Особенная мягкость

***

Маленький Миндже едва успевал перебирать ножками, стараясь поспеть за торопящимся отцом. Юнги не был уверен в том, что мероприятие в торговом центре пройдет быстро, но даже не думал, что оно может растянуться почти на три часа. Особой пунктуальностью он и без того не отличался, а тут умудрился наобещать собственному ребенку поход на какую-то театральную постановку местных аниматоров по мультфильму про странных разноцветных гномов, в итоге про нее забыл и благополучно заснул за ноутбуком. Миндже, изучающий время всего несколько месяцев, не совсем понимал, когда отец должен был начать собираться и заставлять его искать дурацкие неудобные колготки, поэтому совсем упустил из виду тот факт, что за окном больше не бегали Арём с Шихуном, что могло значить только то, что близнецы уже уехали на праздник. В итоге на мероприятие они приехали с опозданием, из-за чего совесть альфы не позволила забрать ребенка раньше, чем этот цветной балаган закончится. Поэтому они простояли там три часа, и если Миндже получил безмерную долю удовольствия, огромную кучу блесток на лицо и в волосы, то Юнги смирно стоял на своих двух, не смея отойти куда-нибудь дальше от этого проклятого стенда с сияющим розоволосым гномом, почему-то предчувствуя, что его сын после всего этого и сам будет как две капли воды похож на этого персонажа. — Давай, сынок, мы с тобой коротконогие, но успеть должны, — оптимистично прикрикивал, опуская голову ниже, но не отводя взгляд от злополучного автобуса, Юнги. Еле успевая забежать в транспорт под приглушенные ругательства и тяжелый вздох пожилого неприятно пахнущего водителя, альфа крепче сжимает малюсенькую ручку малыша и шипит извинения, в глубине души, конечно же, не жалея ни одну ногу, на которую они наступили. Он, собственно, никогда и не был особо сердобольным человеком, который чуть что — сразу «прости» и «извините», если дело, само собой, не касалось его любимого сынишки. В конце концов, эти люди, зная ситуацию, будто специально расставляют свои длинные ноги, а потом высокомерно кидают озлобленные взгляды, попробуй только коснись или задень. Юнги устало закатывает глаза на замечание какого-то хамоватого омеги средних лет, не задерживая ничего из сказанного им у себя в голове, когда они добираются, наконец, до более-менее свободного пространства. Миндже тихонько хихикает, когда поправляет слегка поднявшуюся наверх футболку отца и прикрывает рот ладошкой из-за привычки, которую когда-то давно увидел в дораме. Юнги опускает на него взгляд и чувствует приятное тепло, расплывающееся в груди; он готов хоть каждый день терпеть такие поездки, если они заставляют его сына улыбаться. Водитель ведет на редкость неровно, на остановках останавливаясь так резко, будто впереди их ждет крутой обрыв, и на поворотах выруливая, словно они участвуют в гонке на миллион долларов. Мерзкий старик, обиженный жизнью, — в сотый раз прокручивает у себя в голове Юнги, когда чувствует крепче сжимающиеся пальчики Миндже у себя на ноге. Мешковатые темные штаны, за которые мальчик держится, далеко не самые парадные в его гардеробе, он вообще старается не светить ими на людях, но сегодня он, если честно, чувствовал себя как какое-то неотесанное животное, пришедшее с охоты в берлогу; устал как собака, ещё в добавок начальство решило пустить его, как цирковую обезьянку по кругу всех душных встреч и совещаний. Из воспоминаний о тяжелом дне его нещадно вырывает все тот же раздражительный омега, пару минут назад сделавший им замечание. Он недовольно порыкивает, когда Миндже в порыве удержаться на месте умудряется наступить на выставленную чужую ногу, тут же сжимаясь в размерах до крошечной пылинки. — Следите за своим ребенком, черт возьми, в чем проблема держать своих глупых детей рядом с собой, а не позволять им топтаться по чужой обуви?! — для эффекта мужчина даже притоптывает ногой, и Юнги клянется, что еще хоть одно слово из этого поганого рта, и он не станет себя сдерживать и выпустит наружу абсолютно всё, что накопилось за целый день. — Ноги расставлять будете дома перед диваном, а не в тесном автобусе, где места нет даже вдохнуть, не