Гарри Поттер и каменная философия

Лидия… В ней соединилось всё то, из чего поэты составляют и обожествляют Женщину: красота, грация, нежность, любовь. Темные глаза, цвета очень крепкого чая, с золотистыми искорками, мерцающие в теплой глубине, казалось, пронизывают твою истерзанную душу насквозь, залечивая самые глубокие и потайные раны. Мир расцвел и обрел краски. Воздух стал чище, свежее. Вечера Северус проводил теперь с Лидией Галата, сестриной дочкой, как выразился её дядя Костас. Вечера, тихие и теплые, наполненные ласковой нежностью. Рядом с ней Северус отдыхал душой. Дневные же часы он занимался сперва тем, что готовил зелье из мандрагор. Приготовив, он принялся думать, как влить лекарство в каменные глотки, при этом не раскрошив окаменевшие губы пациентов. Выход, однако, нашелся, из тех же мандрагор с добавлением руты и слюны Тортика, для чего пришлось зайти к соседям и сцедить немножко этой сомнительной субстанции. Из полученных ингредиентов Северус сварил крем, остудив и настояв, он нанес мазь на щеки и губы Колина и Джастина. И едва не пустился в пляс, увидев, как размягчаются щеки и губы каменных мальчиков. Привычки танцевать у него не было, так что он ограничился лишь легкой и счастливой улыбкой да вздохом облегчения. Когда губы и щеки размягчились достаточно, Северус осторожно влил в рты приготовленное зелье. И замер над телами в тревожном ожидании — получится ли?.. Дамблдору-то всё равно. Ну подумаешь, окаменели мальчики, положите их на коечку и пусть полежат, ничего страшного с ними не случится. А то, что у мальчишек есть родители, которые переживают за них и волнуются, Дамбушке фиолетово и даже побоку. Каменные щеки ощутимо потеплели, Северус увидел, как открылись и задышали поры кожи. Как поры вспухли, превращаясь в пупырышки — так называемые «гусиные цыпки», потом к щекам прилила кровь, начавшая циркулировать по венам… Дрогнули веки, открылись глаза, желтовато-серые Колина и темно-карие Джастина. Моргнув, мальчики растерянно уставились на профессора зельеварения, не понимая, что случилось и где они находятся. В глубине глаз мальчиков пряталась боль. Северус встревожился, склонился над ними. — Где болит, что болит? Джастин захрипел. Пересохшее горло словно наждаком ободрало. Также отказывались работать одеревеневшие мышцы рук и ног. Всё поняв, Северус напоил мальчиков водой и долго-долго разминал им руки и ноги, делая массаж. Постепенно, полегонечку, потихонечку он привел конечности в норму, заодно и разговорив пацанов, видели ли они чего? Джастин нахмурился: — Не знаю, сэр. Темно было… Я шорох услышал, глянул вперед, а там Ник… а сквозь него я увидел что-то большое, бесформенное… А потом меня как будто кувалдой огрели, ка-а-ак дали по глазам, что искры посыпались, а всё тело как холодом сковало. И всё, сэр, больше ничего не помню. — А я тоже шорох услышал, сэр! — затараторил Колин, торопясь и глотая слова. — Как будто по полу что-то царапало, услышал я это и по привычке вскинул камеру, а в ней светоискатель, сэр! А там, в объективе, я увидел два глаза и… и… и всё… — как-то разочарованно запнулся и закончил мальчик, потерянно моргая. Полностью приведя парней в порядок, Северус по очереди доставил их по домам, после чего со спокойной совестью перенесся в Грецию, к своей зазнобушке, догуливать остаток зимнего случайного отпуска. Дурслям понравился феникс Светофор. Птицу окружили заботой, вниманием и лаской, кормили всем самым вкусным. Впервые в жизни волшебный феникс попробовал хлеб и печенье, пшеничную кашу и бананы, яблоки и груши, а от клубники оранжерейной он прямо утащился. С писком. Гараж был стандартно пристроен к кухне и имел отдельную крышу, эту крышу дядя Вернон ещё с прошлого лета переоборудовал под чердак с насестами для совы. Передняя стена, обращенная к улице и дороге, была глухой, вход был сделан сзади, на задний двор. Поляроид совсем не возражала, когда к ней подселили Светофора, в её домике было очень просторно, светло и тепло, и совушка была только рада потесниться с новым другом. Ну, а Гарри с Дадли, понятное дело, отрывались на каникулах. Смотрели фильмы и мультики, играли в видеоприставки, читали комиксы, бегали в гости к друзьям. Снова выступили в клубах и доме престарелых со своими номерами. Тревис Диксон прошел ветеринарный контроль и был признан хорошей собакой, после чего его переправили в Йорк — старик очень скучал по своему питомцу. Так Гарри расстался с Тревисом Диксоном навсегда, это