Падение / Downfall

Аполлон был слишком эгоистичен. Его совесть и рассудок громко и истошно кричали, пытаясь образумить хозяина. Особенно, когда он решил притащить полу-живого Марса к себе в покои. Рациональные нотки разума твердили, что в медотсеке сейчас не так безопасно, как раньше. Как и на всем корабле. Но почему судьба этого бога так заботит его? Они ведь абсолютно разные. У них не должно быть никакой эмпатии. Единственное, что действительно роднит их – одиночество. Их обоих впереди ждет разруха и смерть, мучения и боль. Тогда почему Аполлон притащил его к себе? Он мог найти сестру, мог передать его Гефесту или сообщить Афине. Но вместо этого просто безрассудно притащил сюда. Он уложил бога на свою белоснежную кровать и достал бинты с бутылочками спиртового раствора. Вернувшись к Марсу, он на минуту застыл, понимая, что того надо раздеть для перевязки. Аполлон присел на кровать рядом и коснулся пуговиц чужой рубашки. Когда Марс открыл глаза, бог солнца вздрогнул и машинально отдернул руки. - Ты меня боишься? – Марс прикрыл глаза рукой, чтобы не смотреть на свет от единственной включенной над ним лампы. Аполлон не ответил. Лишь разозленно начал расстегивать пуговицы. Марс ненадолго ухмыльнулся. - Ха…- простонал свозь зубы он, когда бог вытер рану спиртовым раствором. - Теперь мы квиты, - сказал Аполлон, резво обвязывая чужой торс куском бинта. Черт. Зачем он вообще привел его сюда? Почему он не может руководить собственной головой. Как будто что-то изменилось. Он вспомнил про поцелуй и снова вздрогнул. - Спасибо, - улыбнулся Марс и закрыл глаза. - Я уже соскучился по боли. В состоянии овоща не так легко отравлять себе жизнь. - Я все еще не понимаю тебя, - когда Аполлон говорил это, Марс увидел, что его уши немного покраснели. Наверное, его смутило, что тот без рубашки. Бог солнца резко отвернулся, складывая бинты и бутылочки обратно в коробку. – И я тебя не боюсь. Это тебе стоит…меня бояться. - Согласен. Я ведь ничего о тебе не знаю, - Марс протянул руку к Аполлону и едва заметно коснулся его волос. – Но я чувствую, что внутри ты хороший. Глаза Аполлона расширились и он, вздрогнув уже сильнее, разозленно отмахнулся от руки Марса. В момент оказавшись сверху, бог солнца прижал Марса к кровати и обхватил своими руками его шею. - Почему ты всегда так делаешь?! – кричал Аполлон. – Почему ты спасаешь меня?! Почему думаешь, что я хороший?! Я ведь этого не заслужил!! – он надавил на шею бога своими тонкими и холодными пальцами. Марс почувствовал тяжесть в легких. – Я могу убить тебя, лишить тебя жизни навсегда. И это не станет чем-то особенным, ведь ты не первый. - Я знаю… - прошептал Марс сдавленным и обессиленным голосом. - Давай. - Думаешь, я этого не сделаю?! - Аполлон надавил сильнее и почувствовал бешено бьющуюся вену на шее бога. Он даже не пытался защищаться. – Мне достаточно лишь услышать приказ убить тебя, и я тут же его исполню. Я не тот, кого стоит защищать. Не тот, кого можно любить. Бог войны лишь выразительно смотрел, не шевелясь, будто знал какую-то тайну. Будто верил в него даже больше, чем он сам. Его карие глаза выражали понимание. Ведь они оба абсолютно одинаковы в своей боли. И кому, как не Марсу знать, насколько одиноко может чувствовать себя тот, кто в прошлом делал неверный выбор, и раз за разом опускался на самое дно. Аполлон дрожал. Его руки не слушались, а мозг не работал. Небольшой импульс пробежался в мозгу и в следующую секунду он застыл. Что он наделал? Он смотрел в лицо, полное солидарности, принятия. Почему Марс не защищается? Почему не стремиться выжить? По сокращениям сердечного ритма и еле закатывающимся глазам, бог солнца заметил, что тому не хватает воздуха. - Видишь, я опасен для тебя! – кричал Аполлон. – Что я должен сделать, чтобы ты это понял?! - Аполлон разжал пальцы, позволив Марсу вдохнуть, и опустил голову. Сбившиеся белокурые волосы закрыли его глаза. Марс сделал вдох и безмолвно посмотрел на содрогающуюся фигуру сверху. Минуту молчания прервал еле слышный всхлип. Что-то горячее капнуло вниз на рубашку бога войны. Это были слезы. – Что мне сделать, чтобы ты ненавидел меня? Что мне сделать, чтобы я к тебе не привязался… Бог солнца плакал. Прижимая ладони к лицу, он дрожал, не в силах поднять глаза. Одиночество пропитало воздух. Соленые слезы горячими каплями ударялись о белую рубашку с красным пятном, от чего разводы крови становились ярче. - Аполлон. Марс позвал его хриплым, прерывающимся голосом, но тот продолжал тихо плакать. Казалось, время остановилось, а пространство позволило себя нарушить лишь на мгновение. Аполлон боялся не самого Марса, а его доброты. Но никогда бы в жизни такого не сказал. Особенно ему. Он окончательно запутался в своих чувствах. Хоть и сомневался, есть ли оные в его сердце вообще. Подняв красные глаза, Аполлон посмотрел вперед. Марс лежал под ним, протягивая ладонь к лицу бога. Перебинтованный и слабый, находящийся на границе реальности и сновидений. Бог войны нежно касался сначала светлых волос, а потом дотронулся до мокрой от слез щеки Аполлона и небрежно вытер пальцами медленно тянущуюся слезу. - Мне не важно, что ты выберешь. Даже если это моя смерть – я останусь на твоей стороне, - Марс притянул его ближе