говоря уже о риске свернуть себе все, что угодно, пытаясь дойти до дверей на нужной остановке, — обрывает тут же замолкнувшего омегу Юнги, язвительно шипя. — Особенно если мы говорим про маленького ребенка в толпе взрослых людей. Он громко вздыхает, рассматривая, как меняются эмоции на чужом лице, пока Миндже, скромно улыбающийся и все еще обнимающий ногу отца, смотрит в пол и ужасно сильно гордится таким крутым родителем. Остывает Юнги только когда окончательно понимает, что тот омега на них больше не смотрит и кажется достаточно пристыженным, чтобы не вякнуть что-либо еще. Юнги довольно хмыкает и нежно гладит сына по мягким каштановым волосам с редкими розовыми прядками, покрасить которые Миндже упросил отца всего пару-тройку дней назад. В его волосах он находит кучу блесток и уже представляет, как мелкий будет канючить, когда Юнги начнет заставлять его помыть голову дважды. В таких моментах, безусловно, у каждого родителя должно существовать свое особенное оружие, которое может сломить волю даже самого твердолобого ребенка. В случае небольшой семьи Минов — это волшебный коричневый тюбик с уточкой на крышке и вкусно пахнущей корицей пенкой. Само собой, Юнги знает сына лучше, чем себя. Его окликает бархатный голос, мягко зовущий «сэр», и, по ощущениям совсем небольшая, словно детская, ладонь. Юнги поворачивается и видит странного пожилого мужчину, одетого в розовые штаны и зеленый кардиган, на голове которого лысину прикрывает слегка выгоревшая коралловая шляпа. Альфа готов признаться что такое смелое сочетание цветастой одежды выглядит не очень: уж точно намного хуже, чем выглядит в голове самого старика. Юнги приподнимает брови и крепче вцепляется в железный поручень, не совсем понимая, что от него хотят. Трудно счесть это касание за случайное, потому что кто-то явно пытался привлечь его внимание. Да и голос, такой приятный и приветливый, уж совсем не вязался с этим чудаковатым стариком. Решая все-таки не мучать себя догадками, слишком устав для роли Шерлока, Юнги отвернулся, сделав вид, что ничего не слышал, ничего не чувствовал и прикрыл глаза. Это почти помогло, — подумал альфа, когда его снова окликнули, на этот раз немного увереннее, но касаться уже не стали. — Я здесь, сэр, — устремляя взгляд вновь на старика, тот голос велел Юнги посмотреть правее, где его темно-шоколадные глаза столкнулись с доброжелательным взглядом теплых карих глаз. — Привет. Приглушенный, но искренний смех проник в сознание Юнги быстрее, чем он успел рассмотреть его владельца. Незнакомец выглядел уставшим, но продолжал солнечно улыбаться, вселяя в Юнги хрупкую надежду на спасение сегодняшнего дня. На вид парню точно не больше двадцати пяти, скорее, альфа мог предположить, что он относится к типу застенчивых, но инициативных студентов первых-вторых курсов с горящими глазами и пылающим сердцем. На парне был надет, господи боже, самая очаровательная персиковая толстовка, в которой, Юнги казалось, парень утонет если не сейчас, то прямо сейчас. Его маленькие руки с полненькими пальчиками и аккуратным маникюром прелестно сжимали край рукава, виднеясь только наполовину из-за огромного размера вещи. На ногах у, судя по легкому и успокаивающему запаху малинового смузи с едва слышными нотками киви, омеги были белые расклешенные штаны и обычные, совсем невзрачные бежевые кроссовки. Юнги готов поклясться, что парень, сидящий прямо напротив него — настоящее воплощение слова «Мягкость». Его лицо не выделялось чем-то экстраординарным, на нем не было яркого макияжа, только легкие светло-коричневые тени, так красиво гармонирующие с цветом его глаз. Аккуратный нос, щеки и улыбающиеся глаза, большущие губы — будто фарфоровая кукла ожила, чтобы отдать этому парню свои черты лица. Не было ничего удивительного в том, что от незнакомца не хотелось отрывать взгляд. Юнги даже не был уверен, что человек перед ним реален, пока не понял, что пялится не один — любопытные глаза осматривают его в ответ. С красивого лица незнакомца все никак не хотела слезать мягкая улыбка, будто его действительно забавлял такой растерянный и пораженный альфа. На дружелюбное приветствие омеги Юнги