Просто мне с ним хорошо

Саша приехал к назначенному времени в салон, и вот Ирма, администратор, заваривает уже второй чайник фруктовой бурды. — Давай, наверное, лучше кофе, — предложил в этот раз Легков. — С «Бейлиз»? Он бы предпочел с коньяком, тем более ассортимент у них на любой вкус, но после тренировки как-то не логично. — Просто кофе. Щёлкнул тумблер, кофемашина утробно заурчала. — Он говорил, что задержится ненадолго, — проговорила Ирма с сочувствием, глядя на второго соучредителя их салона, с которым, в отличие от первого, общалась исключительно по делу. — Да уж, — коротко бросил Саша. Он был в курсе даже причины задержки. И только попросил сделать громче музыку. Из колонок звучали Radiohead со своим «Creep». Саша хмыкнул, находя слова трека символичными. Удаленный звук мотора с улицы начал приближаться и заглох у входа. Никто уже и не ждал, но колокольчик над дверью звякнул. Тим зашел, держа в руках шлем. — Привет, — подошел к Саше, сидевшему у барной стойки вполоборота и, приобняв, опустил подбородок на его плечо. Поцеловал в шею, улавливая запах геля для душа, которым Легков пользуется после тренировки, для спортзала у него другой флакон. — Давно ждешь? — Достаточно. — Я два ужина купил в центре. Не тронь мой веганский, — он расстегнул рюкзак и выложил сверток. — Я не голоден, — ответил Саша, бросив взгляд на бумажный экопакет, с логотипом йога-центра, который теперь с постоянством маньяка посещает Тим, будто универа, студии, постоянных клиентов, бесконечных дополнительных мастер классов по тату ему мало, теперь ещё и индивидуальные занятия йогой до ночи по пятницам. — Это сейчас. Но через два часа точно захочешь. — Как предусмотрительно с твоей стороны, котик. — Я ведь думаю о тебе, детка, даже, когда медитирую, — Тим чмокнул его в щеку и бросил свою кожанку рядом на крутящийся стул, предпочитая не заострять внимание на прилетевшем язвительном «котик». Что Легков не доволен его загруженностью для них обоих давно не новость, но что поделать, такова жизнь — его личная, наконец, наладившаяся реальность, в которой, чего греха таить, Тим счастлив. — Тогда проходи, я только руки помою. Но Легков остался ждать у стойки, наблюдая, как Ирма, погасив верхний свет, приводит в порядок бар.  — Переверни табличку на двери, когда будешь уходить, и закрой на ключ, — попросил Тим девушку, включая освещение в малом зале. — Садись, — предложил вошедшему следом Саше. — Смотрел фильм «Дантист»? — поинтересовался Легков, устраиваясь в клиентском кресле, обтянутом черной кожей. — Очень смешно. Расслабленно откинувшись на спинку, Легков расставил по бокам сидения ноги и начал ждать, пока инквизитор приготовит свой набор. — Как насчет ремней, Док? — Я уверен, ты был бы не против, — пропел Тим, подходя к креслу. — Будет больно? — не унимался Саша. — Тебе очень, — пообещал мастер, натягивая черные нитриловые перчатки. Легков хищно улыбнулся. Тим провернул языком колечко в губе: — Поднимай, — он подцепил пальцем его футболку на уровне ремня. Саша задрал край, оголяя плоский, с проступающими кубиками пресс. В ярком освещении кожа казалось глянцевой. Тим провернул колечко снова. — И молнию расстегни. Прошелся пальцами по пуговице, а потом и молния на ширинке скользнула вниз. Легков приспустил джинсы. Прорисованный эскиз был давно готов, и держа его сейчас в руке Тим почему-то выглядел растерянным. Казалось бы, чего он там не видел: ну узкая дорожка русых волос, ну проступающие косые мышцы, черное белье. Ткань бликовала на свету, тонкая атласная ткань на гладкой коже. Он поправил очки. — Что? — спросил Легков. — Ничего, — Тим включил акустическую систему, и Саша узнал первый трек в более чем знакомом плей-листе. Откинув волосы назад, Тим сел на свой рабочий крутящийся стул и отрегулировал свет лампы. Наклонился низко, чтобы сделать перевод собственноручно отрисованного эскиза на кожу от выступа бедренной кости до середины нижнего пресса: любимые Сашины красно-черные птицы в стиле трэш-полька, которые уже жили на его левом предплечье и запястье. Пальцами, обтянутыми черными перчатками, он приспустил до линии роста волос резинку черных мини-шорт. — Он любит чёрный цвет, запах краски, свои колечки и когда его берут сзади, — Легков наблюдал, как медленно