теперь такая учесть стала неизбежной. — Я хотел сходить в магазин, пока ты спишь. — Ты чего, совсем крыша поехала? Неделю назад Саша в магазин ушёл, где он сейчас, а? — Нас ведь когда-то было несколько. Жили хорошо и мирно, тогда ещё не было настолько серьёзной проблемы, а потом что-то случилось и умер первый. Затем второй, третий и так далее, пока мы с тобой не остались одни. Паника давно прошла, в ней нет больше смысла, и так ясно, что мы обречены на неизбежную смерть. В городе слишком много заболевших, в больницы забирают людей только с начальной стадией болезни. У многих просто отказывают органы по пути в больницу и те падают замертво, а кого-то выкидывают из больниц, потому что на кладбищах нет больше место. Ты не смотришь телевизор и не знаешь об этом, а я не рассказываю, чтобы не делать хуже. — И что теперь? Если не от болезни, так от голода сдохнем, — ты раздражённо скинул руку с моего плеча и посмотрел на меня. — Как будто там весь воздух пропитан вирусами… От похода в магазин не случится абсолютно ничего. — Лёш, не надо, я схожу, — не оставляя тебе выбора, я выхожу из комнаты и закрываю тебя в ней, услышав вслед стук и пару ругательств в мою сторону. Так будет лучше. Не хочу снова начинать ссору, не до этого сейчас.

***

       Я даже как-то не заметил ухудшения моего самочувствия. Всегда считал слабость и недомогание реакцией организма на погоду, но только через неделю заметил, что тут что-то не так. Я смотрел в зеркало и видел совсем другого человека, да даже не человека, а оживший свежий труп. Такой же, как те, которые я постоянно вижу на улицах, желая сократить путь до магазина и обратно. Только я ещё не начал выплёвывать свою кровь и органы, и это к лучшему. Я даже не знал, как сказать тебе об этом, но избегал тебя настолько, насколько это было возможно. Медленно подходила моя очередь, и паника начинала постепенно охватывать меня.        В ту самую неделю ты несколько раз сказал о том, что если бы я умер, ты бы умер со мной, потому что не видел бы смысла жить дальше, когда смерть забрала всех своих друзей. Тебе не хотелось быть особенным, не хотелось быть тем самым единственным выжившим, о котором бы по всему миру ходили бы легенды. Ты, как и все мы, даже не думал, что в наше время развитых технологий может начаться эпидемия. Всё пропало за несколько месяцев, люди будто снова вернулись в средневековье. Я не хочу, действительно не хочу, чтобы это продолжалось.        Я уже вижу конец, когда ты всё же ловишь меня и закрываешь в кладовке до приезда скорой. На этот раз в двери стучусь я и прошу не делать глупостей. Я знаю, что мне всё равно не выздороветь. Пока едут врачи, ты через дверь винишь меня в том, что я скоро заражу тебя; ругаешь за то, что я эту неделю спал не в кровати и отчитываешь за то, что я умудрился подцепить болезнь, прямо как маленького ребёнка. Потом срываешься и говоришь, что не готов терять меня, и теперь я держу дверь, чтобы ты не зашёл в кладовку и не сделал то, о чём потом будешь жалеть.        Меня всё же забрали и закрыли в пустой холодной палате с кучей пищащих приборов. Да, диагноз подтвердился, и теперь по моим венам вместе с кровью текут лекарства из капельниц и многочисленных уколов. Я уже могу протянуть руку, чтобы дотянуться до этого самого конца, о котором даже думать раньше не хотел. Как там у тебя дела? Что ты делал, когда меня забрали, что ты делаешь сейчас? Я просто надеюсь, что у тебя всё в порядке. Надеюсь, ты сейчас сидишь дома и никуда не идёшь.        Всё же нет. Ты — настоящий придурок, и я совсем не преувеличиваю. Вместо того, чтобы думать о том, как оставаться в безопасности, ты планировал, как залезть через окно в мою палату. Идиот. Настоящий идиот, сидишь на холодном полу и пытаешься сквозь темноту разглядеть меня. Я тебе хочу высказать всё, что думаю, но боюсь привлечь лишнее внимание. Ты садишься рядом со мной, берёшь за руку и говоришь, что тоже заболел, улыбаясь совсем без радости. Уже через пару недель никого из нас не стало. Я не знаю, как закончится эта история и как именно умер ты. Я не смогу вам рассказать о дальнейшей судьбе человечества.