отвечает скромным кивком и небольшой улыбкой, сразу же осознавая, что со стороны выглядит прямо как мотающая головой собачка, стоявшая у руля каждого второго водителя. Он с детства терпеть не может свою скромность, вылезающую наружу всегда так неожиданно и ни к месту, загоняя в угол прямо перед важным мероприятием, или перед... красивыми людьми. Может, не будь он настолько стеснительным засранцем, еще в пятом классе подошел бы к мальчику, который прислал ему валентинку, а может и прямо сейчас собрался бы в кучу и спросил номер у этого симпатичного юноши... — Пак Чимин, — тянет незнакомец свою ладонь для знакомства, но тут же одергивает, вспоминая, что руки мужчины слишком заняты для этого жеста. — Прошу прощения, не подумал. — Мин Юнги, а это мой сын Миндже, — откуда-то находит в себе силы на продолжение диалога Юнги. — Но иногда я называю его «акулёнок» из-за замечательных острых зубов, да, хищник? Юнги даже не успевает подумать, зачем рассказал про прозвище сына, когда Миндже с радостью поддерживает его слова. — Да! Поэтому всегда, когда мы с папой играем в настольную игру про зоопарк, я беру хищных животных, а он травоядных. — немного гордясь собой, говорит Миндже и скромно улыбается, смотря на приветливого парня. — И ты съедаешь его фигурки, прямо как настоящие хищники в природе? — Чимин, увидя, что мальчик первым пошел с ним на контакт, переключает все свое внимание на него. — Нет! Конечно нет! — моментально хмурится Миндже. — Я дружу с его животными. Я добрый хищник и никого не кусаю. — Тогда, если такой добрый хищник устал, он может присесть на мои коленки, чтобы не упасть на поворотах. — Чимин смеется, прикрывая лицо огромным рукавом толстовки, а после зазывающе похлопывает по своим коленям, не отводя глаз от опешившего ребенка. — Тебе трудно стоять и не за что держаться, а так должно быть немного удобнее. Сам по себе омега выглядит дружелюбно и в целом очень даже мило, но отец всегда говорил ему остерегаться сомнительных предложений незнакомцев, и вести себя в подобных ситуациях максимально осторожно. Поэтому Миндже робко поджимает губы и, кидая на Чимина мимолётный взгляд, поднимает голову и смотрит на родителя, ища в его глазах подсказку. Сам же Чимин в это время с нескончаемой теплотой смотрит на семейные переглядывания и поверить не может, что когда-то тоже сможет увидеть такие же ищущие родительскую поддержку глазки. Юнги предложение Чимина удивляет хотя бы просто из-за того, что никогда раньше он с таким лично не сталкивался. Видел в фильмах и сериалах, но не думал, что когда-нибудь и сам встретит человека, который любит чужих детей и не против тесного контакта с ними. Он может понять людей, не любящих детей — это нормально, если не переходит границу между "не люблю" и "желаю смерти". И хоть Юнги никогда не пытался навязать кому-либо общество своего сына, сам он обожает возиться с детьми коллег в те редкие дни, когда они приводят своих мелких на работу. Возможно, с годами жизни бок о бок с ребенком у Юнги просто обострились трепетные чувства к маленьким детям. Оттуда и острая необходимость рассматривать фото Миндже и с тяжелым чувством тоски, граничащим с нежностью, перебирать его детские вещи, которые он покупал либо один, не в силах сдержаться рядом с детским магазином, либо с лучшим другом, который, пусть и полный профан в детской моде, но в роли вешалки смотрелся весьма сносно. Юнги мечется, не знает, что сказать и как на это реагировать. Чимин кажется очень хрупким и совсем небольшим, а его сын, несмотря на совсем юный возраст, уже один из самых высоких в своем школьном классе, удивляя не только учителей и одноклассников, но и самого Юнги, который больше всего боится однажды проснуться и увидеть сына, переросшего его на целую голову. — А вам не будет тяжело? Чимин дарит очередную ослепительную улыбку и активно машет головой. Миндже тут же поднимает голову на Юнги и получает неуверенный кивок. Мальчик нерешительно подлезает к Чимину, не совсем понимая, правильно ли поступает. Все-таки он альфа, негоже ему на коленях у омеги сидеть. — Можно тебя приобнять? — Миндже чуть более оживленно кивает, являясь тайным обожателем