была хоть и печальная разлука, но необходимая. Да и пёс не умер, в конце-то концов, просто уехал к своему хозяину. Что касается старого мистера Снейпа, то он стал частым гостем в доме Дурслей, всё-таки Тобиас долгое время был соседом Эвансов, хорошо знал Гарри и Розу и их дочерей Лили и Петунью. Покончив с утренними делами, старик Тоби запирал дверь, неспешно пересекал дорогу и поднимался на крыльцо дома номер четыре. И с обеда до самого позднего вечера проводил время с Петуньей и её мужем за разными стариковскими занятиями. А приехавшие на каникулы мальчики только добавили приятного колорита в его одинокую жизнь. Особенно сильно Тоби привязался к Гарри, как и Северус, увидев в нем маленькую Лили. Изо дня в день, вплоть до вечера видя Тобиаса у себя дома, Гарри и Дадли как-то незаметно для самих себя начали звать его дедушкой. Сначала спохватывались, смущались и пугались, торопливо поправлялись, но потом, разговорившись и раздухарившись, они произносили слово «дедушка» всё чаще и естественней. Старый Тоби Снейп, гость, пришедший, чтобы остаться навсегда… Не найдя отца дома, Северус изумился до крайности: куда мог подеваться старенький папа на ночь глядя? Обойдя дом сверху донизу, недоумевающий Северус успокаивающе провел ладонью по щеке Лидии. — Пойдем-ка в дом напротив, соседей спросим. Лидия загадочно улыбнулась, её волшебные глаза мягко сверкнули. Женская интуиция подсказывала ей, куда делся отец Северуса. И поэтому она с огромной охотой пошла вместе с ним. Тобиас, конечно же, нашелся у Дурслей, и Северус представил свою подругу всем. Петунья тут же, воркуя, увлекла гостью на кухню, а мужчины собрались в гостиной, где Вернон осторожненько и ловко вызнал у Северуса, кто такая Лидия и серьезно ли у них с отношениями? Убедившись же в том, что планы у них более чем серьезные, Вернон довольно пробасил в усы: — Молодец, парень, растешь! — и к Тобиасу. — Внуков ты всё-таки дождешься, дядя Тоби! Это Рождество они праздновали вместе, Снейпы и Дурсли. Гарри с восторгом смотрел на прекрасную пару, с некоторым удивлением впервые начиная понимать, что профессор Снейп на самом деле очень молод — всего тридцать два года. А сейчас, под влиянием счастья, Северус, казалось, помолодел ещё больше. На лице радостная улыбка, глаза сияют, как будто и не профессор вовсе! Избраннице Северуса, Лидии, было всего двадцать шесть, тоненькая и грациозная, она походила на изящную фарфоровую статуэтку греческой богини. Роста она была очень удобного, как раз такого, чтобы нежно и доверчиво положить головку на сильное плечо Северуса. Гарри и не знал, что на свете существуют такие идеальные и так подходящие друг другу пары. Северус и Лидия были просто самим небом созданы друг для друга, и Гарри искренне радовался, что эти двое наконец-то встретились. Спасибо тебе, ангел мой, За мир над моей головой, Спасибо тебе за любовь, За то, что ожил духом вновь. Спасибо за смысл бытия, За то, что люблю снова я, За руки твои и глаза, Пусть их не коснется слеза. Спасибо тебе говорю За день этот, ночь, за зарю, За нашу прелестную дочь, И жить без любимых невмочь. Мы рядом пройдем сквозь года, Мы вместе с тобой навсегда, Сердца бьются словно одно, Единым нам быть суждено. Когда-нибудь у Северуса и Лидии будет дочь, и только попробуйте сказать, что стихи неверны! К сожалению, эти каникулы тоже подошли к концу, две недели Рождества пролетели, как два дня… ах, какая жалость. Пришлось возвращаться в школу. Однако Гарри ехал с удовольствием, думая о том, что летом у соседей намечены большие планы. Весной Северус и Лидия поженятся, а летом, после медового месяца, Северус привезет домой молодую жену! Скажете, слишком скоропалительно? Как же так, только познакомились и уже свадьба??? Ну и что? В жизни и не такое бывает. А они, Северус и Лидия, люди молодые, траурами не отягощены, чего-то там и хрен кому ничего не должны и не обещали. Они встретились. И точка. Так что имеют право решать свою судьбу. И так чудом познакомились… Прибыв в Хогвартс и встретив живых Джастина и Колина, Гарри дико обрадовался и кинулся их обнимать. С другой стороны на них налетел Захар и с радостным воплем принялся душить всех сразу. Подошли Невилл и Драко. Поглазев на свалку, Драко ревниво-пренебрежительно буркнул: — Фи… нежности телячьи. Из кучи мала высунулась рука Гарри, цапнула Малфоя за шарф и рывком увлекла в шумную кучу. Невилла постигла та же участь с помощью Захара. Боженька ты мой… такого