***
Анжелике пришлось сделать несколько широких шагов, чтобы догнать Аарона и идти рядом с ним, а не любоваться его затылком. Правда теперь позади остались Элайза и Пегги, но старшая сестра время от времени оборачивалась к ним, чтобы убедиться, что они не отстают. Элизабет так крепко держала первокурсницу за руку, что та едва успевала перебирать ногами. От ощущения, что вот-вот перед ней откроется одна из тайн Хогвартса, у Анжелики слегка подрагивали пальцы. Впрочем, возможно она нервничала скорее от того, что знала, если им на пути попадётся кто-то из профессоров или мистер Филч… Гриффиндор потеряет так много очков, что придётся хвататься за каждое дополнительное задание или совсем отказаться от борьбы за первенство в этом году. Но гораздо хуже, что о нарушении правил всеми тремя Скайлер непременно узнает их отец. Да и ожидание тайны оказалось несколько переоцененным. Бёрр не повёл девушек ни в переплетения подземных ходов, ни в холодные коридоры старых башен. Он не использовал тайные проходы — что было бы ещё одним нарушением правил, — а двигался тем путём, которым школьники могли днём ходить на занятия. Да и остановился когтевранец перед самой обычной дверью. И всё же, когда дверь открылась, Анжелика смотрела через порог, затаив дыхание. В пятне неяркого света стоял тот студент четвертого курса — Александр Гамильтон. И старшей из сестёр Скайлер хватило буквально пары мгновений, чтобы в мыслях ожили картины хогсмидской вечеринки… Тогда в глазах Александра было многовато самоуверенности, но он был так хорош собой, что она ему шла. Анжелика безошибочно угадала в нём такого человека, который не просто красив, но ещё и знает о том, насколько. Сейчас Гамильтон выглядел иначе. Разумеется, он всё ещё был потрясающе красив. Но глаза когтевранца... Когда Александр и Анжелика встретились взглядами, она заметила, что уверенность уступила место твёрдости, упрямству, стремительному желанию бросить вызов несправедливости. И эти чувства вдруг с такой ясностью открылись перед Анжеликой, будто она сама разделяла их всем сердцем. Девушка вынуждена была отвести взгляд, когда почувствовала уверенный толчок в бок откуда-то снизу. Опустив голову, старшекурсница обнаружила, что это Пегги старалась обеспечить себе обзор, потому что иначе ничего не видела из-за сестры и Аарона Бёрра. Наконец, Бёрр шагнул в кабинет и сделал быстрый жест рукой, показывая, что и сёстрам Скайлер нужно проследовать за ним, опасно было держать дверь открытой слишком долго. Секретность, участие Александра Гамильтона и его друзей, их боевой настрой — не только проницательная Анжелика понимала, что происходит. Элайза тоже составила о том, что видела, весьма однозначное представление. И, наверное, только для Пегги это всё оставалось увлекательным ночным приключением. — Итак, — старшая из сестёр встала рядом с Александром, в то время как две другие гриффиндорки старались держаться ближе к его слушателям, а Аарон Бёрр остался у двери, специально выдерживая дистанцию со всеми собравшимися. — Вы стремитесь к изменениям, — Анжелика не столько спрашивала, сколько делала вывод. — А я бы хотела получить объяснения. На самом деле Александр, Аарон и их друзья-гриффиндорцы накануне серьёзно размышляли о том, чтобы пригласить на собрание двух старших сестёр Скайлер. Лафайетт, Лоуренс и Маллиган кое-что знали о том, насколько эти девушки могут быть независимыми и храбрыми, а Гамильтон помнил, что в тот день, когда в столовой директор произнёс свой жестокий приговор, сёстры не были настолько же растеряны и напуганы как остальные студенты. И всё же, в первую очередь и Александр, и его друзья, и старшие гриффиндорцы, и слизеринцы, пришедшие этим вечером, были мальчишками-подростками, абсолютно уверенными в том, что все девчонки — болтушки и сплетницы. Кроме