обнимашек, и, немного расслабляясь, позволяет взрослому омеге его обнять и посадить удобнее. От взгляда Юнги ускользает то, как инстинктивно Чимин прикрывает ладошкой свой живот, зато юркий взгляд ребенка за этот странный жест все-таки цепляется, и сейчас Миндже непонимающе смотрит прямо в глаза омеги, хмуря бровки. — У тебя болит животик, да? — беспокойно шепчет Миндже, смотря на живот омеги. — Нет-нет, все хорошо, Миндже, я просто… — Чимин поджимает губы, стараясь сформулировать мысли более понятно для ребенка, почему-то ужасно волнуясь. — У меня в животике мой малыш, мой сынок, просто он еще не родился. В ту же секунду губы Миндже забавно вытягиваются уточкой, а в глазах вспыхивает нескрываемый огонек заинтересованности. Юнги, краем уха услышав заявление омеги, тут же подбирается еще ближе к ним, ловит счастливый взгляд сына и робкий, но довольный Чимина. Он тут же говорит, что мальчику все-таки стоит слезть, на что Пак заверяет обеспокоенного альфу, что он в порядке и месяц беременности не последний, соответственно, живот не выпирает слишком сильно. Малыш на его коленках взбудоражено, но уже более аккуратно елозит, отодвигается подальше от живота, так, чтобы его не задеть, и просит Чимина рассказать о крошке немного больше. Юнги же чувствует неприятный осадок от самого себя, когда понимает, что рассматривал, скорее всего, занятого омегу, у которого, к тому же, будет ребенок. Отчего-то тоска и обида оседают в его сердце тяжким грузом; то ли из-за того, что Чимин действительно показался ему очень привлекательным и прелестным, то ли из-за замеченных позже пакетов, которые стоят у ног Чимина и выглядят неприлично тяжелыми. Юнги не может отделаться от мысли, что такой светлый омега мог достаться какому-нибудь грубому альфе, совершенно не умеющему ценить такое сокровище. Глаза непроизвольно скользят по озаренному улыбкой лицу Чимина, а после по счастливому лицу сына, который кажется убаюканным омежьими феромонами, успокаивающими и по-своему уютными. Конечно, Миндже не хватает папы-омеги. Юнги изо всех сил старается сделать все, чтобы мальчик ни в чем не нуждался, отдает сыну всю свою любовь без остатка, но даже так понимает, что ребенку нужны оба родителя, а ему поддержка и опора от любимого человека. — Чимин, твой альфа встретит тебя, чтобы донести пакеты? — позволяет себе такой вопрос Юнги, тут же прикусывая язык. Чимин кажется немного погрустневшим, даже слегка потерянным, прежде, чем отвечает приглушенное «нет» и еле заметно улыбается кончиками губ, смотря точно в глаза Мина. Юнги совсем не надо долго думать, он, крепче держась за поручень, опускается к уху Миндже и что-то шепчет, не давая Чимину услышать ни одного слова. Мальчик взбудораженно кивает и дарит отцу уверенную и довольную улыбку. Чимин, ничего не понимая, решает, что не может совать свой нос в семейные разговоры и плавно переводит тему. — Хочешь потрогать животик, Миндже? Замечая не скрытое желание ребенка, Чимин кладет детскую ладонь на свой животик, тут же охая, когда ощущает едва заметный пинок сына. Дже, испугавшись, мгновенно убирает руку и с широко раскрытыми глазами смотрит на рассмеявшегося омегу. Приятно осознавать, какой это трепетный момент для Миндже и как он боится навредить совсем еще крошечному малышу. Чимин опять берет ручку и вновь кладет на твердый животик, совсем немного нажимает и прислушивается к ощущениям, в следующий момент опять чувствуя ножку сына. Такие моменты особенно сильно греют сердце омеги. — Вау, он пнул меня, представляешь?! — Миндже бегает взглядами то на папу, то на животик и Чимина. — Он только что почти подрался со мной! Малыш такой маленький! Наверное, это омежка, потому что не может же альфа быть таким малюсеньким! Ого! Искренняя улыбка расцветает на губах Юнги, когда он осознает, какой сокровенный момент они делят с Чимином. В голову невольно лезут моменты, когда и Юнги лежал вместе с бывшим, трогая его живот, уже предвкушая момент, когда сможет впервые подержать сына и дать волю накопившимся за весь срок беременности слезам. Первые толчки сына он помнит до сих пор, они фантомными прикосновениями отпечатываются на его руке, и