Гарри Поттер и каменная философия

Только к пятнице Гарри оправился полностью. Среду и четверг он провел в полусне, лишь краем сознания понимая, что его факультет находится в подземельях, что в комнате нет окон, но есть огромный камин в гостиной и что она отделана в серебристо-зеленых тонах. А тем, сколько у него соседей по комнате, Гарри заинтересовался только в пятницу утром. Проснувшись и задавшись этим вопросом, Гарри понял, что совершенно выздоровел. Прислушался к себе и обрадовался — точно здоров! Температуры нет, вернулся аппетит, и появился интерес к окружающему миру. Откинув одеяло и раздвинув полог, Гарри выбрался из постели и с любопытством осмотрелся — ого, шикарная комната!.. Четыре роскошные кровати с тяжелыми пологами, два дубовых письменных стола, четыре стула. Две стены заняты стеллажами, ещё одна — совмещенным гардеробом. В изножье каждой кровати стоит сундук. Вспомнив про Тортика, Гарри тут же окинул взглядом помещение в поисках переноски и увидел её возле прикроватной тумбочки. Конечно же, она оказалась пустой, Гарри опустился на колени и стал ползать по всей комнате, заглядывая под кровати. Стук коленок и шорохи разбудили однокурсников. Ребята, сонно зевая, высунулись из-за пологов и с легким недоумением уставились на пятую точку Поттера, выглядывающую из-под кровати Гойла. Драко протер глаза и опасливо обратился к пестреньким семейным трусам, обтягивающим тощий поттеровский зад: — Э-э-э… а что ты делаешь? Гарри выбрался из-под кровати и посмотрел на Драко, а потом… — вот же пакостник! — шепнул: — Не шевелись. Она смертельно ядовитая… Драко замер, его серые глаза от страха вытаращились и стали голубыми, одними губами он едва слышно прошептал: — Кто?.. Гарри показал на переноску: — Она сидела вот тут. А сейчас её тут нет, и я боюсь, что она уже к кому-то прикоснулась. К кому-то из вас. — А что будет, если она к кому-то прикоснется? — тонким мышиным голосом спросил Драко. Гарри сел на ковре по-турецки, обнял ноги ладонями и начал вещать: — От соприкосновения с кожей начинается зуд, который переходит в чесотку, появляется внезапно и характеризуется выраженностью симптомов: волдыри имеют яркий окрас и выпуклость, сильный зуд усиливается от прикосновений, чувствуется жжение. Заболевание, как правило, является реакцией на контакт с аллергеноносителем и быстро проходит. В среднем, симптомы пропадают за два часа. Но если у тебя чувствительная кожа, то, к сожалению, её ядовитая железа является крайне едкой и отравляет твой организм насквозь, что свидетельствует о наличии в организме каких-либо нарушений. Это могут быть инфекции, проблемы с желудочно-кишечным трактом, печенью и тому подобное. В отличие от острой формы, хроническая форма имеет смазанную симптоматику: сыпь не столь яркая и менее интенсивная. Однако сильный зуд присутствует почти всегда, доводя некоторых пациентов, у которых наблюдается сыпь на теле, до невротических расстройств. Также к данным симптомам могут добавляться общее недомогание, слабость, повышение температуры тела, головные боли, тошнота, понос. Заболевание ужасно трудно лечить, да его лечение следует полностью исключить, так как прием зелий может спровоцировать отек Квинке и привести к серьезным последствиям, вплоть до летального исхода. Как вы понимаете, Гарри внаглую и сильно преувеличенно оттарабанил симптомы самой обычной крапивницы, но бедный-то Драко об этом не знал… Поэтому к концу монолога он практически распрощался с жизнью, весь покрылся потом и побелел до синевы. А когда по полу к Гарри прошмыгнула коричневая ящерица, Драко от ужаса чуть из кожи не выскочил — так перепугался… — Это… это оно? — прозаикался он, выглядывая из-за спины Гойла, и осекся. Потому что Гарри спокойно и как ни в чем не бывало погладил «смертельно ядовитую» тварь. Ну а при виде ехидных глаз Поттера до Драко начало кое-что доходить. И понятное дело, он взбеленился и возмущенно заорал: — Так ты наврал? Ты сочинил весь этот ужас?! Поттер, да ты скотина! Нащупав подушку, Драко с гневным воплем