Гарри Поттер и каменная философия

В Литтл Уингинг Северус смог вырваться только на выходные. И то с предельными предосторожностями. Подозревая за собой слежку от Дамба, он сперва трансгрессировал в пяток разных мест, задерживаясь в каждом на час-полтора. Наконец в последнем пивном баре он привязал к трубе зачарованный платок и уехал по-маггловски, никаких магических следов не оставив. Последние несколько лет Северус старательно пудрил Дамблдору мозги, притворяясь запойным пьяницей. Так что Наземникус Флетчер, ничего не заподозрив, доложился Дамбу, что Снейп остановился в баре и, судя по всему, собрался там квасить все выходные. Дамбушка довольно покивал, расслабляясь — всё хорошо, пусть мальчик напивается, пусть заливает свое горе. Тем крепче и легче его потом можно за жабры ухватить помимо Азкабана… А Северус, сбросив все хвосты, с автобуса пересел на поезд и спокойно доехал до Лондона, а оттуда и до городка, адрес которого ему сообщил Гарри. Сонная улица встретила его тишиной и бесснежным морозом, тихо хрустел под ногами тонкий лед, глазурью покрывающий мостовую, поскрипывали от холода голые деревья. Серый четырехэтажный дом довикторианского стиля, со следами былого величия, круглый подъезд к мраморной лестнице, широкий ажурный бельведер на куполе крыши. Красивый и очень старый дом. Вестибюль-холл, стойка администратора. У служащего за ней вытягивается лицо при виде Северуса и он поспешно хватается за телефонную трубку. Заполошно кричит в неё: — Дэн! Тут к твоему… Доусону. Очевидно, у служащего язык не повернулся назвать подопечного Дэна бездомным. Северус ощутил благодарное тепло где-то глубоко в груди — как бы ни жил его отец последние годы, его любили и даже уважали. Вон как человек за него радуется. Дэн Морган вскоре вышел к нему и хмуро оглядел блудного сына. Процедил сквозь зубы: — Манчестер не так далеко от Суррея. Где вы шлялись? Совершенно неожиданно Северуса охватила обида, да такая, что у него аж горло перехватило и воздух намертво застрял в глотке. Видимо, эта обида как-то отразилась на его лице или проявилась в глазах, потому что Морган вдруг смягчился и повел рукой в приглашающем жесте. — Ну хорошо, идемте. Джон Доу — Тобиас Снейп жил на втором этаже в угловой двухместной комнате. Его сосед уполз на процедуры, так что встреча отца и сына прошла наедине. Увидев сына, Тобиас молча поднялся с кровати и шагнул навстречу, протягивая руки, так же молча к отцу шагнул и Северус. Слова тут были не нужны. Крепко обнявшись, они долго стояли неподвижно, ощущая тепло тел друг друга и переживая этот очень волнующий момент — невозможную, невероятную по всей возможности встречу после долгой, очень долгой разлуки. И в этот миг Северус, как никто, понимал страстную ненависть святейших инквизиторов ко всем злобным колдунам. Он сам был готов стать беспощадным и безжалостным палачом Торквемадой. Потом они долго сидели вместе на кровати и тихо переговаривались, делясь своими историями о жизни. Временами Северус бросал взгляды на кресло-каталку, стоявшее тут же, возле кровати, наконец любопытство пересилило терпение, и он кивнул на него: — Твое? — Да, — кивнул Тобиас. — Ноги у меня порой отказывают, подгибаются. Так что на дальние расстояния я предпочитаю ездить. Помолчали. Потом Тобиас спросил негромко, угрюмо глядя в пол: — Зачем им понадобилось убивать Эйлин? — А маму… убили? — задохнулся Северус. Тоби исподлобья глянул на сына. — А ты как думаешь? Или это обычное дело у вас, когда сильная потомственная ведьма от чахотки сохнет? Не смеши мои… шлепанцы, их в гроб не положат. Наведенным проклятием Эйлин свалили. Ты-то сопляк был, в школе учился, а я месяцами смотрел, как она от боли загибается, порчу от себя и от своей семьи отводит. Всю дрянь, на меня летящую, на себя перехватывала. Думаешь, я зачем напился? А затем, чтоб с ума не сойти от жуткой правды и спиртом ту заразу с себя очистить. А потом эти… клоуны. Увидели, что я никак не поддаюсь, и решили точно и наверняка прикопать чересчур живучего маггла, так вы нас называете?.. Потрясенный Северус только и смог, что кивнуть. Тобиас вздохнул и