Юнги в тысячный раз клянется себе всю жизнь оберегать долгожданное чудо. Альфа смотрит в окно и понимает, что свою остановку они проехали минуты три назад, а значит, что никакого другого пути уже нет. Чимин же, стараясь не показывать свои бушующие эмоции, тайно умирает от смущения перед этим необыкновенно красивым и потрясающим мужчиной. Впервые ощущая такие сильные противоречивые эмоции, омега старательно прячет покрасневшие уши за спадающими прядями волос, а щеки старается не показывать вовсе, скрываясь за ребенком. Столь внезапные чувства ужасно пугают, Чимин корит себя за влюбчивость и велит глупому сердцу как можно скорее успокоиться, сосредоточиться на милом Миндже и его ручках на животе. — Вы тоже до конечной? — все-таки спрашивает Чимин, когда видит, что они почти доехали до предпоследней остановки. Солнце за окном давно уступило место луне, которая привела с собой безмолвную и пугающую темноту. Юнги на это только мягко кивает и утыкается взглядом прямо в окно, ни капельки не жалея о своем решении. На улице темно, а у Чимина еще и пакеты, которые нести не просто трудно, а очень тяжело, учитывая малыша в животе и постоянную усталость. Альфа помнит, как его бывший омега жаловался на отекающие ноги и тянущую боль в животе после даже самых незначительных физических нагрузок. На самом деле, Юнги никогда не узнает о том, как сильно Чимин хочет, чтобы идти им нужно было в одну сторону, хотя бы до первого поворота. Больше всего Чимин не любит возвращаться домой поздно, когда надо как можно тише пробираться по дворам, стараясь не поддаваться панике и не вспоминать сюжеты детективов и сериалов. А сегодня у него, как назло, еще и несколько пакетов с немаленьким общим весом, потому что продукты в холодильнике закончились, а чертовы гормоны в магазине резко стали требовать совершенно неожиданные вещи, еще и как можно в большем количестве. По своей натуре Чимин ужасно пугливый. Еще с подросткового возраста он старался приходить домой до наступления темноты, потому что она его пугала, ровно так же, как пугал каждый случайный подозрительный альфа, стоящий во тьме, курящий, или, куда хуже, пьющий. Юнги вызвал у Чимина доверие слишком быстро, но он, если честно, не знал, что делать с этим фактом. Автобус, наконец, останавливается, и Юнги притормаживает готового вылезти сына, дожидаясь, когда народ немного рассосется, только тогда пуская его вперед. Миндже торопливо семенит к выходу из злосчастного транспорта и спрыгивает на асфальт, дожидаясь папу с Чимином. Юнги не дает омеге пройти вперед, опережая его, выходит из транспорта и встает у дверей, подавая Чимину руку, помогает спуститься, тут же забирая у него из рук тяжелые пакеты. Чимин удивленно хлопает глазами, но благодарит его, извиняясь за неудобства. — Все в порядке, Чимин, пожалуйста, позволь мне помочь, — Юнги улыбается от вида неуверенного парня и утешительно поглаживает его по плечу. — Можем ли мы с Миндже проводить тебя? До подъезда, до дома? — Не думаю, что вы должны… — Чимин мнется, все-таки сгорая от смущающей обстановки, взвешивая все «за» и «против»; на самом деле он невероятно рад, что Юнги предложил проводить его. Нарастающий страх давал о себе знать намного сильнее, стоило автобусу повернуть на последнем повороте перед конечной. — Вам точно не будет трудно? — Нет, конечно, нет, Чимин, — Юнги мгновенно осекается, вспоминая, что у парня, наверняка, есть альфа. — Если ты не против. Прости за такую настойчивость, наверное, мне не стоило так налегать на тебя. — Мне, на самом деле, очень страшно ходить по улицам поздним вечером и ночью, — Чимин говорит неуверенно, его голос стихает под конец. У альфы стремительно разрастается глупейшее желание прижать это милейшее создание к себе и заверить, что с ними он точно будет в безопасности. — Так что да, проводите меня, пожалуйста. Юнги широко улыбается в ответ на робкую, доверчивую улыбку, и они все вместе идут по указаниям омеги. Так как обе руки у него заняты пакетами, он велит малышу взяться за ручки с Чимином, и тот охотно соглашается, уже протягивая свою ладонь Миндже. Ребенок радостно подскакивает и сцепляется руками с новым