запустил ею в Поттера, с тихим смешком Гарри ловко поймал летящий пуховой снаряд и кинул обратно. В Драко он попал, потому что тот, ослепший от бешенства, не успел среагировать, и огромная подушка припечатала его к кровати, почти полностью погребя под собой. Вроде не очень благоприятное начало для знакомства, но мальчишки… они такие мальчишки, Малфою и Гойлу с Креббом оно пришлось по душе. Все трое по достоинству оценили и одобрили жестковатую шуточку Поттера. А его ящерица по имени Тортик произвела сильное впечатление, когда ребята узнали, что она — неизвестный науке вид. Разумеется, Гарри умолчал о том, что он сам её создал. Рано пока его друзьям знать о его мастерстве создавать элементалей, тем более что он и сам ещё не понимал, как он такое чудо сотворил во младенчестве — оживил кондитерское изделие. В пятницу же, если помнится, проводится первый урок зельеварения, и сразу после завтрака. Ну а на самом завтраке к Гарри спикировала Поляроид с письмом на лапке. Села на стол и вылупилась на Гарри. Тот проводил взглядом пару перышек, улетевших в его кубок с тыквенным соком, и скривился, отставил бокал в сторону. Потом сварливо забрюзжал, обращаясь к птице: — Фуй… какая ты нечистоплотная! А это что? — палец обличительно указал на письмо. — Это от кого? Ты чья птица? Моя? Тогда какого лешего ты даешься в чужие руки?! Казалось, каждое новое слово было тяжелее предыдущего, и пристыженная сова всё ниже и ниже склонялась под неподъемным грузом обвинительных и справедливых претензий. В конце концов она совершенно распласталась перед тарелкой, распростав крылья и обреченно зажмурившись. Высказавшись, Гарри сменил гнев на милость и отвязал послание от лапки. Развернув и глянув на имя отправителя, он хмыкнул и примирительно буркнул: — От Хагрида. Ладно, ему можно… всё-таки это он тебя купил и подарил мне. Но впредь смотри — чужим не даваться! Сова сдавленно ухнула, принимая условия строгого хозяина. Прочитав приглашение великана, Гарри равнодушно пожал плечами и скомкал его. Симпатии к Хагриду он не ощущал и в гости к нему не собирался. Поляроид вопросительно посмотрела на смятый комок, Гарри погладил её по спинке и доверительно шепнул ей: — А зачем он тебя послал? Сам же тут сидит… — и Гарри кивнул на стол преподавателей, где на краю сидел верзила и что-то пил из ведерка. Доев, мальчик велел сове забраться на руку и вместе с ней направился к вышеозначенному столу. Подойдя, он вежливо обратился к великану: — Мистер Хагрид, ваше приглашение я принять не могу, так как боюсь вас. Вы странный и ненормальный человек, мой дядя считает, что вы агрессивный псих, потому что вы ни с того ни с сего заколдовали моего брата, украли лодку и оставили их посреди моря на острове без средств передвижения, пищи и воды. Тот придаток, который вы наколдовали Дадли, пришлось удалять хирургическим путем, и мое желание спалить вас на костре всё ещё в силе. Всего хорошего, сэр. Не обращая внимания на ряд соляных статуй, Гарри развернулся и ушел из зала. Северус осторожно скосил глаза на оцепеневшую Минерву, очень стараясь удержать каменное выражение на своем лице — вот это да, ну и Поттер… Хагрид уподобился налиму: выпучил глаза и открывал-закрывал рот, полностью офигевший от выступлений-претензий доброго мальчика. Второй опомнилась мадам Стебль, нехорошо прищурившись, она окатила Хагрида подозрительным взглядом и обрушилась на Дамблдора, найдя в нем козла отпущения: — Директор, а разве Хагриду не запрещено колдовать? И что он там с магглами сделал??? — Да! — включилась Минерва. — Чего он там такого натворил, что мистер Поттер мечтает сжечь его на костре? Голубенькие глазки Дамблдора так и забегали, так и забегали… И странно замер-застыл на своем месте Квиррелл. Войдя в класс Зельеварения, Гарри присвистнул, одобрительно обозревая готическую обстановку в черных тонах. Всё было черным: стены, потолок и полки, массивный учительский стол из мореного дуба. Двадцать столов из черного ясеня четырьмя рядами по пять расставлены по классу, на каждом — по два