Тьма

      Павел боялся темноты.       Он с детства не любил её, вязкую и поглощающую всё, густую и мгновенно настигающую, куда бы от неё не прятались. Даже под одеялом её было полно, и в какой-то момент Павел понял, что темнота есть везде. В дальних углах, за шторами, в людях… В людях видеть темноту было особенно страшно. Но когда Павел вырос, то понял, что на самом деле темнота-то дальше углов и штор не выбирается. В отличие от тьмы. Понял, что на самом деле люди носят в себе именно её, а не отсутствие света.       И тьма оказалась куда страшнее.       Она обычно пряталась за камзолами, платьями и париками, меркла в блеске драгоценностей и наград, а потом как бы невзначай выглядывала из глазниц и смотрела не мигая на Павла. Ухмылялась. Изучала. Павел всякий раз хотел отшатнуться, не видеть этого, но не мог: его и так презирали, считали за сумасшедшего, пусть и никогда не говорили этого в лицо. Его и так не любили, считая лишним при дворе матери. Его и так слишком часто отсылали куда подальше.       Но, кажется, теперь Павел был непротив.       Дома тьмы не было. Темнота была, а вот тьма — совсем нет. Да и темнота уже стала привычной: Павел любил бродить по ночным коридорам со свечой в руке, смотреть в зеркала, на картины, на статуи и думать о своём. В темноте было тихо и спокойно, мягко, в ней Павел мог отдохнуть от суетливого дня, от окружающих… От всего.       И от тьмы тоже.       Дома тьмы не было. Мария, светлая и солнечная, со временем немного потускнела, но Павел предпочитал думать, что это просто её свет стал более мягкий. Детей он видел редко, мать — ещё реже, а остальные казались ему… никакими? Нет, не так. Наверное, они просто были другими и этим правилам не подчинялись.       В глазах слуг Павел тьмы тоже не находил.       Тьмы не было до самого девяносто шестого года.       А потом она заполонила всё вокруг.       Тело матери состояло из неё целиком, но, кажется, эта тьма опасности уже не представляла — она умерла вместе с царицей Екатериной. И всё бы ничего, но в стоявших рядом людях Павел заметил слабые ростки, пока просто тень… Из такой тьма в три дня вырастала в ту самую, всепоглощающую… Как раз к пороханам.       У гроба было не протолкнуться из-за смотревшей отовсюду черноты.       Правил Павел в полумраке. И боялся уже не темноты, как в детстве, а тьмы.       Она вечно приходила оттуда, откуда он её не ждал: от самых верных людей. Она стекала болотной водой с карикатур и пасквилей, она щерилась из лживых улыбок своей собственной, вполне искренней, но страшно пугающей. Она выглядывала из-за спин солдат, даже если на небе ярко светило солнце и ухмылялась.       Тьма насмешничала над Павлом, задевала его самые глубокие и старые раны, давила на больное, тьма пугала его, шептала на ухо, что недолго ему осталось, что его продадут и предадут, что родной сын отдаст приказ убить отца, что о нём забудут.       «Ты так и останешься безумцем на троне. Жалкой тенью», — говорила она, жутко улыбаясь.       Павел думал, что это кошмар, но просыпался и понимал, что тьма никуда не делась, а только сделалась гуще. Павел боялся. Боялся предательства, лжи, боялся ошибиться и прослыть самодуром, боялся остаться один, боялся потерять тех немногих, кому доверял. С каждым днём страх становился всё больше, и однажды…       И однажды в зеркале во тьме он увидел себя со свёрнутой шеей.       Тьма и раньше обманывала и пугала, прикидываясь то чудовищами, то обидами прошлого, то ужасами будущего, то покойной матерью, то замученным отцом. Но ещё никогда тьма не пыталась его убить или представить убитым. Или хотя бы просто мёртвым. Да смерти Павел до этого момента не боялся.       И от этого Павлу стало совсем не по себе.       Он перестал ходить в темноте, он прятался от света, и теперь его вечным спутником не только в политике, но и в жизни стал пресловутый полумрак. Он играл на две стороны, изменчивый и изворотливый, но Павел почему-то всё ещё ему верил. В полумраке сложно было что-либо различить, и Павел представлял, что ничего плохого и нет, что его страхи — это просто морок, что ему удастся исполнить всё задуманное, что у него получится быть хорошим императором. Павел даже полюбил полумрак, стал оставлять свечи даже на ночь. Да только около зеркал он их больше не ставил.       Но однажды его предал и полумрак собственных покоев, а следом пришла тьма.       В глазах Палена её было больше всех.