растрепанного и помятого наследника старинного рода Малфоев стены Хогвартса ещё не видели — тонкие волосенки стоят дыбом, глаза синие и круглые, рот приоткрыт, на щеках возмущенный румянец, а дрожащие руки нервно оглаживают скособоченную мантию. Но несмотря на возмущение, в глубине души Драко всё же рад трёпке. Это же друзья! Милые и верные друзья, которые соскучились по нему, и… да, он тоже по ним скучал, чего уж там. Побежали-потекли школьные будни студентов и преподавателей. Сонно и уныло клевали носами на уроке Биннса. Ломали мозги на уроках трансфигурации, пытаясь уложить в головах сложносочетаемые формулы с интегралами. Зевали и дремали на уроках астрономии, вполуха слушая бубнеж профессора Синистры о положении Луны в доме и угла наклона Марса по отношению к Юпитеру. Обливались потом в парниках-теплицах Стебль, унавоживая грядки с веретенницей и цикутой. Плелись в столовую на перекус, с тоской думая о том, что в сутках что-то мало часов, вот было бы их сорок заместо двадцати четырех, вот тогда точно хватит времени на ВСЕ эссе для ВСЕХ профессоров. Профессора, как ни странно, думали о том же: эх, ещё бы пару десятков часиков — и можно-таки вдолбить в эти тупые головы ещё парочку правил! Кралась по коридорам Миссис Норрис, выслеживая нарушителей, а найдя, тут же посылала хозяину ментальный зов-картинку. И где бы ни был Филч, он тут же прикладывал руку к стене Замка и мысленно просил открыть проход до кошки. Всё понимающий Хогвартс с готовностью открывал портальный коридор, как Северусу и ещё кое-кому, и Филч, что называется, вырастал из-под земли, ловко хватая негодников. Этим и объяснялась феноменальная способность Филча появляться из ниоткуда. И однажды… Была уже какая-то неделя января, когда до Гарри, Рона и Захара со второго этажа долетел гневный вопль. — Это Филч, — узнал голос Гарри. Друзья бросились вверх по лестнице, напряженно прислушиваясь. — Думаешь, еще на кого-то напали? — испуганно спросил Рон, остановившись на полдороге. А Филч продолжал бушевать: — Опять для меня работа! Убираться здесь всю ночь! Как будто других дел нет! Ну уж дудки, всему есть предел. Немедленно иду к замдиректору! Шаги его затихли, и было слышно, как где-то вдалеке хлопнула дверь. Друзья завернули за угол. Филч, похоже, только что покинул свой наблюдательный пост. Они опять стояли на том месте, где кто-то напал на Миссис Норрис. Друзья сразу поняли, почему так разошелся бедняга завхоз: в коридоре стоял настоящий потоп, и вода, кажется, все прибывала. Текло из-под двери туалета Плаксы Миртл. Вопли Филча стихли, их сменили стенания Миртл, эхом отражавшиеся от каменных стен. — А с ней-то что? — вздохнул Рон. — Пойдем посмотрим, — предложил Гарри. Приподняв полы мантий выше щиколоток, друзья перебрались по воде к двери с табличкой «Туалет не работает» и, поколебавшись, вошли. Плакса Миртл рыдала громко и надрывно. В туалете царила тьма, свечи смыло потоками воды, заливающей стены и пол. — В чем дело, Миртл? — спросил встревоженный Захар. — Кто там? — отозвалась несчастная Миртл. — Пришли швырнуть в меня чем-нибудь еще? Удивленно посмотрев на друзей, Гарри дошел вброд до ее кабинки, Захар за ним, а Рон оставался пока возле двери. — Это почему мы должны в тебя чем-то швырять? — спросил Гарри. — Откуда я знаю! — заголосила Миртл, появляясь из сливного бачка с очередной волной, обрушившейся на пол. — Я тут сижу, занимаюсь своими делами, никому не мешаю. И вдруг в меня начинают швыряться книгами! — Но с тобой же ничего не случится, — резонно возразил Гарри. — Книга просто пролетит сквозь тебя, и все. Сказав эти слова, Гарри тут же раскаялся. Миртл по длинной параболе взмыла вверх и истошно завопила: — Значит, надо швыряться в бедную Миртл? Она все равно ничего не чувствует! Десять баллов тому, кто попадет ей в живот! Пятьдесят — кто угодит в голову! Чудесная игра! Но мне она что-то не по нутру! — А кто все-таки в тебя швырялся? — поинтересовался Захар. — Понятия не имею. Я здесь расположилась в колене сифона, предаюсь мыслям о смерти, а эта штука пронзает мою макушку. — Миртл свирепо посмотрела на друзей. — Вон она, под раковиной, ее туда смыло. Захар и Гарри нагнулись и увидели небольшую тонкую книжку. Она была в потрепанной черной обложке и мокрая насквозь, как все в туалете. Гарри хотел было поднять ее, но Рон, торопливо подойдя, схватил его за руку. — Ты что, спятил? Это опасно. — Опасно? — удивился Гарри. — Что тут опасного? — Ты еще спрашиваешь! — Рон