котла, всего их сорок. О том, что столы из черного ясеня, Гарри понял по разводам-узорам древесины, дядюшка-фрезеровщик прекрасно поднатаскал его по части деревообработки. Со столов Гарри переключился на полки с банками и заинтересовался их содержимым. В зеленоватой и желтой жиже плавали довольно жутенькие уродцы, всякие эмбрионы и червеобразные монстрики. Гадливо морщась, Гарри с нездоровым любопытством рассматривал одного особенно страшненького, когда в класс вошел профессор. Отметив Поттера возле стеллажей, Северус неодобрительно нахмурился, но порицать своего же слизеринца не стал, а только кашлем дал о себе знать. Услышав его, Гарри опомнился и поспешно занял место рядом с Захаром. Украдкой улыбнувшись друг другу, они внимательно выслушали вводную речь профессора, а потом занялись уроком — варкой зелья от фурункулов. Момент, когда Невилл расплавил котел, был профессору только в радость. Поставив мгновенную термозащиту, Северус с наслаждением обругал недотепу и велел Шеймусу отвести его в Больничное крыло. И с уважением оглядел то, что осталось от оловянного котла: не иначе как пацан — маг огня и металла, раз так запросто ухитрился расплавить его в лужицу без помощи паяльной лампы и доменной печи… Из него выйдет неплохой Земляник, если аккуратненько направить его стихийную магию в нужную сторону. Тем временем студентики доварили зелье кто как смог, остудили, перелили в скляночки образцы и, поставив на профессорский стол, спешно покинули класс. Направился к двери и Гарри. Северус, доведя его взглядом до самого выхода, лениво бросил, как только мальчик шагнул за порог: — Мистер Поттер, задержитесь, пожалуйста. Гарри вздрогнул и остановился, враз как-то закаменев, медленно развернулся к профессору Снейпу и уставился на него глазами испуганной лани. Желая хоть как-то смягчить моральную дистанцию, Северус выдвинул из-под стола свой стул и уселся на него, визуально став меньше и не таким страшным для мелкого мальчишки. Гарри приободрился и, осмелев, подошел ближе. — Что это за история стряслась в Большом зале после завтрака? — вкрадчиво спросил профессор. Гарри понурил голову и смущенно засопел. Потом, попинывая сумку коленом, принялся несмело рассказывать о том, что дядя, защищая его от злых магов, увез семью на остров, куда потом заявился дурной великан и наколдовал Дадлику кое-что лишнее. И от этого лишнего у него были крупные неприятности и его пришлось удалять хирургическим путем в частной клинике. — А зачем вас дядя увез? Чем это маги плохи? — не сдержал удивления профессор. Гарри поднял голову, от его пристального взгляда Северусу стало очень неуютно, прямо как на приеме у психотерапевта. И заговорил Гарри как заправский психиатр, объясняя ему практически на пальцах. — А вы не знаете, сэр? Меня оставили на пороге в морозную ночь, и, если бы не соседский пёс Тревис Диксон, я бы замерз насмерть, как тот младенец, которого в ту же ночь подкинули в приют миссис Коул. Представляете, открыла миссис Коул рано утром приемный ящик, а там трупик годовалого ребёнка. Завернутый в сто одеял и с документами. Мне не сказали, кто был тот ребёнок, но я точно знаю, что тётя Петунья могла найти на пороге мою замерзшую тушку, если бы не Тревис Диксон. Этот пёс однозначно спас мне жизнь. Теперь письма, сэр. Тётя Петунья сказала, что обычно приходит один преподаватель из школы Хогвартс и приносит одно письмо. Первое письмо дядя отобрал и прочитал сам. Затем пришло ещё письмо на следующий день. В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. В пятницу для меня принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для меня — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тёте Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тётя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым. Как он пояснил, по воскресеньям — никакой почты, сегодня — никаких чертовых писем… Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило его по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Мы все инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у