вверх поползла ухоженная бровь. Тим моргнул, будто ослышался, и, приподняв подбородок, посмотрел на него поверх очков. — Я тут вообще-то стараюсь быть профессионалом, если ты не заметил. Саша любил этот его тон, пассивно-агрессивный. — Больше ни слова. — И не смотри на меня. Легков расслабил плечи и начал рассматривать черный глянцевый потолок. Тим же смочил бумагу трансферным средством и приложил к месту будущей татуировки, накрыл ладонью, поглаживая. Легков больше не двигался и молчал, но Тим снова посмотрел поверх очков. — Ты это серьезно? — Он встает от твоего дыхания, — ответил Саша потолку. — Тебя это будет сильно отвлекать? Тим перевел взгляд на эскиз, а затем и на четко проступающий под тканью трусов уже совсем твердый член, очень тонкой тканью, настолько, что более чем отчетливо проступили контуры и вены. «Господи-боже», — прошептал про себя, медленно убирая переводку: черные птички сидели на своих «ветках», фактура и штрихи переданы идеально, можно приступать к основной части. Машинка лежала на мобильном столике, уже подготовленная к работе. Он наклонился ниже и подул на птиц, не замечая, что Легков снова за ним наблюдает. Саша коснулся его лица обратной стороной ладони, отмечая про себя, что этот с недавних пор веган становится совсем прозрачным, а его скулы куда более колкими, чем даже в школе. — Ты, если продолжишь в том же духе, одни глаза останутся. — Если ты продолжишь, я… — ничего не шло в голову. — Не сможешь закончить? — подсказал Саша. От мягкой, низкой хрипотцы в его голосе Тим ощутил тепло, как после первого глотка виски, который пьешь, чтобы согреться. Такой голос не по правилам сейчас, слишком интимно, по-домашнему. Это сбивало настрой. Пальцы тронули губы, Тим зарычал, слегка оскаливаясь. Легков только и провел большим по показавшемуся клыку, зубы ощутимо перехватили сустав первой фаланги. Саша рефлекторно двинул бедрами, приподнимаясь. Тим уперся сжатыми кулаками в кожу сиденья между чужих разведенных бедер. Выпрямил спину и усилил нажим. В глазах напротив полыхнуло, Легков не пытался высвободить руку или хотя бы другой разжать челюсти, потянуть за волосы, укусить самому — нет, Саша лишь быстро облизал собственные губы, продолжая смотреть на него. На что Тим закатил глаза, а после, прикрыв их, разомкнул зубы, обхватив палец губами, чтобы приласкать языком укушенный сустав. Саша указательным и средним погладил его подбородок. Позволяя Легкову надавить на язык, Тим расслабил гортань, ощущая, как рот наполняется слюной. Работать сегодня, да уж… — Он любит черный цвет, эмо-рэп и мои пальцы… Тим прикрыл глаза и, склонив голову к плечу, втянул в рот его средний и безымянный. Легков наблюдал, не моргая, в то время, как его парень, не сняв перчаток, начал поглаживать его член под «Falling Down», пока только через ткань, постепенно спускаясь, несильно сжимая и взвешивая на ладони то, что ниже. — Возьми в рот… — попросил, обводя кончиками влажных пальцев чуть припухшие губы. Севший голос полностью обрисовывал и выдавал внутренний пиздец. Тим ухмыльнулся, потянул книзу черную ткань. С переносицы переместил очки на голову и уже под «Numb» Тэнтасьёна взял в руку, отчетливо ощущая, как собственные джинсы становятся слишком тесными. Он наклонился, натягивая крайнюю плоть и открывая головку, прикоснулся губами, не торопясь, чтобы Саша осознал себя в моменте. Сперва языком по стволу, приноравливаясь к длине и объёму, и немного позже полностью глотая. Придерживая руками затылок, Легков запускал пальцы в его волосы, надавливая иногда слишком сильно. Время от времени Тим смотрел на него, полностью выпуская изо рта, лишь для того, чтобы взять обратно. — Иди ко мне, — прошептал Саша, потянув наверх за горловину белой футболки. Тыльной стороной ладони Тим вытер губы. Опираясь на ручки кресла, завис, наблюдая, как одной рукой Саша расстегивает его джинсы, другой приспускает свои. — Снимай. Он быстро избавился от одной штанины своих черных скинни, другая же осталась без внимания болтаться на щиколотке. — У тебя хотя бы резинка есть? —  шепнул, устроившись сверху, целуя нормально впервые за день. И поцелуй затянулся, стал почти откровением, из которого Тим понял, как Саша скучал по нему, что он очень ждал его сегодня. Тим не