к себе и поцеловал мокрые от слез губы Аполлона. Тот был зол. На него, на обстоятельства, но в первую очередь на себя, свое бессилие, невозможность лучшего будущего. Вся ноющая боль, которую он так долго носил под сердцем, вырвалась наружу и распорола грудную клетку. Аполлон без замедления накинулся на целующие его губы, как будто умирал и это было единственное его спасение. Марс почувствовал, что его не отталкивают, и крепко прижал Аполлона к себе. Бог войны заметно старался обуздать свои мысли и действия. Но Аполлон, который всеми силами отвечал на его поцелуи и прижимался к нему, сводил Марса с ума. Бежать уже поздно. Он не сможет оторваться от бога солнца ни на минуту, потому что его вкус слишком сладок. Он утопал в тех чувствах, которые мимолетно проносились в его мозгу. «Не навреди, не сломай его, будь нежен», - твердил ему мозг, в то время как единственный инстинкт без перерыва вторил болезненной пульсации в голове: «Сделай его своим». Аполлон целовался умело. Его руки бережно обволакивали всё Марсово тело, нежно касаясь шеи, ключиц и груди. В перерывах от поцелуев бог войны чувствовал разгорающуюся ревность ко всем, кто когда-либо прикасался к Аполлону. В первую очередь, к Зевсу. Они оба понимали, что не первые друг у друга. Но как же болезненно представлять, что Аполлону приходилось делать ради исполнения прихотей отца. Аполлон чувствовал нарастающее возбуждение. Крепкая спина Марса, за которую он хватался, казалась ему нерушимой стеной, способной защитить от всего в мире. А резвые поцелуи с языком и покусывание губ лишь распаляли его желание. Марс был гораздо выше и сильнее Аполлона, хотя в проворности явно ему уступал. Но это не мешало богу солнца вести в их паре. Он чувствовал, как бог войны оберегает его. Как он осторожно касается хрупкого тела Аполлона и аккуратно повинуется любому его желанию. А его природный запах мускатного ореха вперемешку с ароматом табака сводил Аполлона с ума. Запустив тонкие пальцы в кучерявые волосы Марса, он ускорил темп их поцелуя и властно отдернул их назад. Губы бога войны непроизвольно отстранились от поцелуя и Марс усмехнулся. Аполлон его дразнит? Что ж, он сдержится. Позволит ему делать всё, что он захочет. Аполлон чувствовал притяжение. Обездоленность, вперемешку с теплом, отягченное ужасным прошлым с обоих сторон. То, что способны понять только они вдвоем. То, что они могут разделить напополам. Что-то греховно-притягательное проснулось в нем после столетней дремоты. Нет, он не влюбился, он ничего не чувствовал. Или же, он просто хотел так думать? Аполлон полностью стянул рубашку Марса, оголяя упругую и плоскую грудь. Весь в синяках и ссадинах, с забинтованным животом. Почему он казался столь идеальным? Бог солнца холодными пальцами коснулся вздымающейся грудной клетки. Тепло. Марс горячий и живой, с бьющимся сердцем, рваным и хриплым дыханием. И желанием, которое видно в его взгляде. Которое он ради Аполлона сдерживает всеми возможными силами. Аполлон придвинулся ближе и, усмехнувшись, шепнул Марсу на ухо: - Не надо сдерживаться. Со мной. Одной фразы Марсу было достаточно. Он свалил Аполлона на спину, прижал его руки над головой, и, желанно впившись губами в его шею, принялся свободной рукой расстегивать ширинку его серых брюк. Что-то жгло Аполлону грудь, говорило, что так нельзя. Что сейчас он принимает глупое решение, о котором обязательно пожалеет потом. Но голос разума мерк рядом с сексуальным богом войны. Они оба больше не могли противостоять свои желаниям. Да и не хотели. Сопротивляться было бесполезно. Сейчас бог солнца мог лишь охотно отвечать на поцелуи Марса, извиваясь своим прекрасным телом под властным и еле соображающим дьяволом. Отрываясь от шеи, бог войны сполз ниже, оставляя на ней бордовые засосы и все еще крепко прижимая его руки. Аполлон застонал громче, когда Марс спустился ниже к ключицам. Проведя по ним языком, он отпустил руки бога солнца из плена, и его голова переместилась куда-то в область паха. Аполлон почувствовал, как ширинка на его брюках перестала жать, а затем и брюк не стало. Теплый язык Марса коснулся его члена, водя по тому языком. Аполлон схватился за простынь и напряг ноги. Марс начал посасывать головку, а потом взял в рот полностью, ускоряя темп и напрягая губы. Бог солнца вжался в кровать, хватая кучерявые волосы Марса и направляя его движения вверх и вниз. Бог войны не отводил от него глаз, пристально наблюдая, как Аполлон выгибается, как сходит с ума от каждого прикосновения языка и губ. Как напрягаются его мышцы, и как меняется его лицо. И Аполлон не сводил взгляд в ответ. Это заводило его еще больше. - Хааааа, - выдохнул он, чувствуя, что скоро кончит и со всей силы вцепился в волосы Марса. Тот совершил последнее усилие и с особым наслаждением прижал тело бога к кровати, наблюдая, как Аполлон кончает, содрогаясь всем телом и вжимаясь в простынь. Глаза его ненадолго потеряли связь с реальностью. Марс дьявольски улыбнулся, проглотив горьковатую от таблеток сперму, и приподнялся на колени, расстегивая собственные брюки, выданные ему в медотсеке. От напряжения дыра в животе начала болеть сильнее, но сейчас даже осознание близкой смерти не смогло бы остановить его от того, что он собирался сделать.