But I Exist to Serve the Master

Когда Рэймонд приходит в сознание, в ушах у него низкий гул, а правую ногу раздирает боль. Тем не менее, заставив себя приоткрыть глаза, вместо белых больничных стен он видит знакомые лиловые оттенки собственной комнаты. Значит, каким-то образом он оказался дома. – Что? – хрипит он, растерянный. Сознание окутано дымкой – судя по всему, результат действия обезболивающих. Последнее, что он помнит: темный амбар и кол, насквозь проткнувший его ногу, – подарок от Аслана-старшего. Рэймонд в последнее время настолько отвык от боли, что мог тогда только кричать. Прав был Флэтчер – он размяк. Заметив краем глаза какое-то движение, Рэймонд инстинктивно дергается. Рана отзывается на неосторожное движение болью, и он тихо стонет. – Не двигайся, – приказывает мягкий, но властный голос. Чьи-то руки легко надавливают ему на грудь, не давая подняться. – Полегче, Рэймонд. Все в порядке. Он моргает, глядя на лицо Микки – между бровями залегла морщинка, челюсть крепко сжата, а от его взгляда Рэймонду хочется убежать, спрятаться. Он нередко наблюдал, как Микки смотрел так на покупателей и на деловых партнеров – одним лишь пристальным взглядом он мог заставить преклонить перед собой колени. Теперь же Микки смотрит так на него, и Рэймонд ощущает его острое, словно нож, неодобрение даже сквозь вязкую дымку анестезии. – Босс, – слабо произносит он, и задумывается, что сказать. Как он мог так облажаться? Попался людям Аслана, и теперь все пошло к чертям. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Микки, не давая закончить мысль. – Замечательно, – выдыхает Рэймонд сквозь зубы, желая покончить со всем этим побыстрее. Он хочет снова закрыть глаза и хоть ненадолго забыть о жгучем стыде из-за своей глупой промашки. Микки хмурит брови и отворачивается. – Док, – зовет Микки, выглядывая в коридор. У кровати материализуется личный врач Микки и приступает к осмотру. Рэймонд коротко отвечает на его вопросы и пожимает плечам на просьбу оценить испытываемую им боль по шкале от одного до десяти. Когда Микки поднимает бровь, требуя ответа, он бормочет неохотно: «шесть». Доктор уходит, сообщив, что состояние его стабильно. – Шесть, – цедит Микки. – Тебе в ногу воткнули кол, но, по-твоему, это тянет только на шестерку. – Вы хорошо меня накачали, босс, – после секундного колебания говорит Рэймонд. – Я в норме. Рэймонд почти не лжет – он смутно осознает, что находится сейчас на целом коктейле из обезболивающих. Действия их достаточно, чтобы в ноге ощущалась лишь пульсирующая боль. Микки позаботился не только об анестезии: кровать окружена мониторами и медицинским оборудованием, из-за чего просторная прежде комната теперь кажется загроможденной. Микки, должно быть, знает, что Рэймонд до безумия ненавидит больницы – запахи, освещение, узкие коридоры – и поэтому позаботился о том, чтобы, очнувшись, он оказался у себя дома. Рэймонд не знает, как относиться к такому вниманию. – Что с людьми Аслана? – следуя привычке, он пытается получить как можно больше информации, чтобы спланировать свой следующий шаг. – Мертвы, – небрежно взмахивает рукой Микки. – Не беспокойся о них. Напряжение в его тоне едва уловимо, но Рэймонд, прослужив Микки два десятка лет, научился его распознавать. Микки зол. Чертовки зол, но хорошо это скрывает. Рэймонду от этого дурно – разочарование Микки всегда ощущается как удар под дых. – Мне жаль, что я доставил проблемы, – это все, что он может сейчас сказать. Краем глаза Рэймонд замечает, как Микки вздрагивает от его слов. – Тебе жаль, – медленно повторяет Микки, словно Рэймонд сказал какую-то невероятную глупость. – Да, – выдавливает он, стараясь не обращать внимания на румянец, заливший его щеки. – Я был неосторожен. Так только новички попадаются. Микки молчит так долго, что Рэймонд думает, что разговор окончен. Он возвращается мыслями к инциденту – работы теперь предстоит много. Зачистка, несомненно, будет масштабной. Кроме того, необходимо решить, как поступить с Асланом-старшим: предложить ему перемирие или объявить войну. Рэймонд надеется на первый вариант и плевать хотел на чертов кол. Он уже порядком устал от этого хаоса. – Что мы будем делать с Асланом? – если Рэймонд разберется со всем, он искупит вину за свой промах. Конечно, нога не позволит ему лично присутствовать на поле боя, но он может разработать план, сделать его идеальным, не оставляющим и шанса на провал. Микки, кажется, раздумывает над вопросом. Поднявшись, он склоняется над кроватью Рэймонда и прижимает к его лицу свою мозолистую ладонь. Микки так близко, что наверняка слышит, как стучит его сердце. – Ты – моя правая рука, – Микки говорит тихо и твердо. – Моя плоть и кровь. А любой, кто покусится на принадлежащее мне, будет сожжен. Рэймонд закрывает глаза. Значит, грядет война. Микки проводит большим пальцем по его лицу, и когда он отстраняется, Рэймонд чувствует странное одиночество. – На следующей неделе тебе назначат физиотерапию. – Принято, босс. – Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне так быстро, как только сможешь, – Микки застегивает костюм и поворачивается, собираясь уходить. Рэймонд считает складки на его пиджаке. Как долго Микки сидел у его кровати, пока он спал? Некоторым вопросам, впрочем, лучше оставаться без ответа. – Да, сэр, – говорит он. Работа не ждет.