другом, всю дорогу не переставая задавать вопросы, половина которых связана с совсем маленьким ребенком в животе Чимина. Юнги слушает не менее заинтересованно и тоже периодически что-то спрашивает, вновь, как и несколько лет назад, заинтересовавшись темой беременности и в целом состоянием Чимина. Омега, убаюканный успокаивающей примесью шоколадных запахов Минов, доверяется и рассказывает, как читает малышу книжки на ночь, как кушает в основном то, что раньше никогда не ел, и то, как сильно он любит свою крошку. Рассказывает про купленную кроватку и даже показывает фото комбинезончика, который уже купил на выписку из роддома. Юнги не может перестать повторять синонимы к слову «прелестно», совсем не совладая с собственным сердцем. Они много говорят. Всем троим кажется, что бесконечно. Вопросы и истории не заканчиваются, у Миндже, как оказалось, язык не перестает болтать никогда, а Юнги отличный слушатель, поэтому Чимин совсем не замечает, как они почти подходят к подъезду. Юнги рассказывает Чимину про их несостоявшийся брак с папой Миндже, когда омега случайно затрагивает эту тему, а после сразу извиняется, услышав всю историю. Сами Мины эту тему особенно трудной не считают, потому что смогли отпустить ужасного человека из их жизни и теперь живут, окруженные любовью друг друга, не жалея ни о чем. Чимин восхищается ими, потому что никогда раньше не задумывался, как мало, оказывается, нужно для счастья. Он проникается разговорами так сильно, что перестает обращать внимание на темноту и тревожные мысли. Крепче сжимая ладошку Миндже, Чимин слушает, рассказывает, а потом еще раз слушает. Они останавливаются у подъезда омеги, и каждый из них чувствует непередаваемую тоску от скорого расставания. Миндже бегает вокруг Чимина и зовет его к ним в гости, чтобы обязательно показать нового робота и коллекцию школьных тетрадей, купленных в аниме магазине. Юнги смотрит в добрые глаза Чимина и ловит себя на мысли, что этого омегу действительно окружает аура уюта и тепла, когда чужие короткие пальчики закапываются еще глубже в длинные рукава безразмерной персиковой кофты, скрывающей небольшой животик. — Чимин-хён уже уходит? Мы пришли? — Миндже становится между папой и Чимином, грустно смотря на них поочередно. — Ты хочешь спать, да, хён? Это потому что малыш у тебя в животике хочет спать, наверное и ты тоже. Но мне так не хочется, чтобы вы с ним уходили спать прямо сейчас, хён, ну пожалуйста. Папа всегда разрешает мне досмотреть последнюю серию аниме перед сном, почему мы не можем погулять еще хотя бы немножечко? — Чимину и малышу действительно пора кушать, плавать в пенке и ложиться спать, милый. — Юнги тыкает в кончик носа сына. — Но я уверен, что мы еще увидимся, Миндже, ты хочешь? Ребенок часто кивает и лезет обниматься. Крайне осторожные ручки обвивают талию Чимина сбоку, Дже прикладывает голову к животу и ойкает, сразу получая слабый пинок прямо в ухо. Юнги пересекается взглядом с Чимином и пресекает желание крепко обнять его хрупкую фигурку, хотя бы просто потому что его моральные устои не могут позволить сделать это без разрешения, еще и с возможно занятым омегой. Миндже отстраняется и улыбается аж до самых ушей. — Когда малыш родится, я подарю ему любимого робота! Он мягкий, поэтому ему не будет больно играть с ним. — младший Мин смотрит на родителя, почти светясь от счастья. — Да, пап? Я смогу его подарить? — Если хочешь, Дже, конечно. Ты у меня умница. — Юнги гладит сына по вьющимся волосам и заправляет за ушко выбившуюся прядь. — Возьми у Чимин-хёна номер телефона, чтобы мы смогли позвать его в гости или пойти вместе погулять, пап. Ой, тут Намджуни-хён звонит! Наверное, опять потерял нас. — Миндже берет светящийся телефон альфы из его кармана и показывает родителю экран. Юнги отмахивается, трубку поднимает сам мальчик, делая шаг вперед и сразу погружаясь в диалог с любимым хёном. — Можно попросить у тебя номер? Само собой, не только потому что Миндже попросил, я и сам хочу, но… Наверное, это не совсем правильно. У тебя наверняка есть альфа, а я, вроде как, не хочу показаться безмозглым мужланом, который стал бы уводить кого-то из семьи. — Юнги, я