ты просто мерзкий вишневый мальчик, который садится мне на лицо и просит выебать языком глубже. ты стонешь, как самая последняя шлюха. ты позволяешь целовать твой зад, и брезгуешь целовать меня в губы. а может это просто отмазки. ты молил меня, чтобы твоя слишком блядская физиономия встретилась с бортиком ванны и чтобы кровь везде повсюду и я трахал тебя до потери пульса, до последнего вдоха или же ты меня придушишь собственноручно. извини детка, но я согласен умереть от твоих рук, лишь бы не видеть, как ты вытираешь свой грязный рот, когда выходишь из туалета, когда твой взгляд устремлен на меня. ты делаешь мне больно. ты провоцируешь. ты хочешь боли, но в итоге получаю ее я. ублюдок, твоя мать наверняка жалеет что не предохранялась с твоим отцом. я жалею тоже. я тебя ненавижу. также сильно как люблю. я бы стер твою ухмылку с твоего ебанного лица, я бы убил свою мать по твоему приказу. только позволь мне находится с тобой подольше. обнимать твое тело, когда ты спишь и закидываешь на меня свои ноги, и стягиваешь одеяло. когда твои ресницы дрожат, и ты приоткрываешь свои безумные глаза, смотря на меня, ясно давая понять взглядом, что ты хочешь меня вновь.
все это было лишь раз, когда он остался у меня на ночь. один гребанный раз, когда он обдолбался с тем, кто периодически его ебет, и того, кого джерард любил своей безумной любовью. тогда он пришел ко мне, потому что ему было страшно холодно и одиноко. берт лежал в своей ванне, словив бэд-трип, и чуть не выстрелив в своего любовника из винтовки, потому что были галлюцинации.
тогда он остался у меня на ночь. все остальные случаи были повторяющиеся. мы трахались, и джерард лишь поднимался с мятых простынь, подходил к зеркалу, которое было напротив их кровати, потому что только ему было позволено там быть, и он знал об этом, и всегда был доволен этим, потому что вишневый мальчик любил смотреть на себя в отражение во время, как его вбивали в диван, как его прекрасное лицо искривлялось, и как из его мерзкого рта вырывались низкие стоны.
после этого, он просто вставал с кровати, и ставил свою тонкую ногу на стул, рассматривая свое отражение с неким восторгом, любуясь. для него это было естественно хотеть самого себя.
мы познакомились в странной обстановке. брюнет сидел за барной стойкой, и нервно рвал салфетки, будто кого-то ждал. я подсел к нему, и начал спрашивать о его состоянии, на что он сказал, что собственная мать скончалась. «оу» — все что ответил, не зная как еще реагировать на такое, я просто положил без какого-либо намека ладонь на бедро, а брюнет уже тащил меня в кабинку туалета. и его голос дрожал, мне хотелось поцеловать его, но он уже стоял на коленях на грязном и мокром кафеле. было противно и мерзко, запах мочи и плесени смешался с перегаром, и от этого хотелось выблевать завтрак, который состоял лишь из кофе без сахара, и пара дешевых напитков.
он любил безумно, когда его связывали, и чтобы блядский рот был зажат. чтобы не слышать свои звуки, которые он издавал, потому что он мог кончить лишь от своего голоса. а еще он любил пломбир с вишневым вкусом. я помню, когда мы сидели после ебли на моей кровати, а он начал говорить, что моя сперма ему напоминает вишневое мороженое. помню, что я тогда опешил, быстро оделся, и вышел из квартиры, направляясь за этим чертовским вишневым мороженым, который напоминал ему о моей сперме.
он всегда казался мне богом, когда его рвало в унитаз
он казался мне богом, когда сидел на мне верхом
он казался мне богом даже тогда, когда сказал, что не любит меня.
его мерзкая ухмылка и такое милое модельное личико дополняли друг друга. он любил играть, стягивать с меня одежду., а я любил трогать его тонкие гладкие ноги. кажется, именно тогда я стал фут-фетишистом, когда проводил языком по его стопам, а он хихикал, потому что это щекотно, и потому что это так приятно.
— ваше мнение что он не мог прекратить жизнь?
— он слишком ее любил, как и себя.
он всегда улыбался, когда я возил его в забегаловки. у него были видны острые ребра, у меня был долг откормить его., но тот всегда заказывал кофе. представьте, такой прекрасный парень сидел рядом со мной в забегаловке и пил кофе. я не мог не любоваться им, он это замечал, и ему безумно нравилось мое внимание, и не только мое. ему нравилось внимание к нему.
— а потом что вы делали?
— мы трахались.
— всегда?
— всегда.
— он не любил меня, а я любил его безумно. он не позволял целовать его губы. для него это было интимно., но я все же получил один поцелуй.
— когда?
— когда я вспорол его внутренности.
/чистосердечное/