продолжил: — Я последним словам умирающей Эйлин поначалу не придал особого значения. Попросту говоря, я от них отмахнулся, бравировал потому что, храбрился, дурак наивный… полагал, ну чем я-то им мешаю? А оказалось — очень даже мешаю. Это я уж потом понял: все твои ровесники — сирота на сироте. Вот и тебя хотели того… осиротить. — А что… мама сказала?.. — прошептал Северус. — Ну, — задумался Тобиас. — Бессвязные слова, на мой взгляд, и ко мне они никаким боком не относятся вроде. «Это заговор, понимаю, но ради общего блага… никто не поймет… на темного лорда… священные двадцать восемь», вот такие слова, Северус, и я, упаси бог, не понимаю, что они значат. Так или иначе, но мне пришлось бежать, пока они меня не прикончили. Ну, а ограбление в подворотне я воспринял, как дар небес, оно и подсказало мне, как дальше действовать. Ведь в больницу я угодил с крупной такой амнезией, к счастью, временной, потом-то я всё вспомнил. Ну, а вспомнив, понял, что это и есть выход. Безмозглым идиотом притвориться проще простого, главное, сыграть как можно правдоподобнее. Так и не стал говорить врачам, что память вернулась. Лучше быть живым дураком, чем умным трупом. Прости меня, сын. Северус вместо ответа сгреб отца в охапку, искренне радуясь его находчивости — провести всесильных колдунов, как сосунков, вокруг пальца, да он просто умница! О чем он и сообщил: — Я горжусь тобой, папа, ты молодец! Я ведь тоже не пропал, у друга то лето провел, да и последующие годы тоже у него гостил-проживал, пока на ноги покрепче не встал. Тобиас тоже обнял Северуса, глубоко вздохнув: — Знаю, что ты не пропал… я ведь приходил на вокзал Кингс Кросс и из-за колонн наблюдал за тобой, как ты уезжаешь-приезжаешь. И как тебя встречал твой друг. За это я тоже прошу прощения, что не показался тебе раньше, просто не хотел рисковать той малой толикой безопасности. Северус молча кивнул и благодарно потерся носом об отцовское плечо. Придется и дальше какое-то время скрываться, пока он не разберется с одним мудозвоном шмеленосцем. Из тех обрывочных слов, которые умирающая мама попыталась передать отцу перед смертью, он без труда сложил целую фразу: «Это заговор, понимаю, но ради общего блага смерть аристократа — это такая малость. Никто ничего не поймет и подумают на Темного Лорда, как на блюстителя чистокровности. И священные двадцать восемь нам не помеха». Перед внутренним взором Северуса как наяву встали заученные намертво имена из списка всех двадцати восьми священных фамилий. От первой и до последней буквы алфавита: Абботы, Бёрки, Блэки, Брустверы, Булстроуды, Гринграссы, Долгопупсы, Краучи, Кэрроу, Лестрейнджи, Макмилланы, Малфои, Мраксы, Нотты, Олливандеры, Паркинсоны, Пруэтты, Розье, Роули, Селвины, Слизнорты, Трэверсы, Уизли, Флинты, Фоули, Шафики, Эйвери и Яксли. Помнится ещё, что в свое время тот справочник вызвал сильнейший общественный резонанс. Некоторые семьи возмущались тем, что не были включены в список, некоторые наоборот — что входили в его состав. Ко второму типу, например, относились Уизли. Они считали магглов интересными, трудолюбивыми личностями и гордились дружбой с ними. Чистокровные и им сочувствующие осудили такие публичные протесты и прозвали их «предателями крови». Так или иначе, после выхода справочника история не стояла на месте. Например, в результате Второй магической войны многие представители чистокровных семей погибли или попали в Азкабан, некоторые династии пресеклись: Блэки, Лестрейнджи, Краучи… Продолжая обнимать отца, Северус глухо проговорил ему в плечо: — Я тебя домой заберу, пап. Сразу же, как разберусь со всеми… — Будь осторожен, — шепнул Тобиас. — Я всегда осторожен, — усмехнулся Северус. — Мудозвон бородатый до сих пор не подозревает, что все эти годы я жил у Филча. Это его сын меня встречал-провожал на вокзале, он таксистом работает. Отец тихо засмеялся, тепло прижимая к себе сына. Всё же свиделись, благодаря одному славному мальчику, а дальше им теперь уже ничего не страшно, вместе они всё преодолеют. *** Полз тихий и вдумчивый семестр, по-разному воздействуя на все семь курсов волшебной