должен сказать тебе... — Чимин трет вспотевшие ладошки в карманах, а его малиновый запах с ноткой киви едва заметно усиливается. Он, наверняка, еще и смущается, но Юнги не может знать это, потому что голова омеги опущена, и совершенно не хочет подниматься. — У меня нет альфы. Ну, то есть, он был, естественно, ребенок же у меня не из воздуха. Я не нагулял, ничего такого. Просто… Да, черт, это как в глупых дорамах, когда парень сбегает от омеги после новости про беременность. Он постоянно говорил, что хочет детей, но когда я поставил перед фактом, что беременный, на третьей неделе он словно испарился и все, дело с концом. Я не сожалею, даже рад, что такой мусор вынес себя сам. Прости, что не сказал раньше. — Не волнуйся, Чимин, я понимаю. Тогда я действительно могу попросить у тебя номер и в ближайшем будущем смогу позвать погулять? Не хочу показаться грубым или настойчивым, но я готов предложить тебе свою помощь. Ты можешь писать мне в любое время, хорошо? Не носи, пожалуйста, больше такие тяжести, Чимин. Не мне тебе что-то говорить, но ты и сам понимаешь, как это вредно для ребенка в животе и для тебя в целом. Чимин благодарно всматривается в чужие глаза и достает телефон, чтобы записать номер Юнги. Совсем рядом Миндже смеется с какой-то очередной шутки Намджуна, пока Юнги сосредотачивается на пухлых пальчиках и диктовке номера с самым настоящим ураганом чувств внутри. Он даже уверен, что выглядит как персонаж аниме, которого впервые позвали на свидание. Для полноты картины ему не хватает только дурацких звуков на фоне и нелепых сердечек, летающих вокруг него. Чимин добавляет номер в контакты и пробует позвонить. Миндже тут же хмурится, убирая телефон от уха, и говорит, что кто-то звонит по второй линии, поэтому Чимин сбрасывает и кладет гаджет обратно в карман. Омега опять закапывает ладошки в рукава и кладет их на свой животик, растягивая губы в улыбке. Весь этот вечер кажется сном. — А вы где живете? — Девять остановок назад, — посмеиваясь, говорит Юнги, следя за каждой эмоцией на лице собеседника. — Я увидел у тебя большие пакеты, не смотри на меня так. — Но вы приехали практически на другой конец города! — в порыве эмоций Чимин хмурит темные густые брови, и Юнги считает, что это выглядит слишком мило. — Но ты не волновался, идя домой, и не тащил огромные пакеты, это важнее. — Юнги, теперь мне еще более неловко… — Я сейчас вызову такси, не переживай. Нам с Миндже понравилось общаться с тобой, ты чудесный. Они прощаются немного скомкано. Единственный, кто полностью расслаблен — это Миндже, опять обнимающий Чимина на прощание. Юнги чувствует, будто с сердца потихоньку, едва ощутимо, но сдвигается тяжёлый камень, который все это время заставлял альфу сожалеть о некоторых моментах его жизни. Общение с Чимином схоже на вечерний просмотр фильма с сыном и целым пакетом вкусной, но вредной еды, когда вся усталость и проблемы отходят на второй план, делая центром вселенной время, проведенное с Дже. Мягкая улыбка омеги действует лучше любого успокоительного, и Юнги, поднимая руки, сдается, признавая полное поражение. Описать эмоции альфы, если бы он узнал, что у Чимина уже есть кто-то, невероятно сложно, просто потому что Юнги и сам не уверен, что чувствовал бы сильнее — зависть, грусть или бесконечную жалость к себе. Живя не первый год с мыслями о том, что он действительно не достоин большего счастья, чем имеет сейчас, Чимин появился как самый настоящий ангел, будто даруя альфе шанс на что-то другое, неощутимое ранее. — Тебя точно не надо проводить до квартиры? — напоследок уточняет Юнги, когда видит подъезжающее такси. — Не беспокойся, Юнги, я же не хрустальный, — Чимин невзначай проводит рукой по спине мужчины, замечая, как тот напряжен. — Я обязательно позвоню, хорошо? Через двадцать минут, как и договаривались. — Хорошо, спасибо, Чимин. Оба понимали, что брошенное Юнги «спасибо» значит немного больше, чем просто благодарность за звонок. Будучи взрослыми людьми, оба догадывались, к чему это может привести и для чего Минам номер Чимина. Тусклый свет в машине, машущий в окошко Чимину Миндже и пара робких улыбок. Все только начинается.