нас над головами, я очень испугался и убежал в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. «Ну все!», — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он очень старался говорить спокойно, сэр, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. «Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений!» Скажите, профессор, ради чего нужно было устраивать тот локальный армагеддон с письмами? Это нормально? Я подобрал с пола штук пять и три из них прочитал, везде было написано одно и то же. Ну и зачем это нужно — повторять десятки и сотни раз? Не вижу никакой логики. Потом на острове этот огромный бородатый дуболом напал на моего брата, хотя ругался с ним дядя Вернон, и мы с тётей Петуньей считаем, что он поступил, как самый распоследний трус и бессовестный эгоист. Если он таким образом хотел напугать взрослых посредством причинения вреда их ребёнку, то это ему удалось, но вместе с тем он напугал и меня. Я его ненавижу, сэр, за подлый поступок по отношению к Дадли, из-за него мой брат перенес унизительную и болезненную операцию. Я до сих пор не понимаю, как он мог так поступить. Зачем он заколдовал простого мальчика, обрекая его на издевательства со стороны посторонних, ведь поросячьи части тела у человека не растут? И я… я ведь тогда прекрасно понял, что чувствуют простые люди по отношению к колдунам, я сам, САМ захотел спалить Хагрида на костре, подобно Томасу Торквемаде! Гарри замолчал, попыхтел-попыхтел, собирая разбросанные эмоции, потом пронзительно посмотрел на Северуса своими зелеными блестящими глазищами и вдруг совершенно по-детски жалобно спросил: — Сэр, а вы правда с моей мамой дружили? И всё… Северус потерянно моргнул — исчез многомудрый психолог, вместо него перед ним стоял маленький и очень обиженный ребёнок, доверчиво ждущий ответа. Чувствуя себя в ловушке, Северус неловко кивнул, вынужденно признавая: — Да, мистер Поттер, мы с вашей мамой… дружили. — И с тётей Петуньей, да?! — радостно подхватил Гарри, счастливо подпрыгивая. — Тётя вас помнит, говорит, вы таким смешным были, маленьким, тощеньким, носатеньким. Кстати, нос у вас и правда большой и… — Гарри отклонился в сторону, чтобы посмотреть на профессорский нос сбоку, — красивый! О боже… Северуса охватило внезапное желание закопаться в пол прямо сквозь камни — ох уж эта детская непосредственность. Иногда дети такие неудобные… И он осторожно поинтересовался: — А что ещё Петунья про меня рассказывала? — Всё-всё рассказывала! — с готовностью доложил Гарри. — И как вы познакомились, и как дружили много лет до пятого курса, и как вы потом поссорились из-за парня. Честно говоря, мой папа тёте Петунье тоже не нравился, она называла его ветрогоном и разгильдяем. Сначала я думал, что это потому, что он пьяный сел за руль, из-за чего они с мамой погибли в автокатастрофе, но потом дядя показал мне письмо от директора Дамблдора и я узнал, что на самом деле папа был ещё хуже, чем пьяница! — Это почему? — ошарашенно спросил Северус. — Потому что он ничего не сделал, чтобы спасти меня и маму. Понимаете, твердо зная, что за его семьей охотится маньяк, он вместо того, чтобы хватать жену с ребёнком и бежать на край света, никуда не сдвинулся, а остался даже там, в магмире, ничем не вооружился и никак не защитил своих родных… — Гарри помолчал и, подумав, совсем грустно заключил: — А дядя Вернон попытался. Он купил ружье и увез нас на остров в надежде, что открытое водное пространство защитит нас от опасных колдунов. Помолчали. Потом Северус вздохнул, ухватил Гарри за рукав рубашки и мягко притянул к себе. Гарри не стал рыпаться, а кротко позволил себя обнять, знакомясь с этим, доселе неведомым, ощущением, когда его впервые обнял посторонний взрослый, профессор, а не родной дядя. Закрыв глаза, Гарри зарылся лицом в черную мантию профессора и, вдыхая стойкий запах трав, идущий от мантии, с благодарностью стал слушать его глубокий голос. И долго ещё сидел Северус, рассказывая о приключениях и веселых проделках маленькой Лили Эванс.