***
— Тихо! Слышите? — Гильгамеш вскидывает руку, заставляя замолчать переговаривающихся солдат. Ласковая мелодия отражается от склон горы, еле слышным эхом разносится по долине. Люди замирают и пытаются прислушаться, но ничего не слышат, кроме шума ветра и шелеста травы. Путешественники поднимаются на гору, настороженно оглядываясь в поисках опасности, но ничего нет. Природа вокруг мирна и благословенна, и лишь пришлые люди нарушают ее покой. — Она поет лишь тем, кто слышит, да? — царь усмехается и смотрит на могучую реку, что веселым потоком спускается с вершины. Он приказывает солдатам разбить лагерь и ждать у реки, раздраженно выслушивает страхи и беспокойство о нем, жестом отметая все возражения.***
Воздух становится холоднее с каждым шагом, до вершины уже рукой подать, и Гильгамеш с наслаждением прикрывает глаза. Он не первый день идет на звуки голоса, поющего с горы. Иногда песня обрывается, и наступает тишина, которую мужчина использует для отдыха. Природа вокруг выглядит странно: река весело плещется среди камней, над ней возвышаются зеленые деревья, а по краям берега намерз лед. Вода холодная настолько, что горячая кровь стынет в жилах, не греет ни магия, ни одежда, ни вино. Но вопреки этому вся трава и цветы вокруг радостно зеленеют — воздух над ними теплый, он становится холоднее только выше колен или ближе к реке. В лесу много мелких озер, в некоторых цветут кувшинки, а из некоторых идет горячий пар, стремительно поднимаясь в небо. Какие-то полностью покрыты льдом, и можно увидеть как под водой лениво шевелятся водоросли. Гильгамеш жадно оглядывается, поднимаясь все выше и выше в гору, пока не натыкается на огромное озеро, опирающееся на отвесную стену. Струи воды бьют прямо из расщелины в скале, с грохотом падают вниз, щедро забрызгивая все вокруг и мешая слышать мелодию песни. Царь обходит водяную гладь и хмурится — дальше пути нет. Озеро широкое, мощные струи воды падают почти ровно в середину полукруга, отрезанного скалой. Реки промывают себе дорогу даже сквозь горную породу, образуя пещеры и подземные течения, текут даже под землей, устремляя свой взор к морю. Царь медленно цепляется за выступы, поднимаясь все выше и сдвигаясь к расщелине, из которой бьет река, вот только ненадежный камень под рукой выскальзывает, лишая равновесия. Короткий полет вниз, стремительно приближающаяся водяная гладь и удар. Тьма.***
Было тепло, промокшая одежда неприятно липла к телу, что-то длинное и мокрое касалось щеки, на лицо изредка капала вода. Гильгамеш поморщился и попытался отмахнуться от лианы, падающей на него. Рука запуталась в чем-то, царь дернул сильнее и охнул, содрогнувшись под ударом. Что-то тяжелое вскрикнуло и рухнуло поперек него, солнечный свет резко ударил по глазам. Царь замер, ощущая, как придавившая его тяжесть зашевелилась, и резко распахнул глаза. Над ним все так же светило солнце на ясном небе, рядом шелестели листьями деревья, а поперек тела лежало что-то белое, покрытое зелеными разводами. Не разводами… Это волосы? Существо зашевелилось активнее, перед лицом промелькнула человеческая белокожая рука, тяжесть исчезла, и Гильгамеш увидел ухо. Обычное человеческое ухо. Следом из-за шелковой гривы зеленых волос показалось и сама голова, рассматривающая лугаля широко распахнутыми зелеными глазами. Царь завороженно протянул руку, прикоснулся к мраморной коже, огладил скулу и заправил прядь волос за ухо. Прекрасное создание недоуменно моргнуло, но не отстранилось, с интересом разглядывая Гильгамеша в ответ. Тени от листвы весело играли на чужом лице, и царь задумался — это женщина или мужчина? Слишком мягкие черты лица и длинные волосы намекали на один вариант, вот только женщины не бывают такими тяжелыми и жесткими. Да и в целом цвет волос был странным. Мокрая белая одежда плотно облепила тело, исключая шанс неправильно понять отсутствие груди. — Кто ты, чудо природы? «Чудо» удивленно подняло брови и рассмеялось звонким колокольчиком. — Мать природа не дала мне имени, но Эа называет меня Энкиду, так что ты тоже можешь так называть. — Голос звучал знакомо, но Гильгамеш никак не может вспомнить, где слышал его. — Зачем ты полез наверх? Там же ничего нет, кроме ледника и скал. Упоминание Бога подземных вод заставило царя напрячься и внимательно осмотреть юношу, сидящего рядом на траве. Он не ощущался как бог, но магической энергии в нем было больше, чем в любом человеке. Внешне единственными отличиями от людей были зеленые волосы и слишком красивые черты лица, более подходящие божеству, но это ничего не значило. — Мое имя царь Гильгамеш, и я прибыл сюда