школы. Пятые и седьмые курсы трясло в экзаменационной лихорадке. Вторые ломало и корежило от неопределенности — бедные второклашки никак не могли определиться с выбором предметов для третьего курса, а сами третьекурсники в ужасе хватались за головы от кошмарных Рун, цифр, карт Таро и фантастических тварей, да ещё и маггловедение, мать его за ногу! И только первые, четвертые и шестые спокойно учились, не заморачиваясь на посторонние проблемы. Первые по неопытности, а остальные просто разобрались, влились в школьную рутину и привыкли. Потеря Пушка, тролля и Зеркала заставила Дамбушку пересмотреть свои планы. Подземная полоса препятствий стала просто не нужной. Философский камень не в чем стало прятать. И Дамбуля довел свой бедный мозг до кипения, пытаясь придумать, куда положить чертов камень, какую ловушку для него сочинить и как в эту ловушку заманить Волдью-морду и Гарри Поттера. Может, что-то придумать с Хагридом и его драконом? Но в том-то и закавыка, что Гарри с Хагридом НЕ подружились, и мальчик вряд ли кинется выручать великана. Натравить Квиррелла на единорогов? А с какой отработкой Гарри в лес запустить? Ладно, потом придумаем, а пока… Дамблдор потер ручки, подошел к шкафу и, открыв дверцу, достал куколку, наряженную в фиолетовые тюрбанчик и мантию. Колдовство Вуду Дамбик практиковал чуть ли не с пеленок — это был очень удобный раздел магии. Кукольными марионетками так легко управлять… Из ящика стола вынул шелковый мешочек, развязал то-о-оненький шнурочек и раздвинул горловину, внутри был мелкий-мелкий перламутровый порошочек — тертый рог единорога. Легчайшая невесомая пыль налипла на палец, а потом так же послушно осыпалась на куколку. Одно подкрепляющее заклинание, и дело сделано! Одержимый Квиррелл охвачен жаждой убийства единорогов. Дамбушка довольно погладил бороду — посмотрим, что из этого выйдет… Мы тоже посмотрим, прямо сейчас. Через час после отбоя, как раз тогда, когда волшебная пыль впиталась в мантию марионетки, Квиррелл ощутил неодолимое стремление пойти в лес и испить — простите, что? — единорожью кровь. Но это, извините, нельзя! Ноги, вы куда, стойте!!! Но сопротивляйся не сопротивляйся, а странно самостоятельные ноги непреклонно вынесли тело из кабинета. Темная сущность, сидящая в затылочке, нервно заворочалась, чувствуя, что Квиринус сам над собой не властен, и попытался перехватить контроль над телом. Но магия Вуду такая коварная и до конца не изученная даже самими вудуистами. Тих и покоен лес в последние зимние недели. Лежат на прогалинах слежавшиеся сугробы, покрытые толстой коркой наста. Он со звонким хрустом проламывается под ногами, заставляя проваливаться по колено, а порой и по пояс, в сыпучий, искрящийся снег. Он настолько легкий и сухой от мороза, что совсем не скрипит. Квиррелл покорно бредет, вернее, проваливается и выкапывается из сугробов. Он тяжело дышит и чуть не плачет. Чокнутый кукловод забыл его одеть в теплую одежку, надеть на ручки варежки, а на ножки зимние ботиночки. Хорошо, хоть тюрбан на голове, вот только он ушки от холода не защищает… Давно отморожены руки и ноги, побелели нос и уши, на щеках намерзли ледяные дорожки. Волан-де-Морт начинает подумывать — а не бросить ли Квиррелла, пока живой? Но до такого предательства он не успевает опуститься. Квиррелл набрел на спасение — вдали, меж стволов деревьев, промелькнул желтый огонек. Жертва безумного кукловода жалобно всхлипывает и сворачивает в сторону спасительного костра. И даже жуткая компания в лице тролля и трех мордах цербера его не отпугивает. С облегченным плачем профессор бросился к пламени и чуть ли не обнял его. Огонь, в смысле. Квиринус практически прижался к нему, такому горячему, родному и живительному. Отогрелся, ожил, сел поудобнее и принялся рассматривать хозяев костра. И тролль, и цербер ему знакомы, и Квирреллу стало немного не по себе, но монстры ведут себя мирно, смотрят на него приветливо. Тролль ему даже деревянную чарку подал. Профессор принял подношение и отпил белую жидкость. Обычное молоко. Свежее. Вкусное. И Квиррелл, случайный гость, с благодарностью выпил всё молоко до