боязливо поглядел на находку. — Папа говорит, есть даже книги, которые Министерство конфискует. Одна, например, выжигала людям глаза. Были еще «Сонеты колдуна», прочитаешь их и будешь до смерти говорить в рифму. А у одной старой ведьмы в Бате нашли знаешь какую книгу — откроешь ее да так и будешь всю жизнь читать. Ходишь — читаешь, ешь — читаешь. И все приходится делать одной рукой, в другой-то книга. — Надо же, — рассеянно кивнул Гарри. Книжка лежала на полу, намокшая, неразгаданная, манящая. Гарри обошел Рона. — У меня предчувствие: заглянем в нее и разгадаем все тайны, — с этими словами он нагнулся и поднял книжку. Гарри сразу понял, что это дневник, по выцветшей дате на переплете полувековой давности. Открыл его дрожащими руками. На первой странице еще можно разобрать имя — Т. М. Реддл, написанное расплывшимися чернилами. Повертев книжку в руках, Гарри осторожно разлепил набухшие от воды страницы. Они были совершенно чистые. Нигде ни одного слова, ни одной самой обычной записи, вроде «День рождения тетушки Мэйбл» или «Зубной в 15.30». — Он в нем никогда ничего не писал, — протянул Гарри разочарованно. — Но почему его кто-то выкинул? — почесал в затылке Рон. Гарри перевернул черную обложку и увидел на внутренней стороне адрес магазина на Воксхолл-Роуд в Лондоне. — А владелец дневника, наверное, был магглом, — подумав, заметил Гарри. — Иначе он не смог бы его там купить. — Нам это ничего не дает, — Рон пожал плечами и, понизив голос, прибавил: — Попадешь в нос Плаксе Миртл, запишем тебе пятьдесят баллов. Гарри на это только хмыкнул и все же спрятал дневник в карман. В тот же вечер Гарри показал дневник Гермионе и рассказал, как он был найден. — А ведь в нем, возможно, скрыто что-то очень важное, — сказала Гермиона, внимательно рассматривая дневник. — Если и скрыто, то очень надежно. И, наверное, такое, чего стоит стесняться, — презрительно хмыкнул Рон. — Объясни, Гарри, почему ты его не выбросил? — Писать в нем буду, — пожал плечами тот. Захар хихикнул, глядя на ошеломленное лицо Рона — до такого он точно не додумался бы! Гарри подмигнул и, открыв сумку, закинул дневник туда. Пусть полежит, может, сгодится для чего-нибудь, например, для черновых записей… Что ж, в сумке мальчишки черная тетрадка пролежала долго, постепенно погружаясь всё глубже и глубже на дно сумки, погребенная под учебниками, пергаментами, другими тетрадями, перьями, рогатками, носками и Бог ещё знает чем, что там у мальчишек в сумках может заваляться. В феврале павлинчик-нарцисс Локонс попытался устроить праздничный денек — День Святого Валентина. Гарри прибежал в Большой зал, немного опоздав на завтрак. В первую минуту ему показалось, что он ошибся дверью. Стены зала были сплошь увиты пышными, ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошел к своему столу — Драко сидел с таким видом, как будто его вот-вот стошнит, девчонки то и дело сдавленно хихикали. — Что тут происходит? — спросил Гарри, сел за стол и начал сковыривать с жареного бекона сердечки. Драко молча указал на преподавательский стол — не мог говорить из-за переполнявшего его отвращения. Локонс, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, жестом требовал тишины. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри со своего места видел, как дергается щека у профессора МакГонагалл. Снейп выглядел так, словно вот-вот лопнет от смеха. — С Днем святого Валентина! — возгласил Локонс. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это еще не все! Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки. — Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локонс. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея! Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Снейп взглядом пообещал, что он силой вольет стакан яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным напитком. На протяжении всего дня гномы с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Гарри. И ему пришлось выслушать любовное послание: Его глаза хоть видят слабо, Но зеленей, чем чародея жаба, А волосы его черней тоски, Чернее классной грифельной доски. О, Божество, хочу, чтоб сердце мне отдал Герой, что с Темным Лордом совладал! Дослушав неуклюжее сочинение от понятно какой поклонницы, Гарри вежливо поблагодарил печального и обиженного незавидной ролью гнома. Потом, поправив ремень сумки, Гарри отправился на урок, поставив в уме галочку, что надо бы побольше разузнать об этих гномах…