торопился, приятно было вот так соприкасаться кожей, офигенно, когда он едва раздет, а ты фактически голый. — Я хочу тебя без резинки, — прикусил маленькую мочку. И в подтверждение своих слов сплюнул на пальцы, завёл руку за его спину и прошелся по горячему, приоткрытому отверстию почти без нажима. Тим напрягся, плотнее упираясь коленками в сидение, когда почувствовал, как приставляют самые кончики, поглаживают, но затягивают с проникновением. — Только не сразу…  — шепнул на ухо. И Саша медлит, толкает пальцы попеременно, прежде чем тянуть его хотя бы двумя, прокручивает и задерживает, сгибая фалангу, вслушиваясь в глухие, резковатые выдохи. Саша знает, как больно он любит, и поэтому прикусывает кожу сквозь футболку чуть выше соска. Слышит сразу, как Тим всхлипывает и стонет уже по-настоящему, зажимая внутри себя пальцы, насаживается и ерзает. Его голос завораживает. Тим искренен с ним всегда, но что может быть искреннее стонов. Саша слушает и прикрывает глаза. Тим искренен с ним всегда, особенно в постели, это его отличительная черта: о чём они только ни разговаривали, какие заморочки ни обсуждали. Он честный, без двойного дна и мыслей «себе на уме», потому что не от мира сего. И его всегда хочется, всегда и везде, стоит задержать на нем взгляд дольше положенного, и Легков уже не может думать ни о чем другом. Это сложно, жить с таким человеком, с человеком, который тебе настолько доверяет, настолько зависит от твоего одобрения. Ответственность. Но она не давит, хоть Саша никогда и не прикидывал, как жить без неё. Никогда не хотел для себя ничего иного, не думал об альтернативе, просто потому, что сама мысль жить без Тима, не знать его, никогда не встретить или отпустить, ему невыносима. Легков всегда нежен, хоть и нежность эта горячая, иногда даже злая, жалящая, как сейчас, перемешенная с болью. — Давай сам, трахни меня, детка, — проговаривает. И Тим, придерживая его член, на него опускается. Склоняет голову к напряженному плечу, опирается лбом и чувствует, как пальцы пробегают по шее, обводят позвонок за позвонком. Он подаётся вверх и медленно принимает полностью, сразу чувствуя, как кулак на спине сжимается, натягивая футболку. Саша целует, прикусывая кожу на шее, и дышит, дышит, дышит — будто у него астма или асфиксия. Хватило нескольких фрикций, чтобы почувствовать, как влажно и скользко стало внутри. — Продолжай двигаться, ты ведь знаешь… И кому, как не Тиму знать, насколько мало Легкову надо времени, чтобы перезарядиться. Поэтому продолжает медленно покачиваться, стягивая, наконец, перчатки и запуская пальцы в русые волосы. Легков откинулся на спинку, ослабляя хват, пока его парень в своём личном темпе брал то, что ему причитается. — Без рук, — обхватил узкое разноцветное запястье и вернул ладонь на своё плечо, — или йоги этому не учат?  Тим прикрыл глаза, ускоряясь, капля пота скатилась по виску, Саша стер её рукой, наблюдая, как сменяются эмоции на тонком личике. — Красивый мой мальчик, — не выдерживая, всё же скользнул пальцами под его футболку, обхватил член: было достаточно пары движений кистью, чтобы ладонь стала влажной. Тим застонал, рвано вздрогнув, обхватил руками его шею и максимально прогнувшись, зажал Сашу глубоко внутри. — Я знаю, родной… Тише… — Чужая дрожь отдавалась в теле, Легков чувствовал его сердцебиение, а горячее дыхание с приоткрытых губ опаляло лицо. Он медленно и успокаивающе водил раскрытой ладонью по напряженной пояснице, пытаясь привести Тима в чувства и не отъехать от асфиксии. — Я знаю, Тим… Я тебя тоже… Очень. *** Плей-лист давно закончился. — Я не смогу сегодня доделать, — произнёс Тим в полной тишине, всё ещё сжимая Сашу внутри своего тела, — и это полностью твоя вина. — Так уж и быть, сегодня не буду просить книгу жалоб, — он собрал в кулак его волосы на затылке и, ощутимо натянув их у корней, заставил посмотреть на себя. Тим улыбнулся: — Он любит рушить планы, своё отражение, ментальную боль и когда я сверху. Саша взъерошил темную макушку: — Дурак. Боднув его в подбородок, Тим сел. Стянул с щиколотки штанину и расправил мятую футболку, перед глазами запрыгали звездочки, должно быть, он слишком сильно жмурился. — Ты не видел мои очки? — подслеповато щурясь, он осматривал пол. — Сейчас, — протянул