дна. И вот чудеса-то какие… странное томление в груди вдруг прошло, полностью пропала непонятная прихоть убить единорога и пролить его драгоценную кровь. За многие мили от тролльего костра, в башне директора звякнул приборчик, оповещающий, что подневольный объект исполнил волю кукольника — выпил кровь единорога. Дамблдор удивленно приподнял брови: быстро, однако, но молодец, исполнительный мальчик! Квиррелл, допив вкусное молочко, вернул пустую чарку троллю, растрогался и счел нужным поблагодарить своих спасителей: — Спасибо вам, ребята, я бы пропал без вас. Тролль добродушно хрюкнул и подбросил в костерок ещё веток. Профессор Квиррелл проводил взглядом взметнувшийся вверх, к черному небу, сноп золотистых искр и вздохнул. Красиво, просто, понятно. Тепло от огня, сливочный вкус молока в деревянной чарочке, приятная компания рядом, чего ещё для полного счастья надо… — Троллик, у тебя ведь есть имя? — спросил окончательно оттаявший телом и душой профессор Квиррелл. Тролль подумал, потом кивнул, поднял с земли и подал маленький камешек. Положил на ладонь Квиринуса и показал на себя. — Тебя зовут Камешек? — догадался профессор. Каменок кивнул и дружелюбно оскалился, улыбаясь. Квиррелл улыбнулся в ответ. Осмотрелся, проявляя интерес к тому, как устроился тролль-беглец. Что ж, неплохо он устроился, вон пещера виднеется, аккуратная груда хвороста, сложенная в поленницу. С мысли о дровах он перешел к хлеву. Стоп. Какой хлев? Лес же дикий вокруг!.. Квиррелл в страхе вскочил и испуганно уставился на деревья — и не просто какой-то дикий лес, а Запретный. Но… простите-извините, а где тут корова, чье молоко он пил? Схватил чарку, потряс перед троллем и закричал в каменную рожу: — Корова где? Чье молоко я пил?! Камешек гыкнул, вытянул ручищу и ткнул пальцем в просвет между деревьев. Квиррелл развернулся и посмотрел в указанном направлении. Там, на прогалине, на белом сверкающем снегу, словно среди россыпей бриллиантов, стояла кипенно-белая самочка единорога. К её лунному боку пугливо жался золотенький жеребёнок. Квиррелл без сил опустился на полено, сжимая в руках чарку — всё стало ясно, счастливый случай подкорректировал события, и вместо насильно взятой крови он выпил добровольно отданное молоко. Резко захотелось домой и к маме — что творится в этом долбаном Хогвартсе? Ну, домой не домой, а к замку Квиррелла доставил Камешек, просто пронес на руках по лесу и поставил на опушке. Наивный Дамбушка подозвал к себе Хагрида и, печально качая мудрой головой, посетовал на то, что магия-де сообщила ему, что в лесу пролилась ценнейшая кровь самого невинного создания — единорога. И подрядил недотепу-Хагрида найти убитое животное. Что ж, верный дуболом честно исходил древний лес вдоль и поперек в поисках несчастного убиенного зверя. Но нашел только обглоданный олений костяк, давнишний волчий обед. И прочие остатки волчьих ужинов и ланчей. Поскрипев мозгами, Хагрид всё же додумался до некоторых действий. Оторвал от оленя часть мосла с тазом и с трагическим видом бухнул их на директорский стол. — Что это? — скривился Дамблдор, брезгливо отодвигаясь от оттаявших и начавших вонять костей. — Дык… единорог, — пояснил Хагрид, тыча в кости пальцем для точности. — Съели его, видите? — Целиком? — в ужасе спросил Дамбушка, прикидывая: это ж насколько Квиррелл овурдалачился, что целую лошадь с копытами сжирает?! Хагрид лишь виновато развел ручищами, своротя столб-насест с Фоуксом. С заполошным клекотом тот перелетел на полку с Шляпой. Неуклюжий растяпа тут же кинулся извиняться-подбирать-чинить-ставить. Пришлось его прогнать вон, и построже. Отпущенный на все четыре стороны, Хагрид с радостью убрался прочь. Лживый колдун в последние десятилетия ему нравился всё меньше и меньше. Всё врет, врет и врет. Вот и сейчас с какого-то рожна насочинял, что единорожика в лесу кто-то убил! Совсем заврался, идиот бородатый, единорога же нельзя убить. Это всё равно, что на саму магию покуситься! Тьфу!.. И Хагрид, смачно плюнув, махнул рукой и склонился к очагу, в котором в горячем песке дозревало черное драконье яйцо, его будущий славный малыш.