того, они хорошо помнили из уроков Истории современной магии, что именно девчонка предала Отряд Дамблдора, который создал Гарри Поттер во время учёбы на пятом курсе. Однако, раз уже сёстры Скайлер всё равно явились сюда, было принято решение позволить им остаться. — Мы не можем просто выпроводить их отсюда, — заметил Томас Джефферсон в ходе обсуждения. — У них будет меньше соблазна донести на наш скромный союз, если они станут его частью. Предположение о доносе больше всего возмутило младшую из девочек, и хотя её резкий ответ постаралась заглушить Анжелика, одно то, что Пегги напомнила о себе поставило перед студентами новый вопрос: — Хорошо, — заговорил Александр. — Мы и сами подумывали о том, чтобы пригласить Анжелику и Элизабет присоединиться к нам. Элайза едва заметно поджала губы, её задел официальный тон Гамильтона и то, что он назвал её полным именем, хотя в причинах этого неожиданного укола обиды она ещё едва ли могла разобраться. — Но Пегги только первокурсница, разве она сможет заниматься с нами? Разве это не будет слишком опасно для неё? — Александр, практические занятия урезали у всех курсов, — напомнила Анжелика. — И наиболее сильный удар придётся по младшим ребятам, которых лишат шанса освоить азы волшебства. Кроме нас о них никто не подумает. Я позабочусь о том, чтобы Пегги не слишком отставала от нас. — А я гарантирую её безопасность, — вступила в разговор Элайза. На этом вопрос был решён. И от разговоров об организации, собраниях и участниках Александр перешёл к словам о том, что именно им теперь предстояло освоить.***
Пряча зевок в кулаке, Аарон Бёрр вышел из кабинета заклинаний и двинулся по коридору. Бессонная ночь давала о себе знать: ныла шея, мысли в голове ворочались медлительно. Под ноги ложились солнечные прямоугольники, разбитые на равные части оконными рамами, когтевранец неосознанно пересчитывал их. Он был недоволен собой. Это Аарон отчётливо понимал, но ощущение усталости и сонливость мешали ему решить, чем именно он недоволен: тем, что решился вчера уйти, или тем, что вернулся. Вообще-то Бёрр злился не только на себя. Например, он так же был зол на профессора Вашингтона. Ведь именно Аарон Бёрр первым подошёл к нему. Первым завёл разговор о том, что происходящее в Хогвартсе становится всё более тревожным. Он предложил профессору помощь. И что тогда ответил ему Вашингтон? Он сказал: «Тебе следует подождать». О, Аарон Бёрр тогда согласился с ним, потому что ждать умел очень хорошо. Но мог ли он представить, чего дождётся? Он дождался того, что профессор Вашингтон предпочёл довериться четверокурснику Гамильтону! Ладно, пусть Бёрр был старше всего на год, но ведь учился он теперь на два курса вперёд… Впрочем, кажется, никому вокруг не было до этого дела. — Доброе утро, доброе утро, — высокий мальчишеский голос зазвучал так неожиданно, что Аарон остановился и повертел головой в поисках его источника. На одну из скамей, стоящих вдоль стен, поднялся долговязый рыжеволосый парень. Он был одет в пуффендуйскую мантию, на которой красовался значок старосты… Но Бёрр всё равно не помнил как зовут этого студента. Впрочем, очень скоро тот сам представился всем, кто остановился в коридоре. — Меня зовут Сэмюель Сибери, — с гордостью произнёс он. — Я староста Пуффендуя, — Сэм ткнул пальцем в собственный значок. — И у меня для вас очень важное сообщение! Аарон остановился у противоположной стены, одновременно и демонстрируя незаинтересованность в происходящем, и получая возможность услышать каждое слово. В этот час у большинства учеников Хогвартса был короткий перерыв между занятиями, вокруг оказалось много людей, спешащих к лестницам. И пусть лишь незначительная часть студентов останавливалась, чтобы послушать Сибери, они создавали препятствие для движения остальных, и