Нет ключа

Ключи от камеры Урахары холодят ладонь. Айзен осторожно входит, запирает двери изнутри, медленно расставляет принесённые свечи и зажигает их — так романтичнее. С Урахарой хочется войти в контакт со всем уважением. Напрасно он отверг любовь Айзена, теперь ему придётся отдать её, хочет он этого или нет. Конечно же, нет. Как удобно, когда твоя любовь в оковах, и всё, что требуется, — разоблачить её и подготовить. Айзен снимает очки и зачёсывает волосы назад — когда-нибудь он сделает это не при свете свечей в глухой камере. При Урахаре ему хочется быть собой. Он даже улыбается иначе — стирает с лица обычное добродушное выражение. — Ваш интеллект, — говорит Айзен, смазывая член маслом, — совершенство, но не заточен под живых людей. Если бы вы подготовились… я имею в виду не то, что случится сейчас, вовсе нет. Если бы вы смотрели на меня и видели, то были бы готовы к подобному исходу. Но вы смотрели сквозь меня. И проглядели нечто важное, добавил бы Айзен, но, по его мнению, он уже донёс мысль. Он думает, Урахара обвинит его в том, что он ввёл в заблуждение Совет сорока шести или задаст уточняющие вопросы про пустофикацию: Айзен бы с удовольствием обсудил это и многое другое. Но Урахара удивлённо смотрит на его член. До него, кажется, только сейчас доходит очевидное. — Ты не этого хочешь, — говорит Урахара. Айзен холодно улыбается в ответ. Что он может знать о страсти, этот холодный, прекрасный, тонкий разум? Что лёд может знать о горячей лаве? Айзену нравится, что он пытается сопротивляться даже когда, казалось бы, деваться некуда. Айзен с силой разводит его колени, нащупывает то, что ищет, пальцы, смазанные маслом, проскальзывают внутрь. Этого достаточно для Айзена, но недостаточно для Урахары. Но он сам напросился. Нужно было сказать «да», тогда бы Айзен долго его растягивал. И возможно, был бы нежнее. — Нет, — шепчет Урахара. Лучше бы он молчал. Айзен всаживает в него свой член. Урахара выгибается, закусывает губы и что самое приятное — больше не говорит «нет». — Мне нравится ваше молчание, — шепчет Айзен ему на ухо. — Оно говорит мне о многом. — Тебе нужен не я, — отвечает Урахара. У него такая выдержка, что Айзен в восхищении замирает. Но лишь для того, чтобы продолжить двигаться в удобном для него темпе — беспощадном. — Только вы мне и нужны, как и я вам. Иначе бы мы не пришли к этому. Айзену безумно нравится это «мы» после стольких лет «я». И особенно ему нравится, что впервые это он над Урахарой, а не ждёт в стороне, когда же на него обратят внимание. — Ты мне отвратителен. Урахара дышит медленно: использует изобретенную его бывшим отрядом дыхательную технику. Айзен использует другую, так удобнее одновременно вбиваться в его тело и пытаться пробиться к душе. — Я вам безразличен, хотели вы сказать. А вы мне нет. У вас, Урахара-доно, есть две основных привязанности — души, которые вы хотите защитить, и объекты, которые зависят от вас. Я не вхожу никуда, но мне этого и не нужно. Я не хочу, чтобы вы меня защищали. Я… хочу вас познать. Глаза Урахары затуманены болью и презрительной жалостью, но кажется, он понимает, что Айзен пытается до него донести. — Конечно, ваш интеллект, ваша душа для меня намного привлекательнее тела, но к телу намного проще подобрать ключ. Урахара странно, искривлённо улыбается, с отвращением и… восхищением? Это доставляет острое удовольствие, намного более сильное, нежели ощущение члена в горячей тесноте. — Ты… рассуждаешь так, словно понимаешь меня. — Я понимаю вас глубже, чем вы понимаете себя. Вы считаете меня бесчувственным, а на самом деле это вы такой, вы намного холоднее меня, потому что… ваша душа… Что может знать о голоде любви тот, кто не нуждается в еде? Айзен проводит языком по горлу Урахары, и ему кажется, у кожи нет привкуса живой плоти. Идеально. — Ваша душа, да, — повторяет Айзен. — К ней у меня нет ключа. Урахара ранил его в самое сердце, когда отказался от сотрудничества, но боль от раны сладка. Что будет чувствовать Урахара, когда он разрежет его кожу: совсем немного, чтобы проверить, горяча его кровь или холодна. Нож холодит ладонь. А потом на его обнаженную кожу падает несколько капель драгоценной крови. Обычная теплая кровь живого человека. Как Айзен и думал.