получить сокровище Ахтохаллэн. — Сокровища? — зеленые глаза распахнулись в удивлении. — У реки нет сокровищ, она сама чудо природы и творения Эа. Больше тут ничего ценного нет. Лугаль недоверчиво прищурился, но не было похоже, чтобы его собеседник лгал. — В Уруке ходит легенда о том, что эта река все помнит и хранит сокровище, которое может получить лишь тот, кому неведом страх. А найти путь к ней могут только те, кто услышит песнь. — Царь внимательно наблюдал за чужими эмоциями и прекрасно заметил, как Энкиду смущенно отвел взгляд и начал перебирать траву между пальцами. — Что ты знаешь об этом? — Это…— Энкиду замялся, в смятении опуская голову. Мокрые волосы тотчас скрыли его лицо от Гильгамеша, не давая разглядеть мимику. — Конечно, река все помнит, она же божественное творение, Эа любит ее так же, как и другие, поэтому… Царь резко протянул руки, одной хватая за подбородок и поднимая вверх, чтобы юноша смотрел ему в глаза, а другой снова убирая волосы за ухо. Речь Энкиду прервалась, он удивленно уставился на мужчину, глядя прямо в яростные алые глаза. — Ты что-то знаешь, говори! Ну! — Это я. Гильгамеш моргнул, разглядывая упрямое выражение, что появилось на лице собеседника: — Что, ты? — Это я пел. — Ха? — царь выдохнул, чувствуя как накопившееся в груди напряжение исчезает. — Ты можешь говорить нормально? Энкиду мимолетно улыбнулся, аккуратно перехватил руку, отцепляя от своего подбородка и начал рассказ. По его словам выходило, что никакого сокровища у реки нет, и никогда не было, а все магические свойства ей приписаны из-за того, что ледник, дающий начало, находится вблизи подземного царства. Слишком холодная вода не успевает нагреться, и берега покрываются льдом. А волшебная мелодия, которую могут слышать только избранные, есть ничто иное, как песни Энкиду. Будучи в облике нематериального духа он часто поет, танцуя в небе с ветрами, и только люди, имеющие магический дар или волшебную кровь в своих жилах могут услышать или увидеть его в эти моменты. А в материальном облике он не покидает окрестности Ахтохаллэн, потому что тут его дом.***
Солдаты нервничают и сильнее сжимают оружие, переглядываются между собой, но молчат. После возвращения от реки царь разговаривает сам с собой, яростно спорит, кидает в пустоту все, что попадется под руку. Задорно смеется, осекается и снова кричит в ярости, потом ухмыляется и надолго замолкает, изредка кивая. Некоторым мерещится длинноволосый силуэт, что идет рядом с правителем, взмахивает руками и энергично жестикулирует. Кто-то шепчет молитвы Богам, прося уберечь царя-покровителя. Слухи расползаются быстро, все люди напряженно следят за происходящим, стараются не привлекать внимания. Их дорога лежит обратно в Урук, но Гильгамеш с удовольствием останавливается в мелких деревнях, где с почестями кланяются лугалю и приподносят дары. Одна из девушек робко протягивает сладкий пирог во время пира, смущенно улыбается на покровительственный кивок и уходит к подружкам, восхищенных ее смелостью. Они наблюдают, как мужчина пробует лакомство, благосклонно улыбается и говорит пустоте рядом с собой: — Да ты попробуй! Лесные ягоды вкусные, но их нельзя сравнивать с выпечкой моих подданных. Воздух рядом с царем мерцает, и появляется длинноволосая фигура, с недоумением разглядывающая пирог в руках лугаля. Люди вокруг восторженно ахают и замирают, разглядывая неожиданного гостя. Он сидит на подушках рядом с царем, длинные зеленые волосы роскошным покрывалом спускаются по плечам и лежат на полу, и не понять — мужчина то или женщина. Дух что-то недовольно бурчит еле слышно и принимает еду из рук Гильгамеша, удивленно замирает и с видимым удовольствием доедает кусок, облизывая пальцы. Царь самодовольно ухмыляется и по очереди заставляет попробовать все яства, громко смеется на возмущенное лицо Энкиду, стоит тому попробовать вина. Завязывается шуточная перепалка, за которой обычные люди наблюдают с ужасом. Перечить царю — это обрекать себя на смерть, это все знают. Но лугаль не гневается, лишь смеется громче прежнего, выше поднимая кубок.***
Пока не ляжет первый снег До той реки ты не дойдешь, Оставь, останови свой бег — Лишь тогда себя найдешь. Сидури изредка поглядывает на царя и улыбается. Энкиду лежит вместе с ним на подушках и задумчиво крутит прядь своих волос, напевая колыбельную. Золотое солнце Урука снова уснуло, убаюканное тихой мелодией и полуденной жарой. Слуги уселись вдоль стен, стражники гордо выпрямились и прикрыли глаза, наслаждаясь песней. Ветер весело гуляет по зданию, легонько шевелит волосы, унося слова колыбельной к жителям Урука.