толпа постепенно разрасталась. — Каждого студента взволновали недавние перемены в привычной школьной жизни, — начал он, и Бёрр с удивлением заметил, что перед Сэмюелем в воздухе кружит пара зачарованных пергаментов и оратор время от времени бросает взгляд в свои заметки. — Хогвартс известен своим консерватизмом, я понимаю, в таких условиях нововведения могут сбивать с толку. И я всё чаще слышу голоса недовольных, они такие громкие и грубые, потому что перемены пугают их. Но директор знает, что делает!.. В толпе наметилось какое-то движение, Бёрр внимательно пригляделся и заметил Александра, который решительно лавировал среди учеников, чтобы оказаться в первых рядах. Аарону хватило одного взгляда, чтобы по напряжённому лицу Гамильтона определить, что тот не намерен довольствоваться ролью слушателя. Это могло быть опасно. Бёрр бросился наперерез Александру, ухватил его за рукав мантии и потянул на себя: — Пусть он говорит, — прошептал Аарон. На какое-то время староста Когтеврана почти поверил, что способен остановить Гамильтона… — Директор Виндзор позаботился о том, чтобы в школе царили мир и порядок, не обращайте внимания на тех, кто пытается помешать нам учиться, они просто… — Они просто не так слепы, — …но Александр всё же вырвался вперёд. Аарону Бёрру оставалось только опустить взгляд, гадая, чем для Гамильтона обернётся подобная выходка. — Скажи, чему нас могут научить? — В школе царят мир и порядок, — Сибери сбился, потеряв строку, с которой читал, и теперь его глаза быстро бегали из стороны в сторону, пока он пытался найти нужный момент. — Не позволяйте ввести себя в заблуждение, директор может позаботиться о ваших интересах. — Почтовые совы звучали бы более убедительно, чем ты, — презрительно произнёс Гамильтон. — А если нас чему-то и учат теперь, так это тому, что мы можем полагаться только сами на себя. — Не обращайте внимания… — Смотри на меня, когда я говорю с тобой, а не в эти бумажки, — Александр выхватил один из листов Сэма, парящих в воздухе, быстро пробежал по записям взглядом, скомкал и бросил на пол. — Чего боится директор, если идёт на такие меры? Аарон опасался, что ещё немного, и Гамильтон попытается стянуть пуффендуйца со скамьи за полы мантии, а потому предпринял ещё одну попытку достучаться до друга: — Александр, пожалуйста… Но всё уже зашло слишком далеко. Сэмюель Сибери старался игнорировать когтевранца, но настойчивость Александра сделала своё дело. Сэм спрыгнул на пол, нервно провёл рукой по волосам. Аарон видел, как вздрогнули тонкие бледные губы старосты Пуффендуя. Сибери, противореча всем своим словам про мир и порядок, выхватил из рукава мантии палочку и приставил её к плечу Гамильтона. — Немедленно перестань, — произнёс Сэмюель, при этом не уточняя, что именно. — Немедленно перестань, а не то…***
Александр не ожидал такого развития событий. Он уверенно чувствовал себя в пространстве дискуссии, у него, казалось, был неисчерпаемый запас аргументов… И он мог бы продолжать выкрикивать их, несмотря на волшебную палочку оппонента, кончик которой ощущал плечом. Но Сибери сам только что дискредитировал свои слова, спорить с ним теперь было всё равно что… Мысль оборвалась на середине, потому что Гамильтон увидел, как шевельнулись губы противника, Сибери намеревался произнести заклинание. И тогда Александр вскинул руку — в ней не было палочки. Гамильтон сосредоточился, вкладывая всю свою энергию в эту руку. Резкое движение. Краем уха Александр уловил удивлённый вздох, прокатившийся среди зрителей. Сэмюель Сибери покачнулся и упал, прижав ладонь к челюсти с правой стороны. Александр Гамильтон встряхнул саднящий кулак и критично осмотрел покрасневшие костяшки. — Гамильтон! — к его ужасу раздался голос профессора Вашингтона. — Гамильтон, немедленно пройдите в мой кабинет.