руку к столу и взял очки в черной оправе, лежавшие всё это время между машинкой и флаконом с антисептиком. — Я снял их, когда мы… В общем, чтобы не сломались. — Спасибо, — прокручивая вещицу в пальцах, Тим словил ощущение абсолютного счастья и теперь пытался удержать его внутри как можно дольше. Саша поцеловал его в плечо и поднялся. — У нас где-то была еда. — На барной стойке была. Там и осталась. Но Саша не слышал, он ушёл потрошить экопакет из гастронома при йога-центре, где готовили исключительно здоровую пищу. — Ну ничего так… Есть можно, — констатировал Легков, вернувшись. — Ирма заперла нас, умная девочка. Слушай, а может заночуем сегодня здесь. Кажется в шкафу после ремонта остался матрас и подушки. Плазма подключена. Еды только ещё закажем. Тим был совершенно не против ни по одному из пунктов. — Утром закончим тату, — Саша продолжал приводить аргументы. — Закончим, конечно, если ночью хотя бы ещё пару раз, иначе это просто трата моего времени, — прервал молчание Тим. — Не хочу тебя разочаровывать, солнце, но «пару раз ночью» — далеко не гарантия того, что меня снова не накроет в процессе. — У тебя встает, когда я дышу… Ты серьезно? — Это крипово, детка, когда ты с маниакальным видом приближаешься ко мне со своей машинкой, но и торкает неслабо. — Всё интереснее и интереснее, — Тим улыбнулся, — есть над чем подумать. Саша прикончил бурито и сел рядом со всё ещё неодетым Тимом. — Эй, ты в порядке? — Да, вроде. — Если устал, я сам всё найду и приготовлю. — В смысле? — В смысле накачаю матрас и найду подушки. — Я не настолько устал. Мне просто в душ надо. Ты, вообще-то, кончил в меня. — Я в курсе, — Легкову всегда было сложно скрыть самодовольство, если он всерьез гордился собой. Тим видел, как он сверкает своими тридцатью двумя, и ничего не может с этим поделать. Очевидно, уроки йоги не проходили даром, потому что Тим не пытался язвить, чувство абсолютного счастья теперь задерживалось внутри значительно дольше. — Пошли. — Кабина же крошечная, насколько я помню. — Поместимся. Пошли, а потом разберемся со всем остальным. — Эскиз смоется. — Он уже смазан. Всё равно заново рисовать. Саша сдался. — Он не любит тесных помещений, йогу и иголки, — заходя вслед за Легковым в душ, проговорил Тим. — Включай воду, иначе я вывихну запястье. Тим завел руку ему за спину и провернул кран. Расстояние между ними было и правда крошечным, даже в доме отца Легкова, в небольшой душевой в старой Сашиной комнате места было куда больше. — Я люблю твои иголки... шпильки, колючки, но только твои. *** На надувном синем матрасе Тим клюёт носом и губами жмётся к его запястью: — Обними меня, — шепчет, зажимая свои ладони коленками, под мерное гудение телека проваливаясь в сон. Саша коснулся губами теплого уха и обнял со спины: — Он не любит несвоевременность, ждать и когда кто-то смотрит на его детку.— Цитрусовый запах шампуня убаюкивал. — Это сказка на ночь? — Ты же любишь сказки. — Люблю. Продолжай. Саша пробрался рукой под его футболку, к теплому животу и прижал ладонь: — Но он любит его пассивную агрессию… Тим развернулся и посмотрел на Легкова: — Ты офигел? — Он же любит её. — А что насчет активной? Её он тоже любит? Саша засмеялся, перехватывая его подбородок и целуя в губы: — Я же говорю: все твои колючки. — Хочу другую сказку. «Будет тебе сказка, немного позже», — решил про себя Легков. — Он любит его талантливые, слишком красивые руки, привычку греть их в моих карманах, — подумав: — и ненавязчивое упорство. Только ради него он мог бы забить на всё, что не любит, в частности на тесные душевые. Тим хихикнул. — Ещё не спишь? — Мне понравилось про руки. — Тим? — Что? — Я хочу тебя… — Расскажи, как ты хочешь… Будто это часть сказки. Задевая губами кончики его волос, Легков, зашептал: — Я хочу тебя медленно-медленно. Просто и даже примитивно: чтобы я сверху, чтобы ты повторял моё имя… Тихо и с признаниями. — Ещё, — попросил Тим, облизав пересохшие губы. И Саша продолжил рассказывать, поглаживая рукой его живот, неторопливо отгибая кончиками пальцев пояс шорт, которые Тим носил с лета в рюкзаке на йогу, но так ни разу и не надел, потому что слишком тонкие и короткие, и в зале перед тренером в них будто голый, а вот под одеялом с Легковым в самый раз.